Исповедь Обреченной - Соня Грин
Не знаю, почему…
Почти всю церемонию плакала… И чувство такое было – что вот, еще немного, и сердце разорвется от боли.
Луиза Сергеевна Ли, возьми себя в руки – твержу. А нихрена не получается…
Боль невыносима… Накатывает волнами, кидает на острые скалы, и я прямо вижу, как вода ее окрашивается в красный…
Боже…
За что…
У него же был шанс…
Почему же ты так все испортил…
5 сентября
17:11
Пришел ко мне сегодня во сне…
Обнял, поцеловал, сказал, что скоро все будет хорошо…
Спасибо… Спасибо…
7 сентября
18:13
Девять дней…
9 сентября
Я искренне верю, что у каждого из нас есть цель.
Когда мы заканчиваем свою Миссию здесь, на земле, мы отправляемся туда, где получаем весь тот отдых, который ждали так долго и заслужили.
Марк мне много раз говорил это… Даже тогда, в марте, когда мы только-только познакомились и сидели, раскрашивали лица детишек… Он, помню, так серьезно на меня уставился, словно я только что себе трусы на голову надела. И сказал эту «знаменитую» фразу.
Ну и я, как истинный атеист, смеявшийся над цитатками о Боге, не упустила шанса посмеяться еще раз – про себя. Подумала, мол, понимаете ли, еще один христианин нашелся тут, когда я уже Зеленским и его мольбами двадцать три часа подряд в сутки из двадцати четырех возможных сыта по горло… А нет… Марк, как я с иронией ожидала, не оказался таким верующим, который бьет себя в грудь кулаком и кричит об этом всем подряд…
Вот за что я ему и благодарна – за те несколько недель, прежде чем он ушел, он сумел перевернуть мое впечатление и о вере, и о Боге, и о внеземной жизни. Обо всем.
И в особенности…
В особенности – о любви…
10 сентября
04:12
Наверное, у меня уже какое-то кислородное голодание пошло или это так называемое «Правило Последнего Дня», но я перестала чувствовать себя умирающей.
Буквально.
Честно, сама не верю.
Впервые за пару месяцев я смогла подняться и даже пройти пару шагов. А потом – пару метров. А потом… обогнула всю комнату, вышла в коридор и протрусила мимо офигевшего Дмитрия Анатольевича – он-то, понимаете, привык, что я уже корнями к койке приросла, а тут я – иду навстречу, как совершенно нормальный среднестатистический гражданин Петербурга, вразвалочку, пошатываясь, опираясь о стену, но все же. К сожалению, меня опять посадили на кровать и отругали. Дмитрий Анатольевич, конечно, хороший человек, но иногда мне кажется, что он жутко похож на того вредного кардиолога, который вел меня в свое время. Тоже оперирует такими же фразами, вроде «не ходи много, сердце не выдержит», «веди максимально неподвижный образ жизни», ну и так далее.
Оказывается, это очень круто – ходить своими ногами…
11 сентября
Дядюшка Браун навещает меня каждый день. Думаю, я единственная осталась, к кому он питает любовь – причем, отцовскую.
Мы сидим и просто болтаем… Потом, спустя какое-то время, я показываю ему фотографию тетушки. И он улыбается так тепло… Прямо как Маркуша…
Теперь-то я понимаю, почему она не делала снимки лысой или находясь в больничном боксе. И ответ достаточно прост. Она, моя бедная тетушка, просто хотела оставить рак за спиной, словно ничего и не было, и жить дальше…
Она победила рак… Отправившись прямиком на Небеса…
15 сентября
20:10
Ухудшения… Прямо чувствую, как меня по крупицам покидает ясное сознание. Я стала бредить. Мне все чаще снится сон: я, сижу у камина, мне пять лет, рядом со мной мои родители. А потом пламя начинает оживать и выбираться из-за чугунной решетки, оно пытается схватить меня, но они отшвыривают меня и сами попадают под натиск пламя… Их тела корежатся от невыносимой боли, меняются черты, они кричат и протягивают ко мне свои руки, обугленные, как куски полена, а их все затягивает и затягивает внутрь… Обычно на этом моменте я просыпаюсь с такими криками, что бужу половину отделения. Вот почему меня переместили в отдельный, звукоизоляционный бокс. Тут нету панорамного окна и уютного кресла, на котором я так и не успела посидеть. Просто четыре стены, койка, рукомойник и дверь, прямо как в психбольнице, – только смирительной рубашки еще не хватало.
20 сентября
Не думаю, что стоит каждый раз записывать новости о своем здоровье, потому что даже дураку понятно, что человеку, который умирает, да еще и с ночными кошмарами в придачу, живется ух как несладко.
Я все еще в этом дурацком боксе.
Хотя даже в этом, наверное, есть свои плюсы – не приходится каждый раз наблюдать сосущихся Кирилла ака Супер-Пупер-Правильного-Христианина-Который-Даже-За-Руки-Не-Держится-До-Свадьбы и его девушку.
Мне-то что… Не обидно, что после стольких лет дружбы он просто спихнул меня на чужие плечи, даже не удосужившись звонить хотя бы раз в неделю.
Просто очень надеюсь, что его жизнь сложится.
24 сентября
Ненавижу свое тело… Хотела поехать вместе с мистером Брауном на могилку к Марку, врачи сделали анализ крови – и сообщили, что показатели у меня чертовски низкие, что подразумевает под собой сидение в этом чертовом боксе, лишь бы какую заразу не подцепить.
Мне уже все равно, что будет со мной…
Просто так хотелось еще раз попасть к нему…
27 сентября
Ничего не хочется писать.
Делать – тоже.
Меня наконец перевели в мою палату с панорамным окном и креслом, хотя кошмары у меня так и не прекратились, и я продолжаю вскакивать посередине ночи в холодном поту и жуткими криками.
А все равно не радостно…
29 сентября
Месяц без тебя.
Уже месяц, как я не вижу твоей широкой улыбки и не слышу «я тебя люблю».
Я так любила, когда ты называл меня – «малышка». Как жаль, что теперь не осталось никого, кто бы смог сделать это снова…
Я удивляюсь, почему жизнь – такая странная штука. Вроде бы у тебя есть все, собственная палата, сотрудники больницы, кто не даст умереть тебе с голоду, адекватное обезболивание, любимый компьютер и электронный дневник, уже ставший неотъемлемой частью жизни, да и, собственно, все, чтобы поддерживать максимально нормальное существование, пока я не умру… Так почему же так больно…
30 сентября
Удивляюсь – я все еще тут. Я имею
