Кощеева невеста - Алан Григорьев
Злыдница закрепила на её голове корону, похожую на переплетение золотых ветвей. Голых, без листьев, зато украшенных ягодами из сердолика.
— Готова невеста, — проскрипела она. — Красотинушка, так бы и съела.
— Что?! — вскинулась Василиса, гневно вскинув брови. — А ну как я Кощею за такие слова нажалуюсь.
— Простите, госпожа, — злыдница опустила взор и втянула тёмные когти. — Я это… ну, не в том смысле.
— Смотри у меня!
Василиса попыталась сделать шаг и чуть не упала, запутавшись в полах верхнего халата. И кто только придумал делать их такими длинными?
Злыдница щёлкнула пальцами, и в залу влетели две летучие мышки. Ударившись оземь, они обратились в двух темноволосых девиц, закутанных в струящееся чёрное тряпьё. Их губы были истошно-алыми, из приоткрытых ртов торчали острые клыки, на белой как полотно коже проступали синие вены. Глаза казались такими тёмными, будто радужки в них вовсе не было — только зрачки.
— Упырицы понесут шлейф, — пояснила злыдница, пятясь и кланяясь. — Ежели госпожа не против.
— Пущай несут, — Василиса поправила замявшийся рукав.
От мышачьих девиц-упыриц, вставших за её спиной, резко пахнуло могильной затхлостью и влажной землёй. Ну да, а чем должно было? Розами? Они, небось, и спят в гробах, и кровь неугодных Кощею людей на завтрак пьют…
При одной мысли об этом Василисе стало дурновато. Хорошо, что она сегодня почти ничего не ела, а то ведь могло бы и совсем худо сделаться…
Анисья погладила её по спине.
— Крепись, родненькая. Теперь вам самим дойтить надобно. Я б поддержала, но мне с вами никак нельзя. Нас с Алатаной и Отрадой Гордеевной на праздник позже позовут, так уж заведено.
Сжав зубы, Василиса кивнула и пошла к выходу, стараясь идти медленно и плавно. Проходя мимо двери, глянула в начищенную зеркальную гладь — и не узнала себя. На неё смотрела какая-то чужая девица. Красивая, но… несчастная. Эх, сколько же дней она ещё там, в Дивнозёрье, проплакала в подушку, мечтая, что вот бы у неё были такие косы, как у Даринки. И такое же смазливое личико, чтоб не только люди — уличные коты, и те в восхищении оборачивались. Что ж, теперь это всё у неё было, а счастье… счастье тоже осталось в Дивнозёрье — в отцовой избе да в пропахшей травами хижине бабки Веданы.
Упырицы, кстати, в зеркале не отражались — как и учила старая знахарка.
Прежде Василиса думала, что, увидев кровососа али ещё какое чудище, непременно завизжит и убежит. А вишь ты — устояла. Может, потому, что некуда было бежать. А гонять их от себя чесноком да серебряными оберегами тоже было ни к чему — не нападают же. Наоборот, выслужиться пытаются перед Кощеевой невестой…
Ещё Василисе подумалось, что, какой бы сильной и красивой она ни была, внутри всегда останется та маленькая невзрачная Васёнка, которая будет плакать от страха, но её никто не услышит. С этой мыслью она отвернулась от зеркала, сделала ещё шаг вперёд — и едва не налетела на Марьяну.
— Ох, — та захлопала глазами. — Васенька, ты ли это? Не признала тебя — значит, богатой будешь. Думаю, что за царевна такая мне навстречу плывёт, будто лебёдушка.
— На себя посмотри! — Василиса нашла в себе силы улыбнуться.
Марьяну, конечно, тоже разодели к праздничку.
— Жаль, ваш батюшка не видит. То есть наш батюшка, — вовремя опомнилась бывшая работница. — Эх, не поведёт он нас под венец под белы рученьки, не одарит словом отцовским, напутственным…
— Да, небось, схоронил уж нас да оплакал, — Василиса закусила губу, чтобы не дать волю слезам. Не дождётся Кощей поганый, не увидит больше её слабости. Вон Отрада Гордеевна вечно стоит с каменным лицом — ничегошеньки не прочитаешь. Надо бы с неё пример взять.
— Господин Мокша вас встретит и отведёт к князю, — злыдница сняла со стены фонарь, который горел зеленоватым холодным пламенем. — Слыхала я, ему эту почётную обязанность вверили за то, что нашёл вас, таких пригожих. Ух, так бы и съела… ой, молчу, молчу!
Опомнившись, она втянула голову в плечи.
— Подавишься, зубастая! — фыркнула Марьяна и взяла Василису под руку. — Нет уж! Мы с сестрой сами друг дружку к венцу отведём, а Мокша ваш пусть утрётся! Ишь ты, как его тут уважительно величают… А по мне так гнилой лужи он господин!
Решётка с железными змеями сама распахнулась, пропуская Кощеевых невест. Разряженный, как павлин, болотник встретил их с той стороны арки, увитой луноцветом. Он одёрнул зелёный бархатный кафтан, поправил алую с золотом перевязь и улыбнулся, показав щучьи зубы.
— Ох, ну прямо не девки, а Жар-птицы! — он закрыл глаза рукавом. — Щас ослепну от вашего великолепия.
— Было бы неплохо, — огрызнулась Марьяна, проходя мимо. — Эй, руки свои мокрые убери, я сказала! Сами с сестрицей дойдём, безо всяких там лупоглазых прихвостней. Ещё понацепляем от тебя бородавок, жаба!
Мокша такого яростного отпора не ожидал, так и застыл с разинутой пастью. И лишь очнувшись, спустя пару мгновений, зло заквакал девушкам в спину:
— Ну и пожалуйста! Пф! Не очень-то и хотелось… Ишь, борзые какие девки нонче пошли! А говорили, мол, младшая-то добрая да покладистая, мухи не обидит. Врали, видать! Ничего, Кощей вам ещё покажет! Он и не таких норовистых кобылиц осаживал!
Василиса решила не обращать внимания на его вопли, вместо этого повернулась к семенившей рядом злыднице, освещавшей им путь:
— Ну, показывай, где тут Кощей обычно женится? В храме каком али?… — она осеклась, поняв, что сболтнула глупость. Ну какой может быть у Кощея Бессмертного храм? Разве что себе-любимому поклоняться.
— Храмов тут нетути, — злыдница запричитала так жалобно, будто извинялась. — Токмо зала пиршественная — называется Макова палата.
— И как же тогда свадебный обряд проходит? — об этом, наверное, стоило раньше спросить. Но впечатлений сегодня и так было слишком много, и разум Василисы просто не поспевал за
