Евгения Пастернак - Открытый финал
– А он сможет? – обрадовался Захар.
– Он людей с компрессионным переломом позвоночника в строй возвращал.
Захар не знал, что такое «компрессионный перелом», но по папиному тону понял, что дядя Миша неимоверно крут.
– А пока, – продолжил отец, – я ей найму домработницу. И круглосуточную сиделку.
– Круглосуточную? – напрягся Захар. – А где она спать будет? У нас всего две комнаты… В мамину она точно не поместится.
– Слушай, – у папы был такой вид, как будто он наконец решился на что-то важное, – давай ты у нас поживешь. Тебе же твоя комната нравится?
Захар неуверенно кивнул.
– Отлично. Значит, заедем сегодня к вам, перевезем твои вещи.
– Какие вещи?
– Ну… одежду, учебники… Или учебники ты в школе получишь? Кстати, рядом с нашим поселком отличная школа, будешь учиться там. Я уже договорился.
У Захара слегка зазвенело в голове.
– А мама? – спросил он.
– Я же говорю, – отец стал слегка раздражаться, – пока за ней присмотрят, а потом она на ноги станет, сама о себе заботиться сможет.
– Но я… – Захар чувствовал, что все это неправильно, но никак не мог подобрать нужных слов. – Я буду скучать.
– Что-то ты за лето не часто по ней скучал, – проворчал папа. – Но если вдруг соскучишься, буду возить тебя в гости. Хоть каждый день. Значит, договорились…
Последняя фраза не была вопросом. Захару становилось все муторнее. К счастью, тут у папы заверещал телефон. Он ответил, внимательно выслушал кого-то и сказал:
– Иди. Миша с мамой ждут.
Дядю Мишу – мрачного и сосредоточенного – Захар встретил в коридоре.
– Так, – сказал врач, – я попытался твоей матери вправить мозги. Вроде получилось, но я не уверен, что это надолго. Ее нужно постоянно держать в тонусе.
Захар облизал пересохшие губы и кивнул.
– Будет жаловаться – не жалеть! – отдавал приказы дядя Миша. – Будет сачковать – заставлять работать! Я тебе распишу все упражнения. Выполнять строго по графику! Перерыв – не больше двух часов.
– Но я, – растерянно сказал Захар, – не смогу. Папа меня к себе забирает. С мамой сиделка будет, вы ей график отдайте.
Дядя Миша уставился на Захара, как будто впервые его увидел.
– Сиделка, – глухо произнес он. – Понятно…
И быстро ушел по коридору.
* * *К маме Захар заходить не стал, сразу пошел к отцу. Тот ожесточенно спорил с кем-то по телефону.
– Мало того, что она мне полжизни отравила, так еще и ему… Нет, я сказал!.. А я отец!
Заметив Захара, папа буркнул: «Я перезвоню» и включил зажигание.
Все дорогу до Захарова дома отец преувеличенно бодро мечтал, как Захар со Стефой будут ходить в одну школу, как они все вместе будут строить снежную крепость во дворе, а на Новый год украсят пихту, которая растет за гаражом. Захар молчал, слушая, как в голове все больше нарастает гулкий звон.
Наконец папа остановил машину у подъезда и спросил:
– Сам все принесешь или помочь?
Захар выбрался на тротуар и только после этого ответил:
– Я остаюсь с мамой.
– Зачем? – нервно спросил отец.
– Я должен. Без меня она на ноги не встанет.
– Она и с тобой не встанет! – в голосе папы звучало отчаяние. – И тебе заодно жизнь сломает! Уж поверь мне! Я, взрослый мужик, начал жить только тогда, когда от этой амебы сбежал!..
В этот момент в черепной коробке Захара что-то окончательно сломалось. Он смотрел на белое от бешенства папино лицо, но слышал только «Амеба! Амеба!». И еще почему-то «Блоха!». Захар развернулся и убежал в подъезд.
Дома он включил все лампочки, врубил телек и радио на кухне – чтобы заглушить звон в голове. Метался по квартире, бесцельно открывал и закрывал шкафы и выдвигал полки, пока не наткнулся на коробку шоколадных конфет. Конфеты были старые, покрытые подозрительным белым налетом, но Захар принялся лихорадочно запихивать их в рот и не успокоился, пока коробка не опустела.
С удивлением понял, что звон в голове утих. Нашел в телефоне номер дяди Миши и набрал его.
– Это Захар, – сказал он. – Вы можете мне продиктовать график упражнений для мамы?
Дядя Миша не удивился.
– Диктовать долго, – сказал он. – Я вбил в файл. Пришли свой мейл эсэмэской!
* * *Захар не собирался возвращаться на танцы. Он хотел перейти в борьбу, Виктор еще в походе обещал его взять в свою группу.
В танцевальный зал Захар пришел с единственной целью – забрать вещи. Завис, болтая с пацанами, и… машинально переоделся. Туфли, пролежавшие все лето в шкафчике, ощутимо поджимали.
«Ладно, – подумал Захар, – потанцую, а потом скажу, что ухожу».
– Сегодня устроим вводную тренировку, – объявила тренер Марина. – Но физически будет тяжело. Готовьтесь.
Через сорок минут маленький Генка взвыл и сел под станок. Захар оглянулся на звук, и обнаружил за собой несчастных полудохлых пацанов малинового цвета.
– Вы чего? – спросил он.
– Ты еще издеваешься? – прошипел Генка. – Что ты все лето делал, а?
– Венский вальс! – объявила Марина.
Уже пройдя круг по залу, Захар понял странную вещь – танцевать стало легко. Весной руки партнерши весили килограмм сто. Было невыносимо тяжело перемещать ее по залу, а уж после круга венского вальса и вовсе невозможно. А сейчас – пролетел и не заметил.
И еще странная штука – раньше партнерша всю тренировку трещала как сорока, а сегодня вела себя подозрительно тихо.
А в конце произошло нечто совсем странное. Перед самым финалом в зале появился мрачный мужчина в джинсах.
– Этого парня ко мне в группу перекинь, – сказал он Марине.
И Марина только покорно вздохнула.
* * *– Три года, – сказал Егоров презрительно, – три года я на тебя угробил, Кузнечик! Но, вижу, что не в коня корм. Ты когда-нибудь в музыку попадать научишься?
Захар набычился и сказал упрямо:
– Я попадаю. Не попадал бы, мы с Полиной турниры не выигрывали!
– Так это ей спасибо, а не тебе! Она тебя за собой тащит, чтобы ты совсем из ритма не вываливался.
– Не вываливаюсь я…
– Почти вываливаешься! Пока ты в «Цэ» – классе… местного разлива, это проканывает, а вспомни, как ты в Таллине облажался! В четвертьфинале предпоследний! Потому что там совсем другой уровень!
Захар решил не продолжать этот бессмысленный спор, уставился в стену. В настенных зеркалах отражалась Полина, которая работала в дальнем углу, у станка. Больше в зале никого не было.
– На отборочных слушай ее! – отрезал тренер. – Если будет тянуть, значит, опять отстаешь.
Захар позволил себе слегка поднять бровь. Он был уверен, что Егоров придирается. Как обычно.
– Слушай ее, – повторил тренер, – иначе о летних сборах можешь и не мечтать!
* * *Перед отборочными Захар почти не волновался. Дураку понятно, что у них с Полиной соперников нет. А если они выиграют, никуда Егоров не денется, возьмет их как миленький. Захар на расслабоне прошел разминку, убедился, что программу они помнят, разложил композиции «стандарта» по сторонам и успокоился окончательно. Неудивительно, что полуфинал они оттанцевали безо всяких вопросов.
Полина свалила в раздевалку, а Захар решил выпить горячего шоколада в автомате. И чуть не облился, услышав за спиной:
– Захар! Привет!
Стефа за эти три года вытянулась и стала еще стройнее. Это ей шло: глаза казались большими, как у анимешных красоток.
– А я папу уговорила меня к тебе свозить! – Стефания от избытка чувств прыгала на месте. – Будем за тебя болеть! Круто, правда!
Захар присмотрелся и увидал в конце коридора папу. Тот брезгливо морщился, рассматривая мальчишек в танцевальных костюмах.
– Спасибо, – буркнул Захар и ушел допивать шоколад в раздевалку.
* * *Он и не подозревал, что приход отца на него так подействует. Три года они не виделись. После грандиозного скандала. Отец хотел, чтобы Захар переехал к нему, чтобы он бросил танцы, чтобы он «делал то, что он ему говорят», чтобы он «стал, наконец, настоящим мужиком», чтобы «завел себе настоящих друзей», и еще по десять «чтобы» каждый день. На осенних каникулах отец должен был забрать его с собой на горнолыжный курорт, чтобы (опять «чтобы»!) «поставить парня на лыжи». Захар представил себе эту неделю непрерывного «чтобы» – и не открыл дверь.
Разозлился он тогда жутко. И всю злость направил на то, чтобы поставить маму на ноги.
О существовании папы напоминали только эсэмэски на мамин телефон: «На ваш счет поступило…».
* * *На паркет Захар вышел на взводе. А когда среди зрителей увидел недовольную физиономию отца, вообще с катушек слетел. Его бесило все: музыка, соперники, наглая рожа Льва, слишком яркий свет, а в первую очередь – Полина. Она не просто тащила его за собой, она вцепилась в плечо так, словно хотела его вывихнуть.
