Всеволод Нестайко - Пятёрка с хвостиком
И ясное дело, само собой возникло соревнование. Ну, просто не могло не возникнуть. Где вы видели, чтобы рядом работали три бригады и каждая не хотела бы сделать свою работу лучше и быстрее?
Откровенно говоря, бригаду родителей можно было бы из нашего соревнования исключить сразу. Хотя родители принимали участие самое активное и тоже каждый час бегали к доске с показателями записывать свои достижения. Но было ясно с самого начала, что бригада родителей проиграет и окажется на третьем призовом месте. Поскольку где это вы видели, чтобы в соревнованиях родителей и детей родители когда-нибудь выигрывали?
По-настоящему соревновались только бригады четвёртого «А» и четвёртого «Б».
От всех трёх бригад были выделены представители в специальную комиссию по подведению итогов соревнования. И эта комиссия ежечасно выводила баллы каждой бригаде, записывая их на специальной доске, висящей на сцене лагерной летней эстрады.
Между прочим, брались во внимание не только голые показатели хода работ. Нет! Голые показатели ещё не свидетельствовали о победе. Не менее важным был ещё целый ряд обстоятельств. Например, дружная весёлая атмосфера во время работы в течение этого часа. Отсутствие споров и, так сказать, сумма смеха. Как пишут в газетах, "смех в зале", так и члены комиссии записывали в своих блокнотах, а потом на доске «смех» и ставили плюс. Количество плюсов обязательно входило в показатели. Беспричинный смех ("гоготание", о котором говорят: "Смех без причины — признак дурачины") не засчитывался.
Был ещё один показатель — "трудовая песня", то есть песня, помогающая в работе. Причём опять-таки шумовые эффекты, так называемое «горлодрание», не засчитывались.
Тут, к большому сожалению четвёртого «А», показатели четвёртого «Б» были значительно выше. Солистка «бешников» Таня Верба своим чистым, как родничок, и заливистым, как серебряный звоночек, голосом выводила такие трели, что их подхватывали в кустах аж два соловья. И это было так прекрасно, что все, и дети, и взрослые, вмиг замерли и какую-то минуту молчали, слушая это трио: Таню и двух соловьев.
Благодаря Тане Вербе «бешники» сильно рванули вперёд.
Зато по смеху лучшими были «ашники». Тут показали себя настоящими молодцами Кум Цыбуля и Боцман Вася. Они так весело, так остроумно друг друга шутя «подначивали», что вся бригада аж взрывалась от дружного хохота.
В работе постепенно выяснилось, что вулканическая энергия директора Вадима Григорьевича всё-таки не могла заменить огромного трудового опыта Иринарха Ивановича.
Учитель труда, как полководец, меняя тактику в зависимости от загрязнённости территории, то бросал главные силы бригады на левый фланг, то переносил на правый.
Прихрамывая, он обходил боевые порядки своей армии и повторял:
— Молодцы! Орлы! Горжусь вами, товарищечки, сыны и дочки! Отличники-передовичники, так я таких называю.
Ни одно руководящее указание не могло бы подстегнуть больше, чем это "горжусь вами".
И каждый так старался, так старался, как, наверное, никогда в жизни.
Можете верить, можете не верить, но шестилетний брат Любы Миркотан Андрюха не только не отставал от «четвертаков», а был среди первых. Нахмурив брови и надув губы, он выискивал в траве такие мелкие щепочки и железки, которые не замечали другие.
— Ну характер! — восторженно разводил руками Иринарх Иванович.
И когда после обеда пятилетнюю сестричку Натали Приходько Лесю укладывали на веранде часочек поспать и кто-то из родителей заикнулся: "Так, может быть, и АН…" — Андрюха так сверкнул глазами, что тот не договорил, умолк и спрятался за чью-то спину.
Конечно, и смех и песни — дело нужное, но главным всё-таки в соревновании был труд, то, что бригада сделала.
И сам лучезарный директор Вадим Григорьевич, бригадир бригады «бешников», через два часа после обеда, когда трудовой день ученических бригад завершался (ясное дело, он был короче взрослого), честно признался перед всеми:
— Конечно, нам очень хотелось быть первыми, что и говорить. Или хотя бы сравняться, то есть когда говорят: "Победила дружба…" — но… хотя мой четвёртый «Б» работал отлично и по песням был вне конкуренции… на этот раз первой придётся признать бригаду Иринарха Ивановича. И я лично открыто признаю его руководство бригады непревзойдённым. Если пользоваться военной терминологией, то я только старший сержант, а он — генерал.
Такая директорская скромность на всех произвела очень хорошее впечатление, и даже «бешники» после этого не так уж переживали своё поражение. Раз сам директор не стыдится второго призового места, то чего уж им!
Взрослые ещё продолжали работать, а ученические бригады отдыхали. Таково было распоряжение начальства.
Кто в жмурки играл, кто в горелки, кто в сыщиков-разбойников, кто в классы, кто в волейбол. Это уж как водится. А кто просто себе гулял по лесу. Шурочка Горобенко и Тая Таранюк были как раз из таких. И вот, гуляя, отошли они довольно далеко и вышли на дорогу, по которой приехали в лагерь.
И вдруг увидели Андрюху.
Ползая на коленях и сопя от старательности, он что-то чертил зажатым в кулаке сучком прямо на пыльной дороге. Причём всё время насторожённо оглядывался и торопился. Словно делал что-то непозволительное или секретное. Девочки были далеко, он их ещё не заметил.
Шурочка приложила палец к губам, и они с Таей, свернув в кусты, крадучись, приблизились.
На дороге большими буквами было написано: "Весь четвёртый «А». А внизу здоровенная, метра на полтора, пятёрка с хвостиком. Именно в тот момент, когда девочки приблизились, Андрюха заканчивал выводить этот самый хвостик.
Девочки успели только раскрыть рты от удивления, как Андрюха уже встал, ещё раз оглянулся воровато и побежал в сторону лагеря.
— Так вот кто эти пятёрки с хвостиком выставлял! — покраснела Тая.
— А Люба, значит, приносила и клала на парты, — сказала Шурочка. — Но Андрюху трогать не будем, поговорим с Любой.
…Люба так растерялась, что сразу и не ответила. Потом вздохнула и опустила голову:
— Ему так хотелось, чтобы была тайна. И он же не двойки, не единицы пятёрки ставил! Понимаете, я всё время рассказывала дома про наш класс. И вот как-то рассказала про Кума Цыбулю, про ту историю с яблоками. Андрюха и говорит: "Знаешь, а его надо отметить. Давай ему пятёрку поставим". И вывел на листке из моей тетради пятёрку с хвостиком. Он почему-то так пятёрки пишет. И сказал, чтобы я тайком подложила Куму Цыбуле на парту и никому чтобы ничего не говорила. Ну, я и молчала… Только не думайте, только не думайте, что он и мне написал. Нет! Это уж я не знаю кто, это уж кто-то другой.
— А я знаю кто, — сказала Шурочка. — То есть не знаю, а догадываюсь.
— Аллочка? Правда? — подняла на неё глаза Тая.
— По-моему, да…
Люба почему-то покраснела, потом умоляюще посмотрела на девочек:
— Только вы не говорите ему, ладно? Пусть он думает, что никто не знает. Он так хочет, чтобы была тайна.
— Конечно, конечно, — покраснела Тая.
— Не скажем. Пусть думает, — кивнула Шурочка. Так перестала существовать первая тайна четвёртого «А» класса. А через полчаса совсем случайно раскрылась и вторая. Те две милицейские машины, сопровождавшие автобусы, проводив их к лагерю, с утра поехали назад в Киев. А под вечер приехали опять. Поскольку взрослая бригада, к которой присоединились и шофёры автобусов, ещё свою работу не закончила, милицейским машинам пришлось ждать. И конечно же, их окружили хлопцы. Ну какие бы они были хлопцы, если бы не окружили милицейские машины и не воспользовались бы случаем поговорить о разных уголовных делах, об отчаянных погонях и преследованиях!
И вот Игорь Дмитруха, между прочим, спросил белобрысого, с пшеничными усиками автоинспектора-лейтенанта, который стоял, опершись на капот машины:
— Скажите, а вы случайно не знаете, нашли того хлопца, который сумку с деньгами в милицию подбросил?
— Представь себе, что как раз случайно знаю, — улыбнулся лейтенант. — Друг мой в том райотделе работает. Нашли. Её, оказывается, несколько человек видело. Описали, и по словесному портрету нашли. Кстати, девочка, а не хлопец. Не из вашей, правда, школы. Вообще из другого района, из Дарницы. Случайно в том скверике была. У неё там бабушка напротив живёт. Скромная такая, застенчивая, говорит, девочка. Не помню точно, как зовут. Но нашли. Он мне как раз вчера говорил.
— Ха-ха! — расплылся в улыбке Игорь Дмитруха. — Из другой школы! Девочка! Ха-ха! А они думали, что из ихнего передового «А». Разогнались!.. А это чужая. Конечно! Я так и думал. Не мог никто из ихнего такое сделать. Не те кадры. Мелкота!
Спасокукоцкий и Кукуевицкий весело захихикали. А Галушкинский и Монькин даже захохотали.
— А вот и те, те кадры! Неправда! — закричал Валя Тараненко.
