Николай Печерский - Красный вагон

Как будто бы Лука не видит, как будто бы он слепой!

Долго Глеб мучился, страдал втихомолку и наконец, забытый всеми на свете, уснул.

А красный вагон знал свое дело.

Подождал немножко, скрипнул тормозами и тронулся в далекий, бесконечный путь.

Так-так-так, так-так-так, — застучали колеса.— Так-так-так, так-так-так.

Сегодня вагон шел по какой-то новой, незнакомой дороге.

Впереди — ни станций, ни полустанков, ни крохотных будок путевых обходчиков с зелеными огородами и островерхими стожками сена вокруг.

Глеб слышал сквозь сон однообразный негромкий разговор колес:

«Довольно спать, довольно спать, довольно спать».

Он подчинился этому тихому, требовательному голосу.

«Я уже не сплю, я уже не сплю, я уже не сплю», — ответил Глеб.

Но странное дело, колеса не утихали. Покачиваясь из стороны в сторону, вагон продолжал свой путь.

Что же это такое? Может быть, это ему только кажется, что он не спит?

Нет, во сне так не бывает.

Глеб отчетливо слышал и стук колес, и протяжный гудок паровоза, и чей-то тихий, сдержанный разговор в вагоне.

Глеб отслонил одеяло и теперь уже окончательно понял, что он не спит.

Это была не сказка и не сон. Красный вагон мчался вперед по новой таежной дороге.

Напротив Глеба сидели на кровати Лука, Сережа Ежиков и Зина-Зинуля.

Они смотрели на Глеба, как заговорщики, и улыбались.

— Ур-ра! — крикнул Глеб. — Ур-ра!

— Быстрее одевайся, — сказал ему Лука. — Скоро приедем.

Вагон и в самом деле замедлил ход. Встречный ветер уже едва-едва колыхал коротенькую маленькую занавеску на квадратном окне.

Через несколько минут паровоз остановился, и все вышли из вагона.

Вдалеке, возле большой незнакомой станции, Глеб увидел деревянные трибуны и толпы людей вокруг.

Над тайгой неслись звуки оркестра и веселый разноголосый гул голосов.

Паровоз, который привез их сюда, дал гудок и потащил красный вагон назад, к березовой, зеленевшей в стороне рощице.

Они быстро пошли навстречу людям, оркестру и полыхавшим на ветру праздничным красным флагам.

Глеба и Луку пропустили вперед, на самую главную трибуну.

На трибуне Глеб, к своему удивлению, увидел Варю.

Варя стояла рядом с Георгием Лукичом и смотрела туда же, куда и все, — на высокую, украшенную флажками и еловыми ветками арку. Поперек арки, надуваясь пузырем, висел красный кумачовый лозунг:

Варя тоже заметила Глеба и замахала ему рукой:

— Ты, Глеб, чего там стоишь? Ты там не стой. Ты иди сюда!

Глеб легонько высвободил руку из ладони Луки и пошел к Варе.

На трибуне было много знакомых Глебу людей.

Вон директор их лесной школы, вон завуч Таисия Андреевна, а вон секретарь райкома комсомола, который вручал десятиклассникам Красное знамя.

Глеб подошел к Варе. Справа от нее стояли какой-то генерал и отец Димки Кучерова с орденами и медалями на кителе.

Глеб пожалел, что на празднике не было самого Димки. Но, видно, ничего не поделаешь... Придет время, и Димка тоже попадет на какой-нибудь другой, такой же хороший и радостный праздник, будет стоять рядом с отцом, как солдат и настоящий боевой друг.

Глеб принялся изучать других своих соседей, но в это время Варя толкнула его в бок и сказала:

— Глеб, ты чего не смотришь? Ты смотри!

За березовой рощей показался пышный, как облачко, паровозный дымок.

Шел первый на Северной дороге пассажирский состав.

Все ближе и ближе...

Огромный черный паровоз нырнул под арку, будто под мост, и покатил к трибунам.

— Ур-ра! — закричали вокруг.

— Ур-ра!

— Ур-ра!

Глеб тоже хлопал в ладоши вместе со всеми и тоже, не щадя сил, кричал «ура».

Будто прислушиваясь к этому невероятному шуму и грохоту, паровоз медленно прокатил вдоль трибуны.

Он был весь разукрашен флажками, цветами, зелеными, струящимися по ветру ветками.

А вот и первый вагон. Его только что помыли. На крыше и стенках сверкали быстрые, бегущие вслед за поездом зайчики.

Первые пассажиры приветливо махали руками, платками, кричали строителям «ура».

Один вагон, второй, третий...

В окне четвертого вагона Глеб увидел Федосея Матвеевича.

— Здорово, паря! — крикнул Федосей Матвеевич, когда вагон поравнялся с трибунами. — Здорово, паря!

Все обернулись и стали смотреть на Глеба.

А Федосей Матвеевич, который уезжал куда-то далеко, на новую стройку, яростно размахивая над головой потертой кожаной фуражкой, кричал:

— Здорово, паря! Здорово, паря!

Счастливыми, затуманившимися от слез глазами провожал Глеб своего старого друга и еле слышно шептал:

— Прощайте, Федосей Матвеевич, прощайте, дорогой!

Если бы не Варя, Глеб так бы ничего больше и не увидел.

Варя дергала его за рукав, толкала под бок, стараясь привести в чувство, бесцеремонно и требовательно пинала коленкой.

— Глеб, ты смотри! Ты смотри, Глеб!

Нет, Глеб никогда, ни за что на свете не забудет того, что увидел сейчас.

Посреди новенького зеленого состава катил разукрашенный ярче всех их красный товарный вагон.

Кто-то украсил его стены венками из таежных жарков, нежными ветками березы и темными, строгими метелками кедра.

Сколько дней и сколько ночей провел Глеб в этом старом скрипучем вагоне, сколько передумал горьких мальчишеских дум, сколько радости, надежд и сомнений было связано с ним!

Не отрывая глаз смотрел Глеб на свой красный вагон.

Теперь он был для него дороже всего на свете.

1958—1959 гг.

Примечания

1

Шелоник — ветер.

2

Чепе — чрезвычайное происшествие.