Джек и Джилл - Луиза Мэй Олкотт
— Милая, хочешь я проверю у тебя урок? Джек вот сказал, что хочет, после того как справится со своим Цезарем.
— Не знаю, получится ли у меня, но попытаюсь.
Она весьма успешно повторила прочитанный параграф вслух, пока не дошла до наречия «навсегда», и тут же осеклась, отчетливо вспомнив тот страшный смысл, который открылся ей за этим ужасным словом в письме миссис Мино.
— Знаешь, что оно обозначает? — поинтересовалась та.
— Н-ну, д-да, — начала запинаться девочка. — Навсегда — это очень надолго. Вернее, навечно. — Горло у нее сжалось. Лицо покраснело. Глаза заблестели от слез.
— Что с тобой, дорогая? — склонилась над ней миссис Мино. — Знаешь, давай-ка пока оставим урок. Расскажи мне, что тебя так мучает, и я постараюсь помочь.
Участливый тон, сочувственный взгляд и мягкая прохладная ладонь, коснувшаяся разгоряченной щеки Джилл, заставили девочку громко всхлипнуть, а затем со слезами поведать хозяйке дома всю правду.
— Ах, моя милая, — принялась ее успокаивать миссис Мино, — я давно уже все поняла. И ни секунды не сомневалась, что ты сама мне во всем честно признаешься. Иначе ты не была бы той девочкой, которую я так люблю и которой готова во всем помогать.
Затем она показала ей письмо, и прилипшую к нему марку, и зеленый отпечаток пальца, пытаясь, насколько возможно, уменьшить страдания Джилл.
— Вредная марка! — и вправду немного развеселилась та. — Прилипла и выдала меня, словно я сама не могу обо всем рассказать, даже если мне и нечем похвастаться.
— Пожалуй, наклей-ка ее в свой учебник, — протянула ей марку миссис Мино. — Тогда этот день, возможно, останется у тебя в памяти… навсегда, — с мягкой улыбкой сделала ударение на последнем слове миссис Мино.
Джилл улыбнулась сквозь слезы, и у миссис Мино мелькнула было надежда, что свойственный девочке оптимизм смог вытеснить из ее души или, по крайней мере, сгладить страшное впечатление от письма, но та вдруг попросила:
— Пожалуйста, расскажите мне о Люсинде Сноу. Мне хотелось бы знать, как ей удалось вынести выпавшее на ее долю испытание.
— Жаль, конечно, что ты вообще об этом узнала, — с сожалением выдохнула миссис Мино. — Но возможно, ее история облегчит хоть немного твои переживания. С Люсиндой мы были знакомы много лет. Когда-то мне казалось — нет участи тяжелее той, что постигла ее. Но потом я увидела: несмотря на тяжкий недуг, она счастлива, полна доброты, любима всеми, кто знает ее, и умудряется помогать множеству людей, доставляя им радость и делая их жизнь лучше.
— Но как ей это удавалось? — позабыв о собственных бедах, поинтересовалась Джилл, желавшая побольше услышать о Люсинде Сноу.
— Сама ее терпеливость служила прекрасным примером для всех, кто ее окружал. Люди, глядя на нее, переставали сетовать на свои маленькие проблемы. Ее жизнерадостность заражала. Болезнь не помешала ей работать и зарабатывать. Чудеснейшие вещицы, которые она делала своими руками, шли нарасхват среди тех, кто ее навещал. А главное, это чудесное существо умело во всем находить светлую сторону. Бедная ее комнатка превратилась в нечто вроде часовни, куда люди ходили за утешением, советом и поиском праведной жизни. Как тебе кажется, такой ли уж несчастной была Люсинда?
— Ну-у… — протянула задумчиво Джилл. — Если я не смогу выздороветь, мне, наверное, хотелось бы стать похожей на Люсинду. Только все же, надеюсь, этого не случится, — добавила она столь решительным тоном, что было ясно: душа ее не желает вставать на путь лежачей святой.
— Я тоже очень надеюсь! — воскликнула миссис Мино. — Верю, что ты обязательно поправишься, и изо всех сил буду стараться, чтобы это время ожидания оказалось для тебя полезным и приятным. Ты же относись к своей пострадавшей спине как к поводу сделать то, что должна была сделать, но не сделала. Уверяю тебя: таким образом ты научишься очень многому. И к тому моменту, когда ты, дай бог, встанешь на ноги, чувство долга станет твоей привычкой. В этом смысле, я полагаю, пример Люсинды будет очень для тебя поучителен.
— Тогда мне нужно сделать ужасно много, — улыбнулась в ответ Джилл.
Доброта и участие миссис Мино почти высушили ее слезы, и теперь сердце девочки было открыто для испытаний, хотя в тот миг она еще не знала, сколь долгими и тяжелыми они станут для нее.
К тому времени, как в Птичью комнату возвратились два примирившихся брата, Джилл совсем успокоилась. Джек с гордостью продемонстрировал ей марку, которую Фрэнк возвратил ему за прекрасно выученный урок. И тогда Джилл попросила его подарить ей старую красную марку. Джек с удовольствием сделал это, но так и не узнал, зачем она ей понадобилась. И никто не узнал, кроме миссис Мино. Потому что наклеенная на страницу учебника старая красная марка стала тайной печатью, скрепляющей обещание, которое Джилл поставила себе целью сдержать.
Глава VIII
Мэри и Молли
А теперь давайте-ка подглядим, как продвигались на своих поприщах две другие участницы Тайного миссионерского общества. Отец Мэри, успешный, трудолюбивый и экономный фермер, смог так хорошо все организовать в своем хозяйстве, что оно приносило ему неплохой доход, но на достигнутом мистер Грант не останавливался и уже строил планы о том, как улучшить свой и без того добротный дом, которым очень гордился, а главное, как обеспечить своим детям те возможности, которых сам он в их годы был лишен. Миссис Грант, его супруга, отличалась столь же целенаправленным трудолюбием, с готовностью приходила на помощь нуждающимся и больным, однако под бременем множества дел, которые поглощали ее от зари до зари, словно совсем забыла, что в жизни помимо работы есть место и красоте. Жилище Грантов сияло чистотой, но выглядело грубым и неуютным. Столь же грубы были и манеры всех его обитателей, кроме Мэри.
Трое старших детей мистера и миссис Грант — семнадцатилетний Том, девятнадцатилетний Дик и двадцатиоднолетний Гарри — трудились, как и родители, не покладая рук. Дик и Гарри — на ферме отца, а Том — в недавно открывшемся городском магазине. Братья Мэри были добры, но неотесанны и, несмотря на любовь к сестренке, то и дело принимались дразнить ее за «штучки леди из общества», как они презрительно именовали стремление девочки к хорошим манерам, красивой одежде, изящным вещам и чтению книг о жизни, так не похожей на их жизнь на ферме.
Родители Мэри обожали дочь. «Главная наша надежда», —
