Игорь Фарбажевич - Рождественские сказки

- Змей-Горыныч! - воскликнул князь.

Санный поезд был тут же возвращен в город, а над каменной стеной появились головы стражников и горожан, которые с изумленьем и любопытством следили за событиями на опушке леса.

...Он появился из чащи леса внезапно. Затрещали ветки, опалилась огнем сосновая кора. Цветастые шатры тут же вспыхнули. Безумно ржали привязанные лошади. Татары хотели рвануться к ним, но между лагерем и табуном уже прохаживался сам Змей-Горыныч.

Это было динозавроподобное чудище с головами разгневанных черепах, с крыльями великанской летучей мыши, с когтями ястреба и хвостом крокодила. Вдобавок, при каждом громоподобном рыке из трех его глоток вылетал огонь.

Несмотря на то, что огненный жар докатился и до Тимофея, Рубакин успел сделать несколько фотоснимков, затем достал из кармана перочинный нож и бросился к перелеску. Он разрезал конскую привязь, чтобы освободить татарских коней. Те быстро разбежались по лесу, спасаясь от огня.

Опушка пылала со всех сторон. К зимним звездам неслись стоны, крики и проклятья ханских баскаков, метавшихся по горящему лагерю, словно живые факелы.

Злобно ревя и воя, Змей-Горыныч захлопал крыльями, взлетел над землей и скрылся в ночи, появившись невесть откуда и умчавшись невесть куда...

А лес все горел. Высокое пламя освещало дальние стены города.

Наконец появился Святик.

- Я тебя обыскался! - возмутился Тимофей. - Чего это я должен за тобой бегать?! Ты где был, артист?

- На работе, - ответил Святик. - Плохо, что ли, я поработал?! Ничего себе вышла роль, хоть и отрицательная!..

- Змей-Горыныч?!.. Оборжаться!..

- Получилось?

- Еще как получилось!

- Устал... - пожаловался Святик. - Поехали домой!

- Природу жалко... - возразил Тимофей.

Щенок согласно махнул хвостом и - перевоплотился в пожарную помпу с насосом. Разбив тонкий покров льда, он качал воду из речки.

Лишь трещали догорающие головешки на черном снегу.

Тимка с удовольствием оказался бы сейчас дома. Но Рычаг Возвращения, заранее настроенный Филиппычем, был нацелен на другой век. В нем царствовал Иван Васильевич Грозный.

6.

За двести лет город Зуев вырос вдоль и вширь настолько, что на сей раз Телега Времени оказалась стоящей в черте города.

- Есть хочется, - сказал Тимка.

- Да, чего-нибудь пожевать не помешало бы, - проглотил слюну Святик. Они огляделись.

- Неужели столовая?! - обрадовался Тимка, завидев невдалеке добротную избу, из трубы которой валил густой жирный дым.

- Это не столовая... - разочарованно сказал Святик, прочтя вывеску над крыльцом. - Какой-то "Кабак"...

Тимка спрыгнул с Телеги:

- Кабак тоже сгодится!.. Вот только... - он заколебался, - чем платить будем?..

- Заплатишь мной, - предложил Святик, намереваясь тут же перевоплотиться в старинную копейку.

Перед избой собрались хохочущие горожане. Посреди толпы Тимка и Святик увидели ширму в красный горошек, надетую прямо на скомороха-кукольника, как барабан. Шло представление с Петрушкой.

- Царь Иван Грозный

государь сурьезный.

- пел Петрушка своим пронзительно-скрипучим голоском.

Свой народ любит

топором голубит.

Нет нигде дорог грязней.

Нет нигде царя грозней!

После каждой частушки горожане награждали куклу и скомороха громким смехом и поощрительными возгласами.

- Для народу хороши:

кистени и бердыши,

самострел и скорый суд,

кандалы и цепи с пуд,

да ружья-пищали,

чтоб от страха все пищали!..

- А-ну, пшел отсюда! - выскочил на крыльцо кабатчик. - Опричников накличешь! Беды не оберешься!.. Ступай в другое место зубы скалить!..

Толпа дружно на него зашикала, а Петрушка продолжал костерить царя:

- Это только, братцы, встарь

был с народом государь.

Нонче царь пошел не тот:

сам - в парче, в дерьме - народ!..

Тимка только достал фотоаппарат и успел сделать один фотоснимок, как внезапно раздались чьи-то бравые выкрики:

- Гойда, гойда!

Горожане тут же бросились врассыпную.

Кабатчик вбежал в избу, крепко захлопнул за собой дверь.

Тимка и Святик схоронились за забором.

Из-за угла выскочили три всадника. Это были опричники - личные воины Грозного царя, которые творили по всей Руси - чего хотели. К их седлам были привязаны собачьи головы.

- Какой кошмар!.. - Святика аж передернуло.

Всадники окружили кукольника. Один из них, самый рослый, нагнулся, поднял его за шиворот и, вытащив из ширмы, бросил перед собой поперек лошади.

- Гойда, гойда! - закричали они, и копыта вновь застучали по мерзлым сосновым бревнам.

Поднялся ветер. Он закружил в воздухе снег, завьюжил следы подков, замел ширму посреди пустой улицы...

Святик приподнял одно ухо:

- Там кто-то плачет...

Они с Тимкой подбежали к брошеной ширме.

Под ней, весь запорошенный снегом, сидел Петрушка и, покачиваясь из стороны в сторону, жалобно выл:

- Был я вредный,

теперича - бедный,

разбит, простужен,

никому не нужен!..

Без Петрухи-скомороха

ох, как тяжко! Ой, как плохо!..

- Не плачь, - сказал ему Тимка.

Петрушка поднял голову.

- Я не плачу... Я страдаю. - Он громко шмыгнул своим красным носом, который стал ещё краснее от слез.

- Не страдай, - попросил Святик. - Мы поможем.

Петрушка хотел громко расхохотаться, но лишь печально улыбнулся:

- Зарубило злодейство

скоморошье действо!

А ведь как жили!

Песни пели,

стишки творили,

царя ругали,

вот и - пропали!..

- Ничего не пропали! - стал утешать его Тимка. - Знаешь, где твой кукольник?

- Знаю, - ответил Петрушка. - В острог его повезли, куда ж еще?!.. Мы с Петрухой там уже были. За бродяженье. "В другой раз попадетесь, - грозили нам, - язык вырвем." А какой кукольник без языка?..

- Далеко до острога?

- Весь путь - в одну шутку, - грустно пошутил Петрушка.

- Ну, так полезай ко мне! - и Тимка помог ему забраться в карман своей куртки.

- Ширму не забудь, - напомнил Святик и побежал по следам опричников.

Острог стоял в центре Зуева. У ворот мерз мордатый часовой с бердышом в руке и кнутом за поясом. Он постукивал сапогом о сапог, будто пританцовывал.

Завидев парнишку с собакой, глазеющего на острог, опричник надул толстые щеки ещё больше, распушил усы и, выставив оружие, спросил:

- Чего надобно?

- Хотим душу вам повеселить, - миролюбиво сказал Тимка. - Небось, стоять весь день вот так тошно?..

- Ох, и тошно!.. А чем веселить будете?

- Действом потешным.

- Это я люблю... - заулыбался часовой и приготовился смотреть.

Тимка надел ширму, а Святик юркнул под её полог.

И тут над ширмой появился Петрушка:

- Добрый день, господин опричник!

Позвольте раскланяться с вами лично.

Посмешить-потешить,

лапшу на уши навешать!..

- Гы-гы-гы-ыы!.. - загоготал довольный часовой.

А Петрушка запел:

- В нашем царстве-государстве

разудалое житье:

то - безделье, то - мытарство,

то - обжорство, то - нытье.

Кто - с овцой, а кто - с овчиной,

кто-то - с суммой, кто - с сумой.

Ну, а так - все чин по чину!

Ах, ты ж, Господи, Боже мой!..

Улыбка сползла с лица часового. Он стал внимательнее прислушиваться к словам.

В нашем царстве-государстве

то - поминки, то - гульба.

То - любовь, а то - коварство,

то - затишье, то - борьба.

То - веселье, то - кручина,

или - пост, или - запой.

Ну, а так - все чин по чину!

Ах, ты ж, Господи, Боже мой!

- Но-но-но! - строго сказал часовой. Он подошел к ширме и заглянул в нее. Его лицо вмиг побелело и вытянулось от изумленья: - А это ещё кто?!.. Ты как же, висельник, из острога-то удрал?!..

Он выволок из-за ширмы кукольника Петруху и застучал бердышом по воротам. В них раскрылось зарешеченное окошко, а в нем появилась голова бородатого десятника.

- Чего там?! - недовольно спросил тот.

- Ку-ку... Ку-ку... Ку-ку... - затянул часовой.

- Надрался? - неодобрительно спросил десятник.

- Нет, ваша милость!.. - завертел головой часовой. - Тут... ку-ку-кукольник... Тот, самый, что сидит в остроге... Он действо потешное показывает!..

Десятник нахмурил брови:

- Как есть, надрался в стельку! Ты хоть соображаешь, что мелешь?..

- Так точно, соображаю!

- Да как же он может одновременно сидеть в остроге и действо показывать?!..

- Скоморохи все могут! - испуганно закивал часовой. - Для них сфокусничать - главное дело!

- А-ну, покажь!..

Окошко захлопнулось.

Ворота приоткрылись, и десятник вышел к часовому.

- Ну, и где он?

- Так вот же!.. - удивленно ответил часовой.

И тут вдруг увидел, что держит в руках уже не человека, а щенка.

- Господи!.. - забормотал мордатый опричник, выпуская Святика. - Чур, меня! Ведь я только что скомороха споймал!..

- Дурак ты, Федя! Поди отоспись! Впрямь царева врага отпустишь - не обессудь тогда! На дыбе вздерну! До смерти забью!..

- Не пил я! - чуть не плакал часовой. - Хотел согреться, да ни капли не взял!.. Всему виной - скоморох проклятый, дьявол потешный! Нешто я псину от кукольника не отличу?!.. И где этот парень? Это все его штучки! С ним был этот пес!