Роальд Дaль - Матильда
— Здорово! — воскликнула Матильда. — Совсем неожиданно вы нашли себе дом. Но как вы отважились сказать об этом тёте?
— Это было непросто, — призналась мисс Хани, — но я заставила себя сделать это. Как-то вечером, приготовив для неё ужин, я поднялась в свою комнату и собрала вещи. Потом, спустившись вниз, я объявила ей, что ухожу. «Я сняла дом», — сказала я. Тётя просто взорвалась от гнева. «Сняла дом! — заорала она. — Как можно снять дом, если в кармане у тебя только фунт в неделю?» — «А вот я сняла», — сказала я. «И на что же ты собираешься покупать еду?» — «Я справлюсь», — пробормотала я, выскочив за дверь.
— Вот это да! Наконец-то вы были свободны! — восхитилась Матильда.
— Да, я стала свободной, — сказала мисс Хани. — Не могу передать тебе, что я чувствовала в тот момент.
— Но разве можно жить на один фунт в неделю целых два года? — спросила Матильда.
— Конечно можно, — сказала мисс Хани. — Я плачу десять пенсов за дом, а остальных денег мне вполне хватает, чтобы покупать керосин для примуса и настольной лампы, немного молока, хлеба, чаю и маргарина. Это всё, что мне нужно. Я уже говорила тебе, что обедаю я в школе.
Матильда во все глаза смотрела на свою учительницу. Какой удивительно храброй она была! Неожиданно в глазах девочки мисс Хани стала героиней.
— Зимой здесь, наверное, ужасно холодно? — спросила Матильда.
— У меня есть примус, — сказала мисс Хани. — Ты себе даже не представляешь, как с ним тепло и уютно.
— А кровать у вас есть, мисс Хани?
— Ну не то чтобы кровать… — снова улыбнулась учительница. — Знаешь, говорят, что очень полезно спать на полу.
Теперь Матильде стало абсолютно ясно, что мисс Хани требуется помощь. Так больше не могло продолжаться.
— Мисс Хани, — заявила Матильда, — будет лучше, если вы оставите свою работу и будете жить на пособие по безработице.
— Я никогда этого не сделаю, — сказала мисс Хани. — Я люблю свою работу.
— А эта ужасная тётя, — заметила девочка, — она, я полагаю, так и живёт в вашем красивом старинном доме?
— Разумеется, — ответила мисс Хани. — Ей сейчас около пятидесяти лет. Она ещё долго проживёт.
— Как вы думаете, ваш отец действительно хотел, чтобы она получила дом? — спросила Матильда.
— Я совершенно уверена, что нет, — ответила мисс Хани. — Родители часто передают опекуну право распоряжаться имуществом на определенный срок, но по закону дом и всё имущество переходят потом в собственность ребёнка, когда тот становится взрослым.
— Значит, это ваш дом? — спросила Матильда.
— Завещание отца так и не было найдено, — сказала мисс Хани. — У меня такое ощущение, что кто-то его уничтожил.
— Можно догадаться кто, — сказала Матильда.
— Конечно можно, — согласилась мисс Хани.
— Но если нет завещания, мисс Хани, — заметила Матильда, — дом автоматически переходит к вам. Вы прямая наследница.
— Всё так, — ответила мисс Хани. — Но моя тётя предъявила бумагу, якобы написанную моим отцом, в которой говорилось, что он оставляет дом сестре своей жены в благодарность за то, что она была добра ко мне. Я уверена, что это подлог, но доказать это невозможно.
— А почему вы не попытаетесь? — спросила Матильда. — Почему вы не наймёте хорошего адвоката, чтобы отстоять свои права?
— У меня нет на это денег, — сказала мисс Хани. — Кроме того, нельзя забывать, что моя тётя — уважаемый человек в нашей округе. У неё большое влияние.
— И кто же она? — спросила Матильда.
Долю секунды мисс Хани колебалась, а потом тихо сказала:
— Мисс Транчбул.
Имена
— Мисс Транчбул?! — вскричала Матильда, подпрыгнув на стуле на полметра. — Вы хотите сказать, что она ваша тётя?
— Да, — кивнула мисс Хани.
— Неудивительно, что вы жили в таком страхе! — возбуждённо сказала Матильда. — Однажды я видела, как она схватила девочку за косички и закинула далеко за забор!
— Ты ещё многого не видела, — сказала мисс Хани. — После смерти моего отца (мне было пять с половиной лет) тётя заставляла меня мыться в ванне самостоятельно и всегда приходила проверять, хорошо ли я вымылась, и, если ей не нравилось, она начинала топить меня в ванной. Но лучше не вспоминать о том, что она вытворяла. Это нам не поможет.
— Да уж, — согласилась Матильда, — не поможет.
— Кстати, мы пришли сюда, чтобы поговорить о тебе, — сказала мисс Хани, — а я всё это время только и делаю, что рассказываю о своих проблемах. Глупо как-то. Мне гораздо интереснее то, что ты можешь сделать своим новым удивительным взглядом.
— Я могу двигать предметы, — сказала Матильда, — и могу заставить их падать.
— А что, если мы проведём небольшой эксперимент прямо сейчас? — предложила мисс Хани.
Совершенно неожиданно Матильда ответила:
— Мне бы не хотелось этого делать, мисс Хани. Если вы не возражаете, я пойду домой, мне надо подумать над тем, что я сегодня услышала от вас.
— Да, конечно. — Мисс Хани тут же поднялась с ящика. — Я и так надолго тебя задержала. Твоя мама, наверное, волнуется.
— Она никогда не волнуется, — улыбнувшись, сказала Матильда, — но сейчас мне правда нужно домой, если вы не возражаете.
— Идём, я провожу тебя, — сказала мисс Хани. — Извини за невкусный чай.
— Ну что вы! — сказала Матильда. — Чай мне понравился.
До дома Матильды они шли молча. Мисс Хани чувствовала, что Матильде не хочется разговаривать. Казалось, девочка настолько занята своими мыслями, что не видит, куда идёт. Когда они остановились у ворот дома Матильды, мисс Хани сказала:
— Тебе лучше забыть всё, что я тебе сегодня рассказала.
— Этого я обещать вам не могу, — сказала Матильда, — но обещаю, что говорить об этом не буду ни с кем, даже с вами.
— Думаю, это разумно, — заметила мисс Хани.
— А ещё я не могу пообещать вам, что перестану думать об этом, — сказала Матильда. — Всю дорогу от вашего дома я размышляла, и, кажется, у меня появилась идея…
— Выбрось её из головы, — сказала мисс Хани. — Пожалуйста.
— Прежде чем я перестану говорить об этом, — сказала Матильда, — мне хотелось бы задать вам последние три вопроса. Прошу вас, мисс Хани, ответьте на них.
Мисс Хани улыбнулась. «Просто удивительно, — размышляла она, — что эта маленькая, беззащитная на вид девочка взваливает на себя мои проблемы, причём делает это весьма решительно».
— Что ж, — сказала она, — это зависит от того, какими будут эти вопросы.
— Первый, — начала Матильда, — как мисс Транчбул называла вашего отца?
— Уверена, что она называла его по имени — Магнус.
— А как ваш отец называл мисс Транчбул?
— Её зовут Агата. Так он её и называл.
— И последний вопрос, — сказала Матильда. — Как ваш отец и мисс Транчбул называли вас?
— Просто Дженни.
Матильда тщательно обдумывала ответы.
— Итак, — подытожила она, — если я ничего не перепутала, дома, в кругу семьи, вашего отца звали Магнус, мисс Транчбул — Агата, а вас — Дженни. Правильно?
— Да, всё верно, — подтвердила мисс Хани.
— Спасибо, — сказала Матильда. — Считайте, что я уже забыла, что вы мне рассказали.
«Интересно, что происходит в голове у этой девочки?» — не переставляла удивляться мисс Хани.
— Пожалуйста, не делай глупостей, — попросила она.
Матильда засмеялась и побежала к дому, крича на ходу:
— До свидания, мисс Хани! Спасибо за чай.
Практика
Дома, как обычно, никого не было. Отец ещё не вернулся с работы, мать не приехала с очередной игры в «Бинго», а братец пропадал неизвестно где. Матильда сразу направилась в гостиную и открыла ящик буфета, где, как она знала, отец хранил коробку сигар. Взяв одну сигару, она закрылась в своей комнате.
«Итак, начнём, — сказала она себе. — Будет трудно, но я должна это сделать».
Она разработала замечательный план помощи мисс Хани, обдумав почти все детали, но его успех зависел от того, сможет ли она проделать кое-что при помощи своего нового умения. Она была уверена, что у неё всё получится, если она как следует потренируется. Именно для этого ей и нужна была сигара. Правда, сигара была немного толстовата, зато подходила по весу, так что вполне годилась для тренировки.
В комнате стояло небольшое трюмо, на котором лежали гребень, щётка для волос и две библиотечные книги. Сдвинув всё это на край, Матильда положила сигару посередине и села на кровать. Между ней и сигарой было почти три метра.
Устроившись поудобнее, Матильда начала концентрироваться и уже через несколько секунд почувствовала, будто в голове у неё побежал электрический ток, в глазах стало горячо, и миллионы невидимых искр устремились прямо к сигаре.
