Территория Холода - Наталия Ивановна Московских
Майор снисходительно улыбается.
– Надо будет потолковать с учительницей, которая тебя выгнала. Что она с тобой сделала, что ты стал такой покладистый?
У меня начинают полыхать уши, и я буравлю этого мерзкого типа глазами, жалея, что убийственные взгляды и не могут убивать по-настоящему. С него же моя ненависть стекает, как с гуся вода.
– Судя по твоему виду, ты на уроке носом клевал. Стало быть, тебя направили на инспекцию, – говорит он. То ли объясняет мне, то ли просто рассуждает вслух. – Жалобы есть?
Я нехорошо улыбаюсь.
– Есть. Целый список. А, что, в школе есть книга жалоб и предложений?
На этот раз Майор не горит желанием перебрасываться колючками. Он недовольно морщит лоб.
– Что беспокоит: боли, упадок сил, головокружения?
– Это критерии, по которым отправляют на плац? – шиплю я.
– Тебя туда за одно твое красноречие стоит отправить, – парирует Майор. – Поговорю с директором, внесу это в список критериев. Но пока пройдемся по старому набору. Итак, жалобы?
Я скриплю зубами и выцеживаю:
– Никак нет.
– Что ж, тогда свободен. – Он вздыхает с явным облегчением. Видимо, ему кажется, что на плацу от меня больше проблем, чем толку, и это почему-то льстит.
Уже готовлюсь возвращаться в ученический корпус, когда Майор заговаривает снова:
– Или могу предложить пройти в лазарет и поспать пару часов. Под мою ответственность.
У меня чуть челюсть не падает от этого приступа невиданной щедрости. Удивительное рядом, но я вдруг понимаю, что, несмотря на наши перепалки, Майор, кажется, меня совсем не ненавидит. Готов дать руку на отсечение, что беспокоился он искренне, когда спрашивал про самочувствие. И сейчас от него веет не угрозой, а дружелюбием. Я этого раньше не замечал, или Майор поменял тактику?
Ожидание растягивается, а из меня не выдавливается ни звука. Недоверчиво таращусь на Майора и пытаюсь найти в его поведении подвох. Несмотря на то, с каким пиететом относится к этому типу Старшая, у меня не получается перестать ждать от него подлости. Майор – очень себе на уме, и меня не покидает ощущение, что он хранит какой-то мрачный секрет, который может повлиять на всё и на всех в школе. Впрочем, когда я формулирую эту мысль в голове, она кажется мне безумной, и меня тянет сделать себе шапочку из фольги.
– Все понятно, – заключает Майор, видя мое промедление. – Иди в лазарет. Думаю, помнишь, где это. Там заходи в любую открытую палату, падай и спи. Не повредит.
– Но мне не…
– Это не обсуждается. Шагом марш, боец! – громогласно заявляет он и возвращается к ученикам, уверенный, что я выполню его приказ. Будь я хоть немного бодрее, честное слово, ушел бы восвояси. Но что-то мне подсказывает, что, будь я хоть немного бодрее, Майор бы и не предложил мне отдохнуть в лазарете.
А в итоге он предлагает (или приказывает?), а я подчиняюсь.
Глава 13. О разбитых тарелках, хитрости и сестрах милосердия
СПАСАТЕЛЬ
Как ни противно это признавать, Майор оказывается прав в двух вещах: я прекрасно помню, где лазарет, а на полпути к нему понимаю, что сон мне действительно нужен. По дороге меня посещает мысль зайти проведать Пуделя, но я отбрасываю ее. Если он все еще спит, – а такое вполне может быть при условии, что его держат под успокоительными, – то делать мне у него нечего. Если же он проснулся, мне потребуется быть с ним внимательным и осторожным, чтобы не спровоцировать его на новую глупость. А я слишком устал и слишком не в форме, чтобы быть начеку.
Ноги приводят меня в свободную палату, я шатко заваливаюсь туда, падаю на кровать и проваливаюсь во тьму.
Будит меня чей-то резкий вскрик и сопровождающий его звон жести и посуды. От неожиданности тоже вскрикиваю и подскакиваю – кажется, подлетаю на полметра от кровати, судя по тому, как больно ударяюсь копчиком при приземлении.
– Что там? Что случилось? – хриплю неокрепшим спросонья голосом.
Каково же мое удивление, когда в дверях, в окружении руин тарелок и стакана я вижу Старшую. Она стоит, вытаращившись на меня так, будто увидела призрак, и туповато моргает. Перед ней растекается река компота меж пюрешно-осколочных берегов и пирожковых скал. Я встаю, борясь с желанием потереть ушибленный копчик.
– Старшая? Ты… чего?
В голову приходит мысль, что сейчас она впала передо мной в достаточно «идиотическое состояние», чтобы отвесить ей хорошенькую оплеуху в отместку, но почему-то я даже представлять такое не хочу.
– Ты? – с шипящим придыханием восклицает Старшая. Явно злится. А я стою, беспомощно озираясь, и пытаюсь понять, что такого мог натворить во сне. Неужели разговаривал и называл ее дурой?
– Ты кого-то другого здесь рассчитывала увидеть? – нервно усмехаюсь я. – Может, палаты перепутала?
Старшая досадливо смотрит на поднос и осколки тарелок.
– Палата нужная, – обиженно бросает она. – Но увидеть в ней тебя я не ожидала.
Для меня это ничего не объясняет, но Старшая выглядит так, будто теперь не сложить полную картину произошедшего может только непроходимый дурень. Впрочем, кем-то в этом роде она меня и считает, поэтому я вряд ли испорчу себе репутацию, если продолжу задавать вопросы.
– Ясно. А… кого ожидала?
Старшая предсказуемо произносит одним взглядом «ты идиот» и складывает руки на груди: когда приходит время отвечать, вид у нее делается странно беззащитный.
– Майора, – тихо говорит она.
Не упростила.
– Так, – качаю головой я и предупредительно демонстрирую ей безоружные ладони, заранее готовый принять град ее ядовитых замечаний. Похоже, у меня иммунитет вырабатывается. – Мне понятна только та часть истории, где меня выгнали с урока и послали к Майору на… – я медлю, вспоминая слово, — инспекцию. Он отправил меня сюда, чтобы я отоспался. То, почему здесь оказалась ты, почему устроила бой посуды и почему рассчитывала увидеть тут Майора, для меня уже загадка. Думаю, не надо объяснять, почему?
Старшая не замечает, что я в который раз возвращаю ей ее же колкость. Она сникает и садится на кровать, соседствующую с моей.
– Хитро, – невесело усмехается она. Я скептически кривлюсь, внутренне кромсая крайне живучую надежду на пояснения. Ждать приходится довольно долго, и я почти не выдерживаю, но Старшая наконец расщедривается: – Я зашла к Майору во время обеда. Он сказал, что не успевает в столовую. Попросил взять ему обед и принести в эту палату. Я удивилась, но расспрашивать не стала, он вообще редко о чем-то просит.
На ее лице появляется горькая усмешка обманутого человека, и я задерживаю дыхание, не представляя, как ее приободрить. Не совсем
