Константин Сергиенко - Увези нас, Пегас!
– Обиделся старикан.
– Интересно, кто купит виллу?
– Я думаю, он все же смотает удочки.
– Как пить дать, смотает.
Мы помчались к Бланшарам. В поместье царило похоронное настроение. Арш-Марион обливался слезами. Да что говорить! Большая часть негров была здесь в родственных отношениях. Они знали, что такое аукцион. Как пыль разлетится большая семья. Дети в одну сторону, матери в другую, отцы в третью. Редко бывает иначе. Вот она, наяву та история, которую описала мисс Бичер в своей нашумевшей книжке.
Был разговор между Бланшаром, Мари и Хетти. Крепились, крепились наши подружки, но все-таки осмелились явиться в кабинет генерала.
– Папа… – начала Мари.
Строгий Бланшар обернулся.
– Папа, почему мы так внезапно уезжаем?
– Но разве об этом не говорили заранее?
– Да, но так внезапно…
– Что тебя смущает, моя радость? Разве ты не хочешь жить в Париже?
– Конечно, хочу, папа.
– Так в чем же дело?
– Быть может, все уладится?
– Что именно?
– И тебя назначат военным министром.
Тут генерал немного вышел из себя.
– Военным министром у этих босяков? – крикнул он фальцетом. – Я еще до этого не скатился! С одним полком своей кавалерии я мог бы распотрошить всю Америку! Почему я должен быть военным министром у полусотни слепых котят?
Затем он успокоился.
– И дело вовсе не в этом, отлично знаешь, радость моя. Просто мне надоела здешняя жара.
– Но ведь мы могли бы просто поехать в Париж. Оставить тут управляющего. Имение будет приносить нам доходы.
– Какие доходы, Мари? У нас почти нет денег. Черные очень ленивы, я трачусь только на их содержание.
– Но может быть, нам просто поехать, папа…
– Я повторяю тебе, радость моя, у нас нет и сотни лишних франков. Только от продажи всего имущества можно выручить деньги на поездку в Европу.
– Неужели это правда, папа?
Она звала его «папа», когда хотела показать, что очень любит своего дедушку. И генерал млел. На «папа» проходили многие шалости и капризы Мари. Но сегодня «папа» оказался бессилен. То ли у Бланшара действительно недоставало денег, то ли он хитрил. Он раскрыл перед любимой внучкой сейф и выложил на стол ценные бумаги, банкноты, золото. Он показал закладные и быстро подсчитал, что всех денег хватает только на покрытие долгов.
– Ты хочешь, чтобы я продал семейные драгоценности? – спросил он.
– Мне жалко Арш-Марион,—сказала Мари.
– Я тоже весьма сожалею, – сказал генерал. – Но что делать? Положение безвыходное. Не отпустить же их всех на волю? Это ведь по меньшей мере четверть миллиона франков.
– Мне жалко, – прошептала Мари. – А кого мы возьмем с собой?
– Никого, – сказал генерал. – Во Франции не принято иметь рабов.
– И дядюшку Парижа? – сказала Мари.
– Я могу взять с собой дядюшку Парижа, – сказал генерал. – Могу взять тетушку Сорбонну, Камиллу и Кардинала. Но ты не понимаешь простой вещи, дитя мое. Мы едем в свободную страну. Там нет рабов. Тебе не простят невольников в доме. Ты не знаешь парижских газет. Они поднимут такую шумиху, что ты перестанешь спать по ночам.
– Но неужели ты продашь дядюшку Парижа?
– Хорошо, так и быть. Подумаю. Быть может, я отпущу на волю двоих-троих. В том числе и дядюшку Парижа. А уж его дело ехать вслед за нами или не ехать.
– Ой, как хорошо! – воскликнула Мари.
А Хетти плакала.
– Что ты плачешь? – спросил генерал.
– Я… Я не хочу в Париж, – прошептала Хетти.
– Хочешь ты или не хочешь, вопрос решенный, – сказал генерал.
Он отвернулся к окну и дал понять, что разговор окончен.
Моррис не верил Бланшару.
– Старая лиса, – сказал он. – Дурит наших оболтусов. Если возьмут его в правительство, никуда не поедет.
Но время шло. Никто «не брал» генерала Бланшара в правительство, а утром за четыре дня до аукциона стало известно, что генерал приказал запереть весь Арш-Марион в гедеонскую Бастилию. Так делают, когда боятся, что невольники убегут. Теперь стало ясно, что торг состоится в назначенный день. Три ночи оставалось детишкам Арш-Мариона спать вместе с отцами и матерями. Но кто знает, сладок ли будет их сон? Уж больно сильно прижмут их к груди, уж больно щекотно станет от теплых соленых бусинок, которые так и покатятся, так и покатятся им за шиворот.
Глава 25.
Сказочка про расставание
А теперь, дорогие любезные дети, не пора ли послушать сказочку про расставание? Садитесь в кружок поближе, возьмитесь за руки, чтобы не потеряться. Чтоб ветер подул, не разметал в стороны. Чтоб дождик полил, не унес из-под ног землю. Чтоб тьма наступила, не завесила глаза.
Кто с кем на свете не расстается? Лист расстается с деревом. Закат расстается с небом. Лето расстается с теплом. Мама расстается с сыном. Хозяин расстается с деньгами.
Кто ни с кем не расставался, тот с кем-то расстанется. Хорошее ли дело расставание? А ничего плохого.
Кукурузный пострел Кривой Початок сказал:
– Плевать. С кем хочешь могу расстаться. Даже с самим собой. Я сирота, битый, неласканный. Мозги у меня кукурузные.
Табачный бродяжка Чихни-Понюхай сказал:
– Только со сладкой тыквенной кашей трудно расстаться да с кукурузной трубочкой. Остальное чепуха.
Мистер Лис сказал:
– Трудно расстаться с братцем Кроликом. Потому как я все еще надеюсь из него суп сварить.
Мистер Кролик сказал:
– Вари меня не вари, а вот он я сам собой.
Мальчик Моррис, чумазый машинист, сказал:
– Похоже, что трудно расстаться мне с девочкой Хетти. Хромоножка девочка Хетти сказала:
– Похоже, что трудно расстаться мне с мальчиком Моррисом.
А мистер Филин – тот посмеялся:
– Ну, так и быть вам вместе до гроба. Ох, и умный был мистер Филин! Все умные люди спят днем, а думают ночью. Мистер Филин всегда так поступал.
Он, как проснулся, сразу сказал:
– А где все-таки сказка?
Кривой Початок добавил:
– Одна скучища. Сказки нет никакой.
Чихни-Понюхай сказал:
– Сказка это когда засыпаешь.
Мистер Лис сказал:
– Сказки мне не нужны. Дайте мне братца Кролика кинуть в суп.
А мистер Кролик сказал:
– Есть одна сказка, хорошая сказка. Про мальчика Морриса и девочку Хетти. Вот уж про расставание так про расставание. Но только не знаю конца. Как узнаю конец, сразу вам расскажу.
А мистер Филин сказал:
– Я знаю конец. Конец в самом конце. На самой последней странице. Если бы вы не были неучи, взяли бы да почитали. Я так всегда в конец смотрю, начало мне ни к чему.
Но как же, как же, милые дети? Разве про это собрался я рассказать? Долго и думал я и гадал, как рассказать про тех, кому вместе осталось три дня и три ночи. Только про них и затеял сказочку, да сказочки не выходит.
Все недовольны. И кукурузный пострел Кривой Початок, и табачный бродяжка Чихни-Понюхай, и мистер Филин, и мистер Лис. А мистер Кролик всегда доволен. А мальчик Моррис с девочкой Хетти? Похоже, им все равно. А Смоляной Малыш… Так про него мы давно забыли.
Вот и выходит, милые дети, сказочка сказкой, а расставание расставанием. Пускай себе врозь живут. Пускай не больно-то нам докучают. Мистер Филин умная птица, он днем поспит, ночью подумает. Мистер Филин ночью сказал:
– Был я там, осмотрелся. Все вповалку лежат и воют. Скоро их продавать поведут. Я так купить никого не могу, у меня денег нет.
И вправду, умную вещь сказал мистер Филин. Нет денег – не купишь. Купил бы я, дети, вам сладких орешков, да денег у меня всего два цента. А сказочка моя и сантима не стоит.
Глава 26.
Мистер Дэн Доннел
Теперь самое время вспомнить про одного знакомого. Звали его Дэн Доннел, а проще – Дэн Попрыгунчик или Колокольчик Дэн.
С этим человеком я встречался дважды. Первый раз в Мемфисе, и тут он был Колокольчиком. В свои двадцать лет Колокольчик Дэн имел густой красивый баритон. Понять невозможно, что заставило этого ловкого парня работать простым контролером на линии Мемфис—Луисвиль.
Это далекий поезд, пассажиры дремлют в мягких креслах. Чтобы их не будили, билеты засунуты за ленты шляп. Дэн ходил по вагонам и проверял голубые и розовые карточки. Кошачьим неслышным движением он выхватывал их из-за лент и таким же неслышным, а то и незаметным взмахом руки лишал пассажиров и кое-чего другого. Мало ли что торчит из карманов заспавшегося фермера. Дэн показывал мне брелоки, бумажники, дорогие носовые платки, расчески.
Еще Дэн разносил по вагонам газеты, журналы, книги. Продавал игрушки, сюрпризы и пробовал страховать. На остановках Дэн кричал своим звучным голосом: «Двадцать минут на обед!» Или: «Пятнадцать минут на ужин!»
Я тогда катался зайцем на поездах. Кондукторы и контролеры любят «гонять дармоедов», ловить тех, кто едет бесплатно. Они знают все места, где можно прятаться. В переходах между вагонами, на крышах, под вагонами, где между осями можно пристроить доску. Там всего опасней, но и за такую езду любой рельсовик, если поймает, требует десять центов за перегон.
