Николай Дубов - Сирота
— Тарас! Здоров, конячий сторож! Сколько Метеору сахару скормил?..
Тарас улыбнулся и сразу стал не «мужичком», а тем, кем был на самом деле, — маленьким мальчиком, но тут же насупился:
— Посторонись!
Метеору заступили дорогу, Тараса стащили с телеги. Лешка слез и отошел в сторону. Ребята перекрикивали друг друга, пытаясь одновременно, все вдруг, рассказывать, Людмила Сергеевна смеялась и зажимала уши.
— Тихо! — скомандовала стройная девочка со строгим красивым лицом.
Должно быть, приехавшие привыкли ее слушаться и притихли.
— Молодец, Алла! Сразу порядок навела, — сказала Людмила Сергеевна. — Ну, показывайте свои трофеи.
Алла развела руки, ребята раздвинулись, и перед Людмилой Сергеевной образовалась свободная площадка.
Крутолобый, наголо остриженный мальчик снял со спины рюкзак и вытащил большую стеклянную банку. В банке, свернувшись кольцом, лежал уж.
— Она кусается? — испуганно спросила маленькая Люся, которую Лешка запомнил, потому что она всегда что-нибудь напевала.
— Нет. Уж безвредный, — уверенно сказал стриженый мальчик.
Две девочки осторожно развязали другой рюкзак и выкатили из него серый клубок, утыканный толстыми иглами. Клубок развернулся, приподнял кверху острую мордочку и фыркнул.
— Ежик! Ежик! — восторженно закричали галчата.
Из третьего рюкзака извлекли черепаху. Она некоторое время лежала неподвижно, потом высунула ноги, голову, подслеповатыми, старушечьими глазками посмотрела вокруг и пустила лужицу. Девочки сконфуженно переглянулись, ребята засмеялись.
Лешка ловил на себе беглые, любопытные взгляды. Людмила Сергеевна заметила, как он отчужденно смотрит на всех, подозвала к себе.
— Вот, ребята, — сказала она, поставив его перед собой и положив ему руки на плечи, — это ваш новый товарищ. Зовут его Алеша Горбачев.
Теперь уже с откровенным любопытством все смотрели на него, и Лешка позавидовал черепахе, которая могла спрятаться под своим панцирем. К Людмиле Сергеевне, едва не плача, подбежали несколько девочек.
— Людмила Сергеевна, а где наши кошки? — еще издали кричали они.
— Кошки? Разве их нет? Разбежались, наверно.
— Как это — разбежались? Чего это они разбежались?
— Эко горе — кошки убежали! — насмешливо сказала Ефимовна. — Небось новых натащите…
Людмила Сергеевна говорила заведомую неправду, но не чувствовала угрызений совести. Кошки стали бедствием. Они заполонили весь дом. Все дети любят животных, а эти дети, перенесшие горе, подбирали на улице всех заброшенных, покалеченных котят и заботливо их выхаживали. Котята поправлялись, вырастали и дома уже не покидали, а к ним прибавлялись всё новые и новые. Они бродили по двору, проникали в спальни, даже иногда в столовую и держали в непрерывной осаде кухню и кладовку.
Разношерстное, мяукающее стадо было знакомо со всеми превратностями кошачьей жизни и, несмотря на ребячьи проповеди вести себя хорошо, напропалую воровало все, что удавалось. Людмила Сергеевна смотрела на это стадо со страхом, ежедневно ожидая вспышки среди ребят экземы, чесотки и прочих эпидемических ужасов, а Ефимовна швыряла в кошек чем попало:
— Чистое наказание с этими кошками! Прямо не детский дом, а кошачий…
Когда самые ревностные кошколюбы уехали в лагерь, Ефимовна выполнила давно задуманный план: с помощью Устина Захаровича позаносила кошек так далеко, что они уже не смогли вернуться. Людмила Сергеевна не препятствовала — очень уж ей надоело и было слишком опасно четвероногое население.
Людмила Сергеевна принялась успокаивать расстроенных кошатниц.
Ребята разбрелись осматривать комнаты после ремонта. Лешка отошел к конюшне, где Тарас распрягал Метеора, — возле Тараса он чувствовал себя лучше. В нем с новой силой вспыхнула ослабевшая за последние дни настороженность. С тех пор как он уехал из Ростова, еще ни одна встреча с мальчишками, если их было много, не обходилась по-хорошему.
После обеда Лешка, как всегда, увильнул от лежания в постели и пошел на пустырь, к сараю. Там уже сидели несколько мальчиков. Лешка сел в стороне — не слишком далеко, чтобы не отделяться, но и не слишком близко, чтобы не соображали, что он подлаживается. Ребята, еще переполненные лагерными впечатлениями, пересмеивались, вспоминая о какой-то Ларисе, которая никак не могла наесться, хотя была толстая, как пышка, о Косте, который вечно просыпал побудку и вылетал на линейку встрепанный и неумытый, о Вадиме, который среди ночи под окнами девочек ухал и хохотал, как настоящий филин, и как девочки своим перепуганным визгом будили весь лагерь, а Вадиму на другой день был общелагерный "влёт"…
К Лешке подсел мальчик с тонким, бледным лицом. Лешка заметил его еще утром, потому что мальчик носил очки с толстыми стеклами, и слышал, как ребята называли его "академиком".
— Меня зовут Яша Брук, — сказал мальчик в очках. — Ты давно у нас?
— Недавно.
— А откуда ты?
— Из Батуми. То есть раньше я жил в Ростове, а потом в Батуми.
Там и убежал…
— Убежал?
— Ага. От дядьки…
В это время мимо прошел рыжий веснушчатый мальчик. Он сделал вид, что споткнулся, и взмахнул рукой к Лешкиному лицу. Лешка отпрянул.
Рыжий опустил руку, почесал колено, словно он поднимал ее только для этого, и подмигнул ребятам. Те засмеялись, Лешка побледнел и весь напрягся.
— Не приставай, Валет… — досадливо сказал Яша. — А почему убежал? Плохо было, да? Ничего, у нас хорошо, вот увидишь…
Лешка не видел ничего хорошего, он видел теперь только рыжего Валета. Обрадованный своим успехом, тот решил продлить забаву и, снова подмигнув товарищам, направился к Лешке. Однако повторить не удалось.
Не успел он взмахнуть рукой, будто бы для того, чтобы почесать затылок, как тут же отдернул ее: Лешка ребром ладони ударил его по плечевому мускулу, вторым ударом коротко и сильно толкнул в грудь. Валет не удержался на ногах и рухнул в крапиву.
— Ты… ты меня?.. — задыхаясь, проговорил он, все еще лежа на земле.
— Не лезь, я тебя не трогал, — угрюмо ответил Лешка и мельком оглянулся.
Ребята вскочили, окружили их, но никто не собирался нападать с тыла.
— А я тебя трогал? — заорал Валет и вскочил на ноги.
— Бросьте, ребята! Бросьте! — встал между ними Яша Брук.
Валет отшвырнул его в сторону и бросился на Лешку. Лешка получил удар по носу, но и сам ударил противника в ухо. Они схватили друг друга за руки. Валет норовил боднуть Лешку головой, а когда это не удалось, поднял ногу, чтобы лягнуть. Но ребята, негодуя, закричали:
— Эй, нога! Нога! Не по правилам!..
Валет был сильнее, но Лешка, переживший столько стычек, ловчее.
Уловив момент, когда Валет поднял ногу, Лешка толкнул его и отпустил руки. Валет опять покатился в крапиву. Зрители засмеялись, теперь над Валетом. Побежденные редко вызывают симпатии у мальчишек.
— Бросьте драться! Сейчас же перестаньте драться! — услышал Лешка голос Киры.
Но в это время Валет снова бросился на него. На этот раз оба упали.
— Полундра! — крикнул кто-то, и круг распался.
Лешка вскочил, готовясь отразить новую атаку. Атаки не последовало: к ним спешила Людмила Сергеевна, а за ней Кира, на которой опять была повязка дежурной. Валет, сидя на земле, счищал с коленей пыль и налипшие травинки; ребята повернули безмятежные лица к Людмиле Сергеевне.
— С кем ты дрался, Горбачев?.. А, ну конечно, Белоус отличился… Встань!
Валет нехотя поднялся.
— Из-за чего вы подрались? Белоус тебе что-нибудь сказал, сделал? — повернулась Людмила Сергеевна к Лешке.
Валет был, конечно, гад, но Лешка никогда не жаловался. Он трогал пальцами распухший нос и смотрел, не течет ли кровь. Крови не было.
— Почему ты молчишь? Из-за чего вы подрались? И перестань смотреть в землю!
Лешка поднял на нее угрюмые глаза, в которых совершенно ясно было написано, что он ничего не скажет.
В глубине души Людмила Сергеевна была рада. Она терпеть не могла "лизунов" и ябедников, трусливо вьющихся возле старших и чуть что жалующихся.
— Это, наверно, Валет начал, — сказала за ее спиной Кира.
Людмила Сергеевна обернулась:
— Опять? Сколько раз я говорила, чтобы не было «Валета» и вообще никаких кличек!.. Вот что, петухи: не хотите мне рассказать — ответите совету отряда. А сейчас — марш в постели!
— Болит нос? — сочувственно спросил Яша, когда они направились в спальню.
— Не очень. Распух только, — ответил Лешка.
— А здорово ты стукнул его первый раз! — восхищенно сказал Яша. -
Я так не умею. Я совсем не умею драться, — огорченно признался он.
— Значит, тебя всегда бьют?
— Нет. Кто же меня будет бить? Я просто никогда не дерусь.
— Ну да! — усомнился Лешка. — Как это — никогда?
