Лили, запертая во сне - Ник Лейк
– Стали сильнее, но всё равно мелкота. Всё равно слабые. – Он повернулся к Лили. – Как и ты.
Он подошёл к ней, такой высокий, такой сильный, а она такая маленькая. Так она себя чувствовала. Она взглянула на неподвижную Кротиху. Самозваный отец притянул её к себе. Она закрыла глаза. А он вдруг отпрянул, шипя и схватившись за бедро. Она в растерянности осмотрелась. Свитер, Джинсы. Карман.
Ключ.
Дотянувшись до кармана джинсов, она достала старый ключ. Он был длинный, тяжёлый, покрытый ржавым узором. Она держала ключ перед собой. Отец попятился, не сводя с ключа глаз. Чёрные глаза не блестели. Просто наблюдали. Следили.
– Уходи. Из. Моего. Дома, – приказала Лили.
– Ты меня не заставишь, – рявкнул он.
– Ещё как заставлю.
И он ничего не сказал, и она знала, что права. Ей не верилось, что всё так легко, так просто. Держа перед собой ключ, она подошла к нему, и он попятился по коридору, мимо двери в подвал, куда в другой жизни она явилась вместе со зверями, и к парадной.
– Позови вторую, – не отрывая взгляда, скомандовала она. – Ту, что похожа на мать.
– Вот именно! – заявил Мышонок, который уже стоял у неё на плече, незаметно забравшись, пока она отвлеклась. – Оба вон отсюда.
Самозваный отец вздохнул, потом издал звук, зов, ничего подобного Лили раньше не слышала. В нём было больше от ветра, рек, дождя, чем от голоса. Самозваная мамаша появилась наверху лестницы и начала спускаться, быстрее, чем настоящая мама, странно шагая по ступенькам, будто ноги сгибались не в тех местах, где у людей.
– Прекрасно, – сообщила Лили. – Вы уходите.
Мать остановилась рядом с отцом.
– Выгоняй, если хочешь, – заявила мать. – Мы всё равно вернёмся.
Лили думала о подкове. Она вспомнила о своей болезни, которая не уходила без операции, но с ней можно было справиться с помощью лекарств, переливания крови.
Эти фальшивые родители были похожи на хроническую болезнь. Убить их было невозможно. Но можно было не пускать. Она улыбнулась. Надо рассказать Дэну. Ему точно понравится.
– Нет, – возразила она матери. – Вы не вернётесь. У меня есть против вас средство. Я знаю, как вас победить. Нужно всего лишь железо.
Она подняла вверх ключ. Оба зашипели.
– А теперь – вон отсюда, – скомандовала Лили.
Отец посмотрел на дверную ручку, круглую железную шишку.
– Мы не можем, – сказал он.
Прижав локоть к боку, Лили потянулась мимо них к двери, и они не упустили возможности использовать последний шанс: отец вдруг схватил её, и она с отвращением отшатнулась, но не испугалась и не уронила ключ, а размахнулась и ткнула ему в лицо, самозванец упал на спину, воя, словно буря за окном.
Повернув ручку, Лили открыла дверь и отступила, держа ключ.
– Мы просто откроем дверь – вот и всё, – заявила мать, когда они скатились на гравий.
– Не выйдет, – ответила Лили и захлопнула дверь.
Потом заперла её на нижний замок, впервые за десятки лет. Может, даже веков.
Она прислонилась к двери и прикрыла глаза. И даже не почувствовала, как упала в обморок, осела на пол, рухнула. Лили лежала на резиновом коврике, словно странный забытый свёрток.
Глава 23
Мокро.
Мокро на носу, на щеке. Тьфу, гадость. Это же… Кротиха сидела у неё на груди и лизала лицо.
Лили осторожно села.
– Ну хватит уже, перестань, – сказала она.
– Хм. Спасибо. Наверное, – кивнула Кротиха. – Могла бы иногда умываться, – добавила она.
Лили хмыкнула, не зная, обижаться или нет. Хорошо это или плохо, если Кротихе не нравится вкус твоей кожи.
Руку внезапно пронзила резкая боль, Лили вскрикнула и подняла её, растирая другой рукой.
На паркете, где была её рука, стоял Мышонок с маникюрными ножничками. Где он их нашёл – неизвестно.
– Я же очнулась, – сердито сказала Лили. – Сидела.
– Проверка лишний раз не помешает, – заявил Мышонок и посмотрел на ножницы. – Они будут почище гвоздя.
– О, как всё продумано, – Лили огляделась. – А эти…
– Ушли? – уточнил Ворон. – Да.
Над лестницей появилась голова Ужа, за которой следовало туловище.
– Ненавижу лес-стниц-цы, – прошипел он. – Ч-что я пропус-стил?
– Лили их выгнала! Кротиха лизала ей лицо! Я уколол ей руку! Для пользы дела.
Мышонок гордо выпятил грудь.
– Впеч-чатляет, – сделал вывод Уж, обнажив острый зуб в подобии улыбки. – Что дальш-ше?
Лили встала.
– Поеду в больницу. Искать родителей.
Она, конечно, могла просто позвонить им по телефону. Но ей хотелось их увидеть, настоящих. Собственными глазами. Обнять.
– Отлично. Поехали, – решил Ворон.
– А что, и вы поедете?
– Очевидно.
– Очевидно?
– Когда мы будем тебе не нужны, то… нас тут и не будет, – сообщил Ворон. – Так что, раз мы здесь, то нужны.
– И зачем?
– Откуда мне знать.
Она вздохнула.
– Замечательно. Ладно. Пошли в сарай. За великом.
Но прежде она включила свет. Везде, где можно. Щёлкнула выключателями, и коридор наполнился светом от бра и ламп на потолке и подсветки ступенек. И лестница, и площадка наверху озарились светом.
– Хорошая мысль, – одобрил Ворон. – Теперь они сюда не сунутся.
– Поможет?
– Кашу маслом не испортишь, – заявил Мышонок.
– Точно, – согласилась Лили и постаралась об этом не думать.
Она включила свет на кухне – три больших лампы над островом, светильник в углу, подсветку под кухонными шкафчиками. Потом распахнула двойные двери – чёрные стеклянные панели мягко поехали под действием механизма, – и вот она и звери уже в саду.
Только тут Лили заколебалась.
– Погодите, – замялась она. – А эти? Они тоже здесь.
Ворон засмеялся – звук вышел хриплый.
– Здесь? Здесь всё принадлежит нам.
– Земля, – отозвалась Кротиха.
– Воздух, – добавил Ворон.
– И все маленькие щёлочки, – пискнул Мышонок.
Уж, как заметила Лили, промолчал. Но от сердца у неё всё равно отлегло. Она подставила лицо прохладному ветерку. В саду, как и раньше, лежала тьма, словно, кроме тьмы, ничего не существует: она была и будет, а день – лишь мечта. Но в небе, высоко-высоко, сияли звёзды.
Её поддерживали уверенные в себе звери, в ней звенели жилы, полные жизни. Как странно. Она столько долгих часов пыталась войти в дом, и снова его покидает. Однако свет из дома лился на траву, ярко горел в окнах, дом пробудился к жизни. В нём жили. Пока просто свет.
А она собиралась навестить родителей в больнице, и всё вернётся и будет как раньше. Не так, как было до маминой беременности, до болезни Лили, что до сих пор значило для неё слово «прежней», до сегодняшней ночи.
Теперь всё было иначе: просто
