Борис Екимов - Короткое время бородатых
Андрей торопился, и ошметки грязи летели по сторонам, щедро оседая на лице и одежде.
Разговоров не было слышно, лишь посапывание, тяжкие вздохи, хлюпанье и чавканье мокрой земли, чертыханье, когда ошметок грязи попадал в лицо.
- А воду-то мы забыли, - вздохнул Славик. - Самое бы время водицы испить.
- Вот и сходи в лагерь. Там у меня под кроватью напильники лежат. Лопаты надо подточить.
- Ты забыл, ты и иди.
- Р-р-разговорчики!
Славик неохотно вылез из канавы, потянулся, расправляя затекшую спину.
А вернувшись минут через двадцать, он принес потрясающую новость: бригада Кулакова, которая строила баню, наткнулась на вечную мерзлоту.
- Они только лопаты на две прорыли, и тут она. Верите? Твердая-твердая. Вот честное слово, - рассказывал Славик.
- Везет людям, - позавидовал Петя-большой, - а здесь студень какой-то.
- Здоровый детинушка, а дурак, - спокойно отозвался бригадир. - Нашел чему завидовать.
- Что ж... Хоть посмотрели бы... Вечная мерзлота. Одно слово что значит!
Лопаты яростно вгрызались в землю, каждому казалось, что минута-другая и он наткнется на вечную мерзлоту.
- Бугор! Рысью сюда! - завопил Славик. - Я ее нашел. Холодная... Собака!
Рысью примчалась вся бригада, немедленно побросав лопаты. А Славик, перебирая от нетерпения ногами, совал под нос Володе кусок серой плотной земли.
- Ну видишь? Она! Конечно, она.
- Баламут, - коротко отрезал Володя.
За первой тревогой последовала другая.
- Володя, - пожаловался Скоба. - Наверное, она. Лопату не могу воткнуть.
Ему не поверили.
- Каши больше ешь.
Но кое-кто потянулся и к его яме, а затем долго ругались... Особенно усердствовал Славик.
Скоро о мерзлоте и думать забыли. И простая-то земля отматывала руки. Но ямы все же выкопали.
А после обеда ждали трактор с бревнами. День разгулялся. Земля парила под солнцем. И ребят разморило, потянуло в сон.
Лишь бригадиру не сиделось. Каждая минута вынужденного безделья причиняла ему физическую боль, и потому он поминутно вскакивал, вглядывался вдаль, защищая глаза ладонью, толкал сидящих рядом: "А ну-ка посмотри. Наш?" - и увядал, убеждаясь в ошибке.
- Кейфуй, бугор, пока можно, и не пускай пузыри, - успокаивал его Славик.
Андрей, обведя взглядом ребят, вдруг точно впервые за последние дни увидел их: парни вросли в свою одежду, и она не топорщилась на них, словно гимнастерка на новобранце. Выгорели энцефалитки на плечах и спине, брюки испачканы смолой, зеленью и глиной. Исцарапанные порыжелые сапоги у многих мечены лезвием топора, на шляпах-накомарниках сетки подняты и завязаны узлом сверху, - что, мол, нам комары! - и лица покрыты не недельной щетиной, а бородой, пусть коротенькой и не у всех густой, но без сомнения бородой. Похудевшие темные лица. Темные руки со светлыми отполированными ладонями, усеянными желтыми сучками мозолей...
- Едут! - рявкнул Петя-большой так, что тезка, задремавший у него в ногах, зайцем скакнул в сторону, опрокидывая сидящих на его пути.
- Бугаина! - тонко взвизгнул Славик, спасаясь ползком.
- Ты, шалый черт, мне ее стирать будешь, озверел совсем. Скачет, как лось, под ноги не глядит! - накатывался на Петю-маленького Скоба, задирая подол энцефалитки, на которой явственно отпечатался след сапога.
Славик обиженно сопел, потирая ушибленный бок, а остальные ребята опрокинулись на спины и ржали, перекрывая шум подходящего трактора.
- Хватит, народ, сачковать! Пошли! - крикнул Володя. - Кулаков уже, наверное, "стулья" ставит. Обогнали они нас.
- Не горюй, бугор, - хлопнул его по плечу Славик. - Ты еще способностей наших не знаешь. Выдадим. Точно. Не плачь, Маруся, я вернуся.
И выдали. Словно пошли в атаку. Словно добрый десяток дней держали этих крепких парней в узде, не позволяя сделать лишнего шага, потянуться, размять занемевшие мышцы, и только сейчас представилась эта возможность. Словно работа, которую они делали, была не длиннющей марафонской дистанцией, а коротенькой "соткой", где оглянуться не успеешь - а пути конец и нужно отдать весь запас сил, не пряча ничего на черный день.
Натужно и победно визжала "Дружба" Володи: отплевываясь струями дыма и опилок, она перекусывала бревна. А Володя был королем: голое до пояса тело блестело, как лакированное, свитые из мускульных веревок руки легко держали двенадцатикилограммовую "красавицу".
Чертом вертелся возле до небес расшурованного костра Славик, ловко поворачивая багром двухметровые бревнышки, "поджаривая" их то с одного, то с другого бока.
- Мы на горе всем буржуям!
Мир-р-ровой пожар раздуем!
кричал он, и сахарные зубы сияли на закопченном лице.
Стук топоров, визжание пилы, треск отдираемого шкуровками корья, глухое, смачное чавканье трамбовок, бивших землю, чьи-то крики и обрывки песен - все эти веселые звуки сплетались в сумасшедшую, но ритмичную музыку, властно подчинявшую себе тело.
Опьяненная вольготной, счастливой работой молодость царила вокруг. И не знала она усталости, не верила, что есть труд непосильный, не было на свете того, чего не могла бы она одолеть.
И веселое яркое солнце поддавало жару, не позволяя остыть разгоряченным потным телам.
И повеселевшая тайга удивленно шумела, покачивая зелеными головами деревьев.
А где-то далеко неизвестные веселые люди стреляли из ружей, салютуя.
15
Из клуба доносились звуки музыки - это Славкин оркестр репетировал. От волейбольной площадки, где по вечерам было людно, молодежь мало-помалу перебиралась на крыльцо клуба, любопытствуя. А уж оттуда потихоньку и в зал, на последние ряды.
Славик, заметив непрошеных гостей, тут же устроил шумный скандал и выдворил всех, не тронув лишь Андрея, Володю и Григория. Они возле самого входа сидели, обсуждая предстоящий поход.
Штаб объявил завтрашнее воскресенье днем отдыха. И ребята решили пойти в тайгу: побродить, ягоду пособирать, если встретится, Володя лелеял надежду ружье наконец в деле опробовать.
На крыльце послышался Зоин голос:
- Пошли, чего ты уперся. И так Славик заругается, опоздали. Пошли, нехорошо...
В дверях показался Иван. В отглаженной пиджачной паре, при галстуке, он прошел в дверь бочком, осторожно, а увидев сидящих ребят, и вовсе окаменел. Зоя тоже смешалась, но лишь на мгновение. Она протянула Ивану руку, загорелая кисть которой казалась перчаткой, и скомандовала:
- За мной, вперед!
- Где вас черти носят? - закричал со сцены Славик. - Кнутом вас сгонять, что ли?! Никак не могут вовремя прийти!
Иван, нескладный в праздничной одежде, которая сковывала его, потоптался на месте, кося глазами на ребят. Но Зоя поволокла его по проходу.
Выпучив глаза, Володя молча поглядел сначала на Григория, потом повернулся к Андрею: мол, вы что-нибудь понимаете? Ребята пожали плечами.
- Вступление! - командовал Славик. - Легко-легко... Начали!
Оркестр заиграл, и из-за кулис вышла Зоя рука об руку с Иваном.
- Стоп! Стоп, стоп, стоп! Так нормальные люди не ходят! Это вам не парад. Идите естественно. Забудьте про свои ноги! Их нет у вас... Вы плывете... Ну-ка начали. Вступление.
- Так-ак... Хорошо. Еще раз, давайте закрепим.
Славик махнул ребятам рукой, показывая на выход.
- Правда, - сказал Григорий. - Давай уйдем. При нас у него ничего не получится.
Ребята вышли из зала. Снова заиграл оркестр, а потом запела Зоя.
- Старый клен, старый клен...
...Отчего, отчего,
отчего мне так легко?
Оттого, что ты идешь по переулку.
Володя вдруг, давясь от смеха, сбежал со ступеней и умчался за угол клуба. Он хохотал там захлебываясь и манил к себе ребят. А когда те подошли, сказал:
- И песню точно выбрали. Слушайте: отчего, отчего, отчего мне так легко, оттого, что ты идешь по переулку. А куда он по переулку-то пробирается? Андрюшку подкарауливать, точно! В переулке-то! - Володя снова захохотал.
Теперь уж и Андрей с Григорием не выдержали.
С волейбольной площадки пришла Наташа с подругами. Уселись все вместе на крыльце и разговаривали, пока из клуба не начали расходиться артисты. Славик выходил последним.
- Ага, - сказал он. - Все здесь, голубчики. Гриша, я тебе официально заявляю, вот этот лодырь, - показал он на Андрея, - делать ничего не хочет. Все только "ладно" да "я сегодня устал" или фьють! - свистнул он. - и ищи его... - поглядел он на Наташу, - в известном районе.
- Да ты сам толком не знаешь, чего хочешь, - отмахнулся Андрей. - Надо, надо... а чего надо? Говори!
- Пошли, - решительно сказал Славик, снова входя в клуб. - Пошли, ребята, обсудим. Надо сделать так, чтобы смотрелось... Чтобы зрителя сразу убить, одним залом.
- Вот опять, надо, надо... - проворчал Андрей.
В узком клубном зале было сумрачно. Шторы и занавес, сшитые из темно-зеленого бархата, грязновато-синие стены и потолок глушили свет. Между окнами и на стене с окошечками кинобудки пестрели плакаты, призывающие бороться с хулиганством, вступать в ДОСААФ, соблюдать технику безопасности.
