Павел Мисько - Земля у нас такая
Уже за деревней говорит:
- Вчера опять цеплялся. "Ты опозорил меня перед людьми!" - кричит. А я ему: сам ты себя опозорил, хуже не придумаешь... Как схватит меня - что клещами... Во, смотри - рука посинела...
Кобыла неохотно трусит по дороге, чуть не каждую минуту оглядывается назад.
- Жеребенок в конюшне остался, наверное, о нем думает... Но-о! - вертит вожжами над головой Гриша. - А сегодня еду из конюшни - мать навстречу... С дойки возвращается... Смотрит на меня, а слезы кап-кап-кап... А я по кобыле, да бегом, бегом... Думал - сам разревусь... Принесла мне рубашки, пиджак... Ничего не говорила, только плакала... Не знаю, что и делать.
Гришуха ты, Гришуха... Жалко мне тебя, да что я могу сказать, что посоветовать?
В лесу мы несколько раз сворачиваем на боковые, более глухие дороги, подбираемся поближе к Неману, к Соловьиной долине.
Ровно, еле слышно шумят сосны. Перекрикиваются невидимые пеночки. У самой дороги вниз головой по сосне ползают серые пищухи. Где-то в шатах вековой сосны жалобно поскрипывает сойка. "Ке-е-у! - в каком-то отчаянии и страхе вскрикивает большой черный дятел и добавляет скороговоркой: Кюр-кюр-кюр-кюр!"
Телега то мягко катится по песку, то подпрыгивает на корнях. Дорога ведет в гору, виляет между деревьев, спускается в ложбину и наконец теряется во мху. Колеса продавливают в зелено-желтом толстом ковре глубокие колеи.
На дне ложбины торчат несколько захудалых, лохматых сосенок, лежит наискосок обомшелый, с обломанными сучьями выворотень. Глухо и немного жутковато...
Соскакиваем и сразу тонем во мху по колено. Я кувыркаюсь через голову, потом обхватываю Гришу сзади. Тот зажимает мне руки и пробует приемом самбо швырнуть через себя. Падаем оба...
- А теперь мы тебя дожмем, дожмем... Лопатками к земле... - ему удается усесться на мне, моя спина продавливает мох до самой земли. Что-то слабо хрустнуло подо мной...
- Гриб! - кричу я, и Гриша ослабляет нажим. Миг - и я наверху, раскладываю противника на лопатки.
- Ладно - один-один! - сдается Чаратун.
Сели, начали срывать, разворачивать мох... И правда, раздавили молоденького, с бело-розовой шляпкой боровика.
- Ура!!! - закричал я во все горло. - Эх, и грибков наберем! Колосовиков, белых! Никто еще о них не знает!
- Пока не надерем моху, о грибах - ни звука! - остудил меня Гриша. А самому невтерпеж - круть головой вправо, круть - влево...
Моховое пушистое одеяло снизу бело-рыжее. На голой земле остается грибница-паутина, по ней во все стороны разбегаются букашки...
Гриб... Еще гриб... Есть беленькие и маленькие, как желуди. Вот это работа: тут же и вознаграждение выдается!
Не прошло и часа, как заполнили телегу, да еще и сверху натоптали большую копну.
- Ну - все... Привяжи покрепче кобылу, поищем грибов, - вытер я пот со лба.
Пока Гриша возится с лошадью, я бегу к выворотню.
Есть!.. За стволом, почерневшим, с опавшей корой, почти друг возле друга чуть выглядывают, раздвинув мох, вишневые, загорелые шапочки. Эх, ножик бы мне! А ножика нет, он - у Гриши...
Какие длинные, белые и хрупкие ножки грибов!
Провожу глазами линию между местами, где сидели сорванные грибы. Ага, грибная тропка ведет вниз... А в другую сторону? Наверное, туда, на горку, огибает поваленное дерево. Начну снизу, выхвачу у Гришки из-под носа...
- Ленька, давай сюда! - зовет вдруг Гриша, а сам сидит на корточках и все режет, режет ножом.
Ну и пусть... Я оглядываюсь на свои следы и вижу на месте, где недавно топтался, раздавленный гриб. Ай-я-яй... Разиня... Спокойнее надо, спокойнее!..
Осторожно спускаюсь на дно ложбины. Около захиревших сосенок - целая семья. Бросил собранные в кучу, начал хватать...
- Что ты делаешь, варвар! - приседает возле меня и Гриша, подрезает грибы ножом.
- А ты иди в другое место, я здесь и сам справлюсь!
- Все здоровые... - вроде не слышит Чаратун. - В рубашку будем складывать, я сейчас сниму...
- У меня своя рубаха есть.
- Что ты еще скажешь? - в голосе Гриши презрение. - Мне грибы не нужны, разве что на поджарку. А сушить или мариновать я не собираюсь.
Ф-фу... Душно что-то стало... Может, снова к дождю?
Бормочу что-то, отворачиваю лицо.
Я искал грибы и помечал их хворостинками: вот здесь срежь... Вот здесь... И здесь... Пусть Гриша режет, пусть кладет в свою рубаху.
Назад наша кобылка бежала всю дорогу, откуда и прыть взялась. А мы были пьяные от лесного воздуха и неслыханной удачи, орали песни.
Мох сгрузили и растрясли около забора деда Стахея. Пусть подсыхает...
Когда возвращались с конюшни, встретили на выгоне Горохова. В гордом одиночестве он возвращался с Мелянки.
- Салют, мушкетеры! - Петя поднял белую, ну совсем не загоревшую руку. Не берет его загар. - Я на воскресенье сбор отряда запланировал. Сделаете отчет, как проводите лето. Как на химкомбинат ездили, на остров... Здорово, правда? Это будет наше лучшее мероприятие! - говорит Петя с восторгом.
И у кого он, интересно, подхватил эту мысль? Неужели Вадим Никанорович подсказал?
- Воспоминаниями будем зимой заниматься. А если хочется позаседать обходитесь без нас, - ответил Гриша.
Лицо Пети болезненно сморщилось.
- Я пожалуюсь классному... Вы срываете работу отряда!
- Заседало ты, а не пионер! - подсыпал я ему на прощание.
Горохов еще что-то кричал вслед нам, но мы не слушали.
...Всю ночь я видел во сне, что собираю грибы. Сон был цветной!
ПОДВИГ ВОЛОДИ-ВЫСОТНИКА
Хмурец из города возвратился поздно, и вечером мы не виделись. А утром принес мне тетрадки и сказал такое, что надо было сразу бежать к Чаратуну.
Плотники уже кончили сруб. Просто удивительно, как у них все быстро получается.
Прошмыгнули мимо них во двор деда Стахея. Замок на двери!
- Гриша поехал камни для фундамента собирать! - крикнул нам один дядька сверху. - На Лысой горе ищите!
Мы побежали к школе, потом повернули влево, на заросшую травой полевую дорогу. Она как раз вела к той горе.
У дороги на краю поля лежали большущие валуны, как будто стадо бегемотов. Эти камни сволокли сюда тракторами.
А вон и Гриша. В телегу запряжена вчерашняя кобылка. Вожжи натянуты туго и завязаны за переднее колесо. Хитро придумано! Никакого столба или дерева не надо...
Вместо фартука у Чаратуна подвязан мешок. Он собирает в подол небольшие, как взять в руку, камни.
Встретил нас недружелюбно:
- Опять следом ходите? Что вам - делать нечего?
- Володю пришибло током!.. В больнице лежит!.. - выпалил Хмурец.
- Ага! Кран гусеничный зацепил провода стрелой, оборвал... Машиниста, наверное, совсем убило. А Поликаров полез отцеплять и...
Говорили мы, перебивая друг друга, а лицо Чаратуна белело и белело. Рванул с себя мешок, лопнула завязка.
- Где он... сейчас?
Вот этого мы и не знали.
Ни Хмурец, ни отец его Володи не видели. Когда подъехали к толпе, им и рассказали, что случилось. Увидели только, как помчалась оттуда, завывая, "скорая помощь"...
Машиниста пришибло током, он и потерял сознание. Кран завертелся на одной гусенице, сбил столб, начал клониться в котлован. От упавших проводов какая-то будка из досок загорелась. Кто был поблизости, бросились тушить пожар, а Володя прыгнул на гусеницу, рванул от рычагов машиниста - и сам потерял сознание. Кран, правда, не завалился в котлован.
- В какой больнице, спрашиваю, Володя? - смотрел на нас невидящим взглядом Чаратун.
- Наверное, в областной. Я упросил папу съездить туда. Но нас не пустили... Нельзя, говорят...
- Меня пустят... Меня пустят... - как одержимый бормотал Гриша. - Вы это... Соберите воз, отвезете...
Мы долго смотрели, как сигал по кукурузе, по картошке - напрямик Чаратун. Наконец опомнились, начали собирать камни...
Нагрузили телегу, сами, как обычно, забрались наверх. Но кобылка не прошла и сотни шагов - стала. Дышала тяжело, бока ходили ходуном.
Пришлось слезть: камни - не мох.
Я привязал вожжи к оглобле, и мы пошли сзади телеги. Кобылка отлично знала дорогу сама.
- А почему ты о музее ничего не говоришь, о летчике? - напомнил я. Был?
- Был. Нечего говорить - все по-старому.
- Боюсь, что ничего они в тех архивах не найдут. Столько времени прошло! Ты помнишь номер мотора?
- Две восьмерки и три тройки - 88333.
- Нет, в письме, кажется, мы писали - три восьмерки и две тройки.
- Ну - вот! И еще дожидаемся ответа! - загорячился Витя. - Так сто лет можно ждать и не дождаться.
- Откуда ты взял, что две восьмерки и три тройки? В газете было сказано: "схожий с цифрами 88833". Понял? Схожий, но не такой. А может, четыре восьмерки и одна тройка или все пять троек? А может, ни одной тройки, а все восьмерки? Цифры очень схожие, а там столько ржавчины наросло...
Витя растерялся.
- А может, только одна восьмерка посредине, а с боков по две тройки? А может, по краям по тройке, а в середине три восьмерки? - начал и он предлагать варианты. - Или впереди тройка, остальные восьмерки... Или...
