Лев Кассиль - Ход белой королевы
- Ну-ка,- командовал Чудинов,- проделайте это еще раз.
Наташа, поправив движением локтя прядь волос, прилипших к влажному лбу, помчалась по косогору.
- Резче, резче повороты, колено больше вперед!- закричал Чудинов, хватая рупор со снега и притопывая лыжами. Тут он увидел меня.- Здравствуй, здравствуй, ты сейчас не мешай...- И снова закричал в рупор: - Опять не ту лыжу загружаете! Ведь может, а упрямится. Я же отлично вижу,- пожаловался он мне.
- Ты бы все-таки, Степан, не сразу так уж. Ведь характер-то у нее, должно быть, уральский. Да и у тебя тоже не конфета.
- Ну, ты только не учи меня, пожалуйста! Хватит у меня и без тебя ассистентов! Вон на пенечке сидит.
Только тут я заметил, что за холмом невдалеке сидит в своем тулупчике укутанный в башлык Сергунок. Глаза его так и блестели под капюшончиком. Он даже подпрыгивал на пеньке, когда Чудинов делал замечания Наташе. Но вот она снова поднялась на холм, подошла к тренеру.
- Плохо,- сказал с ласковой настойчивостью Чудинов.- Понимаете, Наташа, плохо. И время я засекал на километр - тоже слабо. На прямой опять теряете скорость. Забываете о работе голеностопного сустава, укорачиваете почему-то шаг, мельчите. Я же вам показал. Ну-ка, приготовьтесь.- Он посмотрел на секундомер.- Давайте-ка еще прикинем, вон где у нас елка стоит отдельная, отмеченная.
Наташа стояла неподвижно, тяжело дыша.
- Зря вы меня мучаете, Степан Михайлович. По-моему, уже могли убедиться. Все равно из меня ничего не выйдет.
- То есть как это - не выйдет? - мгновенно разъярился Чудинов.- Если вы так настроены заранее, то, конечно, из вас ни черта...- он покосился на меня и сдвинул шапку с затылка на лоб,- виноват, ничего не выйдет! Сильнее посылайте ногу вперед, загружайте всем весом лыжи с маху. Ну-ка, дайте мне сюда ваши палки. Попробуйте без них, как на коньках.
Наташа послушно начала упражнение.
- Резче, резче, расслабленнее, а шаг свободнее.
Наташа, вдруг круто повернув, подошла к Чудинову, почти вырвала у него из рук свои палки. На глазах, на длинных, загнутых вверх ресницах у нее блестели слезы обиды.
- Степан Михайлович, я сказала, у нас с вами не получится. Я на лыжи стала, как только ходить начала. Меня отец учил, а его - дед. И всем этим фокусам я по-вашему переучиваться не стану.
- Ну, будя, будя упрямиться,- попробовал урезонить ее Чудинов.
- Нет, Степан Михайлович, я же понимаю. Вы считаете, что, мол, есть у вас какие-то права на то, чтобы так вот со мной... Но я ведь вас тогда на помощь не звала...
- Опять начинается эта морока. Тьфу!.. - возмутился Чудинов.
- И тренировать вас не просила. Явились вы незваный, негаданный, непрошеный... Есть вот люди попутные, есть встречные, а вы, Степан Михайлович, человек поперечный. Только меня вы не собьете! - И, круто развернувшись, она заскользила прочь.
- И поворот опять сделали нечисто! - крикнул ей вдогонку Чудинов.- Время теряете, надо резче.
Но Наташа уже мчалась по белой равнине к городу.
- Эй, Наташа! - Чудинов схватил мегафон и припал к нему.- Скуратова! Вы что это, на самом деле? Ну, хватит уральский характер мне показывать!.. Обиделась, что ли? - отставив в сторону мегафон, виновато спросил он у меня.
- Да уж, знаешь, нашла коса на камень. Чудинов зашагал к Сергунку:
- А ты чего смотрел? Ты же ее больше меня знаешь. Догнал бы...
Сергунок, не спеша встав с пенька, потоптался валенками в снегу, поглядел в сторону уносившейся лыжницы и сказал хрипловато, но уверенно:
- Она теперь, однако, к вам, дядя, больше сроду не придет учиться. Уж она как рассерчает, так это уж хуже нет. Ко-онец.
- Ну, ну, не стращай.- Чудинов легонько ткнул его подушечкой указательного пальца в кончик носа. Потом опять схватил рупор: - Скуратова, на место! Наташа, будет вам! Эх! - Он с размаху поставил мегафон в снег, положил руку на башлык Сергунка.- Ну что мы с тобой теперь делать будем?
Но Сергунок как будто уже не слышал его. Я видел, как мальчик внимательно вглядывался в пуговицы на куртке тренера. Чудинов нервно накручивал на палец оборванную нитку, которая все еще висела на месте отсутствующей пуговицы. Не сводя глаз с куртки, Сергунок быстро полез к себе в карман, задрав полу тулупчика. Он торопливо выгребал на подставленную ладонь другой руки всякую всячину, хранившуюся, по мальчишечьему обыкновению, на дне его карманов. Вот появились две продырявленные ракушки на веревочке, гнутый гвоздь, шурупчик с фарфоровым изолятором, металлический шарик-подшипник, билет пригородной электрички, косточка домино, цветные стеклышки, косо срезанная пробка, дощечка с намотанной на нее суровой ниткой, черенок от столового ножа, скомканная в шарик серебряная бумага от конфеты... И наконец из кармана была извлечена большая пуговица в форме маленького футбольного мяча с выпуклыми дольками. Мальчишка глянул на пуговицу, потом еще раз сличил ее с теми, что были на куртке Чудинова.
- Дядя, это, значит, правда вы? - обмирая от восторга, проговорил Сергунок.
Тот рассеянно скользнул по нему взглядом и отвернулся, следя за унесшейся Наташей. Он не вслушался в вопрос...
- Ну конечно. Кто же еще?
- Это, значит, правда вы тогда нас с тетей Наташей в шалашик укрыли? Теперь уже не скроетесь.- Он показал на ладони пуговицу и сейчас же, отдернув руку, спрятал ее за спину.
Чудинов ахнул:
- А ну живо отдай пуговицу! Где ты ее взял? Нехорошо!
- А вы признайтесь, тогда я отдам вашу пуговицу.
- Не в чем мне признаваться, а пуговица действительно моя. Отдай, а то видишь, хожу как! Вид неаккуратный. Слышишь, давай живенько!.. Евгений,обратился он ко мне,- ты, кажется, умеешь с малолетними. Скажи ему в конце концов...
Я с трудом сдерживал смех. Очень уж смешным, растерянным и беззащитным выглядел сейчас мой приятель.
- Твоя пуговица, ты и доставай ее,- сказал я.- Буду я еще в ваши дела лезть.
- А я теперь все отгадал! - продолжал довольный Сергунок.- Я тогда за вас уцепился... А потом, как оклемался, в сознании обратно стал, гляжу, а она у меня зажатая. А я сейчас увидел на вас такие, сразу и угадал, Смелый вы какой, однако. Спасибо вам, а то бы мы так и не нашлись вовсе и померзли бы в поле. Другие-то боком, стороной прошли.
- Да перестань ты фантазировать! - накинулся на него Чудинов.- Давай лучше пуговицу, не будь свиненком, в самом деле! Если тебя кто-то спас, так ты уж не безобразничай.
- Когда признаетесь, тогда и отдам,- невозмутимо отвечал Сергунок.
Чудинов шагнул было к Сергунку, но мальчишка мигом сорвался с места и стремглав понесся вниз с холма.
- Ну, вот видишь, как это все дурацки складывается? - вконец расстроился Чудинов.- Теперь будет этой пуговицей щеголять. И так от разговоров тошно, а тут она еще закапризничала, обиделась. Ну вас тут (всех к лешему, в самом деле! Вот брошу, и все. Ты слышал, она уже чуть было не корила меня, будто я какие-то на нее права имею. Припуталась еще эта история на мою голову! Может быть, ты поговоришь как-нибудь с ней, а, Евгений? Ты же у меня красноречивый, лирик, не мне чета.
Я действительно решил поговорить, правда не с Наташей, а с ее упрямым питомцем. Дело принимало ненужный оборот и могло сейчас только вызвать раздражение у Наташи и Степана.
Наутро я подошел к интернату. Ребята играли во дворе за палисадом, прокапывали ход через наметенные за ночь сугробы. В некотором отдалении от других детей стоял Сергунок. Он что-то кричал в трубку, свернутую из старой газеты, а Катюша ездила перед ним взад и вперед на маленьких лыжах. Я не сразу понял, что это была за игра.
- Руки с ногами соображать надо! - кричал Сергунок.
- Я и так их соображаю,- на ходу звонко отвечала Катюшка и вдруг совершенно другим голосом, тихо спрашивала: - Погоди, я не играю. Как это соображать?
- Ну, чтобы заодно вместе, разом махались,- так же тихо и совсем другим тоном пояснил Сергунок, но тут же кричал в газетную трубку свою: - Коленкой, однако, не вылягивайся!
Катя деланно громко:
- Я и не вылягаваюсь совсем...- И опять тихо - А ты мне должен на "вы" говорить.- И снова громко: - А если вы будете меня все переучивать по-своему, так я не стану вас больше слушать вовсе. Сам носом в снег тыкнулся, а учит!
- Это когда я тыкнулся? - возмутился Сергунок.
- Ну, я это ему говорю как будто. Помнишь, как он кувыркнулся? - И они снова возвращались в игру.- Никто вас не заставлял учить!
- А вы, однако, ваш характер покиньте!
- А вы не кричите на мой характер. У вас еще у самого хужее и грубже. Мне даже довольно очень совестно, что вы на меня так выражаетесь. И еще неизвестно, что вы лично спасли! Докажите!
- И докажу,- сказал вдруг Сергунок и полез в карман.
Тут я решил, что самая пора вмешаться.
- Эй ты, спасенный,- начал я, подойдя вплотную к палисаду.- Во-первых, здравствуй, приятель. Иди-ка сюда.
- Здравствуйте, я вас знаю. Вы тоже из Москвы, редактор.
- Правильно, почти так. Иди-ка ко мне.- Я обнял его у калитки и вывел на улицу.- Слушай, друг милый, что это ты пуговицей какой-то хвастаешь? Почему дяде Степану не отдал? Ходит из-за тебя человек расстегнутый.
