Когда распахиваются крылья - Екатерина Андреевна Самарова
— Друг мой Василий! — добродушно начал Гоша. — Во-первых, — он выразительно посмотрел на меня, — у меня к тебе вопрос: вчера, когда я тебе рассказывал, кто, собственно, я такой, ты что, выходил в туалет в самом ответственном месте? Потому что я прекрасно помню, что я тебе говорил: Я — не бог Справедливости. Я не бог Добра. Я не могу восстановить добро и справедливость. А знаешь, почему? Да потому что не я их попирал! Запомни, Вася, что я не несу за собой шлейфом из ангельских крыл вечное счастье, мир и дружбу. А во-вторых, чтобы так смело говорить, что Тёмка злой, надо его хорошо знать, ты не находишь?
— Так я его и знаю! — возмутился я. — С самого детства, когда вместе в песочнице куличики лепили. Да мы с ним в одной школе десять лет учимся — и ты думаешь, что я его плохо знаю? Я прекрасно знаю, что он больной на всю свою башку псих. И не только я — да все в нашей деревне и в соседних знают!
— О! — вежливо изобразил удивление Гоша. — Вон оно как! Ну если ты его так хорошо знаешь — пошли сходим к нему в гости! — и он целеустремлённо зашагал вперёд.
— Чего? — опешил я, ошеломлённый таким быстрым решением.
— Посидим, поболтаем, — продолжал Гоша, пока я пытался его догнать. — Встреча старых друзей, так сказать. Я почему-то уверен, что Артём тебе приятно удивится.
— Ага, приятно удивится, потому что наконец найдёт, кому спихнуть постирать заляпанную чаем рубашку, — пробормотал я сквозь зубы.
— Что? — переспросил Гоша.
— Ты не в ту сторону, говорю, идёшь, — пропыхтел я — так и не смог догнать его, длинноногого, оскальзываясь на мокрых кочках.
Гоша остановился и доверчиво повернулся ко мне.
— А куда надо?
Я усмехнулся про себя — Бог, говорит, что все обо всех знает — а вот оно — о самом простом не имеет понятия.
— Вон туда, — я махнул рукой в сторону, — огородами надо идти.
— О! — снова вежливо удивился Гоша. — А откуда ты знаешь, что Тёма там?
Я чуть удивился.
Так я же тебе говорю — я его с детства знаю! Да вся деревня знает, где они живут. Что тут деревни — шестьдесят дворов всего-то…
— Хм, интересно, — изобразил задумчивость Гоша. — Так пойдём к Тёме? — и снова зашагал вперёд, к старой вчерашней черёмухе.
Я от неожиданности затормозил и догнал его уже на середине склона.
— Ты куда? Я же говорю — огородами надо идти! Тут, прямо по улице дольше выйдет.
— А здесь не дойти?
— Можно дойти, но будет дольше. Лучше огородами, там тропинка есть.
— А ты точно знаешь?
— Ну да… — даже засомневался я, чувствуя, что разговор уходит куда-то прочь от моего понимания.
— А откуда?
— Что откуда?
— Откуда знаешь, что Тёма там? Огородами?
Я на секунду онемел.
— Как откуда? Я же только что сказал… С детства знаю…
— Кого знаешь с детства? — наивно захлопал глазами Гоша.
Он что, издевается?
— В смысле, кого? Тёмку, конечно! Мы же о нём говорили?
— И что мы о нём говорили?
Впору было взвыть и сломать кое об чью голову палку, которая валялась неподалёку.
— Мы говорили, что до Тёмы легче дойти по огородам — так ближе и удобнее!
— Точно? Ты точно знаешь, что Тёма там за огородами?
— Да! — взвыл я. — Да, потому что я с детства его знаю и знаю где он живёт!
— Хм… Так, говоришь, Тёма за огородами… А кто же тогда там? — с этими словами Гоша указал вперёд, на вчерашнюю черёмуху.
«Никого там нет», хотел раздражённо ответить я, но тут же осёкся. На скамейке под деревом, где вчера я повстречал Гошу, кто-то сидел. Я сузил глаза, присматриваясь с недобрым предчувствием. Нет, не может этого быть, про эту скамейку деревенские с другой улицы не знают. Тем более Тёма. Что бы он здесь забыл? Долгое время уже это только наша с Женькой скамейка, других я тут никогда не видел. Наверняка, на сто процентов, это не Тёма. Гоша, наверное, опять ошибся, конечно, до Тёмы, как я и говорил, надо идти огородами… Тёма?
— Э-это кто? — заикнувшись, спросил я.
— А ты не узнаешь? — довольно спросил Гоша. — Хотя подожди… — он изобразил издевательскую задумчивость. — А это не тот ли Тёма, к которому мы должны были пойти по огородам?
Я проглотил шпильку, даже её не заметив, протёр глаза и ещё раз посмотрел на одинокую скрюченную фигуру. Что он тут делает? Всю свою жизнь я думал, что на этой скамейке бываем только мы с Женькой. Да и не встречал я тут никого никогда, чтобы так не думать. А теперь…
— Чего это он тут?
— Вася, ты же говоришь, что хорошо его знаешь, с самого детства! И ты не знаешь, почему он здесь? — с ехидством спросил Гоша.
Я отрицательно мотнул головой. Не хотелось подыгрывать самодовольству Гоши, но я на самом деле не представлял, что здесь, на другом конце деревни, забыл Тёма.
— Ну так пойдём спросим, — бодро воскликнул Гоша и с удвоенной энергией зашагал по склону вверх.
Я догнал его почти у самого края — ещё чуть-чуть, и Тёма нас увидит.
— Подожди! Гоша, постой! — как можно громче шепнул я, надеясь, что Тёма там наверху не прислушивается ко всем шорохам. — Подожди! Я не хочу с ним разговаривать! И спрашивать у него ничего не хочу! Просто… Не хочу! Он меня бесит! Опять будет вспоминать мне эту лужу! А я так легко, как он, не могу! Не смогу обидеть его так легко, как он меня…
— Не боись, никто никого обижать не будет, — просто ответил Гоша и, не останавливаясь взобрался на в склон.
«Абзац», — с упавшим сердцем подумал я, уже мысленно продумывая, что я скажу Тёме, когда он меня увидит. Будет ли «Отвали от меня, зараза!» в тему, учитывая, что это я сам туда пришёл?
Гоша не скрываясь дошёл до скамейки и сел рядом с Тёмой, но тот почему-то даже не посмотрел на него. Он сидел, скорчившись, на краю скамейки, опираясь плечом о ствол черёмухи и спрятав лицо в сгибе локтя. Кажется, просто не заметил, а уши заткнул музыкой. Наверное, ещё есть шанс уйти отсюда незамеченными. Приободрившись и не дав себе время подумать, я осторожно подполз к Гоше и жестами стал ему показывать на дорогу: чувак, надо уходить отсюда, пока Тёма нас не заметил. Гоша сделал непонимающее лицо. Чертыхнувшись,
