Молли имеет право - Анна Кэри
— Как скажешь, Роуз.
Это, насколько я могла видеть, только сильнее раздосадовало маму, хотя она и не ответила. Не думаю, что ей так уж нравится тётя Джозефина. Ведь мама никогда не заходит к ней в гости, кроме воскресных семейных визитов вместе с папой, и сомневаюсь, чтобы она приглашала тётю Джозефину к нам. Тётя Джозефина, как бы это сказать… является сама. Вроде как Дракула, возникающий из ниоткуда в доме у Люси Вестерн.
Да, кстати, если ты ещё не читала «Дракулу»[17], НЕ ЧИТАЙ! Пару месяцев назад я нашла эту книжку у Гарри и проглотила за несколько дней, пока мой братец не спохватился, что её нет на полке. Это было очень, очень захватывающе, просто не оторваться, но потом мне две недели снились кошмары и я не могла заснуть, не спрятав под подушку чётки на случай, если явится вампир.
Хотя, конечно, у меня бывали кошмары и о тёте Джозефине, а против неё чётки бесполезны. Нора сказала, что человек, написавший «Дракулу», на самом деле из Дублина и от той части города до нас не слишком далеко. Интересно, не встречал ли он тётю Джозефину?
Как бы то ни было, в тот день, кажется, от тёти Джо зефины устал даже папа, а ему ведь не приходится говорить с ней на неделе, поскольку она заходит днём, когда он на работе, так что худших её проявлений он не застаёт. Домой он вернулся с головной болью (вероятно, переслушал монологов тёти Джозефины) и сразу лёг, поскольку был слишком измотан, чтобы читать нам о приключениях Питера Фицджеральда. Но я была не против пропустить П. Ф.: по крайней мере, смогу спокойно почитать «Не сдавайся».
Это был обычный тихий вечер. Папа храпел наверху, мама играла на пианино что-то успокаивающее из Баха, Джулия читала свои жития святых, а Филлис вышивала то, что ко дню рождения Кэтлин станет поясом ей в подарок. Даже Гарри на сей раз помалкивал: читал в свежем выпуске «Магнита» очередной рассказ о Гарри Уортоне и его приятелях. Он, правда, притворяется, что уже слишком взрослый для «всех этих глупых школьных баек», но я прекрасно знаю, что время от времени он покупает «Магнит» и «Жемчужину». Я даже сделала себе мысленную пометку потом пролистать журнал, поскольку я, может, тоже слишком взрослая для школьных баек, но рассказы о Гарри Уортоне, Бобе Черри и Билли Бантере мне по-прежнему нравятся. Вот только сейчас мне куда интереснее читать о Мэри О’Нил, прядильщице Джен ни и других смелых суфражетках.
О Фрэнсис, тебе непременно нужно достать эту книгу! Я плакала над ней от скорби и ненависти к ужасам, которые творятся с этими женщинами и девочками, — а ведь они всего лишь хотят отстоять то, что правильно и справедливо. Даже и не знаю, как кто-то может прочесть это и не проникнуться сочувствием к их делу.
На следующий день, придя в школу, я почувствовала жгучее желание разбить пару окон или приковать себя цепями к перилам. И пока мы сидели в гардеробной в ожидании второго звонка, сообщила об этом Норе.
— Думаю, бить окна или что-то ещё — не такая уж хорошая идея, — сказала она, когда я передала ей книгу, велев читать побыстрее, чтобы я могла вернуть её Филлис. — А то, другое, тебе определённо не сделать: у нас же нет цепей.
— Я могу воспользоваться скакалкой!
— Это не так эффектно. Хотя, смею заметить, некоторую сенсацию всё-таки создаст.
— Только представь, что будет, если я привяжу себя к воротам Дублинского замка, — и я живописала ей в лицах эту душераздирающую сцену: как я кричу: «Не сдавайся!» — пока полицейский пытается развязать верёвки. — Вот будет переполох!
— Особенно если твой папа увидит, — заметила Нора.
Об этом я не подумала. И вспомнила бы, только уже приковав (или привязав) себя к перилам. А ведь ему часто приходится туда ходить, он всё-таки государственный служащий. Ладно, но есть же и другие государственные учреждения, к перилам которых можно себя приковать. Даже почтовое отделение сойдёт.
— Эй там, привет! О чём шепчетесь? — произнёс прямо над ухом знакомый вкрадчивый голос. И принадлежал он, конечно, Грейс. Вечно она за всеми шпионит, пытаясь подловить на неверном действии или слове, чтобы потом притвориться, будто сожалеет о такой распущенности, и/или наябедничать учителям. Но я вдруг почувствовала жгучее желание дать ей тему для пересудов.
— Если тебе так уж хочется знать, мы говорили о суфражетках.
— Уверена, вы не могли увлечься столь отвратительными женщинами, — в ужасе отшатнулась Грейс.
— О, мы должны были догадаться, что ты их не одобришь, — закатила глаза Нора. — Когда это тебе нравилось то, что интересно?
Грейс сочувственно улыбнулась.
— Ну, если ты считаешь интересным выставлять себя на всеобщее посмешище…
— Разумеется, считаю. Если честно, я этим просто восхищена.
И как я сразу не подумала, что лучший способ заставить Нору загореться моим новым увлечением — показать, что Грейс его не одобряет? Наверное, стоило бы поблагодарить эту вредину.
— Ты явно не в своём уме, — заявила Грейс. — Кажется, мне и правда нужно рассказать обо всём твоей маме.
Это она перегнула палку.
— Ну давай, расскажи ей, — прорычала Нора, окинув Грейс таким свирепым взглядом, что та попятилась. Но потом всё-таки взяла себя в руки и, поправив свои до безобразия идеальные локоны, улыбнулась нам так омерзительно, как умеет она одна.
— Бедняжка. Но я не снизойду до ответа. Лучше найду Мэй и Герти, — и она удалилась из гардеробной. Вернее, попыталась удалиться, но тут с крючка упало пальто Мэри Маккарти, и Грейс об него споткнулась. Должна признать, подняться ей удалось с куда большим достоинством, чем мне, окажись я на её месте.
Когда Грейс ушла, я обернулась к Норе.
— Это правда? Ты действительно восхищаешься суфражетками?
— Ну да… полагаю, что да. Хотя отчасти я это сказала, чтобы позлить Грейс.
— О, — только и ответила я.
— Честно говоря, я долго думала над тем, о чём ты говорила, — о братьях, о праве голоса и всём таком прочем. И считаю,
