Евгения Ярцева - Как нарисовать мечту?
– Привез?!
Саня сунул руку за пазуху и протянул Алене бело-зеленую карточку.
Алена с карточкой метнулась к врачу, который, в свою очередь, появился в холле:
– Вот полис! Вот полис! – Врач тяжело вздохнул и взял у Алены полис. – Что с ним? – решилась наконец спросить Алена. – Он жи… жи… жив?..
Врач посмотрел на Алену, как на отсталое существо, не затронутое цивилизацией.
– Стеноз, – простонал он.
– Это… очень опасно? Что это?
– Ложный круп. У младенцев бывает сплошь и рядом, – ответил врач, страдая. – У десятилетних редко. Ничего опасного. Антигистаминные препараты нужно принимать.
– «Анти…» что?
Врач снова закатил глаза.
– Против аллергии. Выпишем завтра, сейчас уже не получится. Звонить с утра, после девяти.
Когда врач-страдалец покинул холл, Алена спохватилась, что даже не поблагодарила Саню. Он стоял возле входа и издали наблюдал за разговором.
– Сань, ты так меня выручил, – начала Алена, подходя к нему. – Ты просто… Спасибо тебе… Я никогда не забуду, как…
– Я тоже, – иронично перебил Саня, – никогда этого не забуду. Даже когда меня скрутит старческий маразм. Такой экстрим!
Они вышли из главного входа и направились к калитке.
– Ты мне одолжишь денег на метро? – спросила Алена с виноватым видом. – У меня ничего с собой нет.
Вместо денег Саня достал из кармана телефон:
– Ноль один восемнадцать. Метро не актуально.
Алена в замешательстве остановилась. Ну и куда они в таком случае идут? Нужно остаться в больнице до утра – авось разрешат пересидеть в холле до половины шестого, пока не откроется метро… Но, выходит, Сане тоже придется ночевать в холле?
– Что же делать? – проговорила она беспомощно.
– Ноги в руки и вперед, – усмехнулся Саня. – Только надо определить направление… – Он поднял голову к небу, будто умел ориентироваться по звездам. Но звезд видно не было: их скрывали темные ночные облака. – Не подскажете, где юг? – обратился Саня к запоздалому прохожему – единственному на пустой улице.
Прохожий открыл рот, похлопал глазами, но, как ни странно, вытянул руку в том направлении, откуда шел:
– Там.
– Значит, нам туда, – констатировал Саня. – Спасибо.
Прохожий бочком скользнул мимо Сани, поднял повыше воротник и ускорил шаг, время от времени беспокойно оглядываясь.
А Алена с Саней не спеша двинулись в противоположную сторону. Желтые, как топленое масло, фонари вереницей тянулись вдоль неширокой улицы, в конце которой маячила красная буква «М».
– Да-а, я этого никогда не забуду… – сказал Саня, возвращаясь к начатому разговору. – У тебя был такой голос, что я сразу догадался: конец света все-таки наступил! Недаром его столько раз обещали! Выглянул в окно – вроде все спокойно. А ты все вопишь, теперь про страшный вирус, да еще призываешь: «Брат мой, брат!» Ну, думаю, раз уж она меня братом называет – дело труба. Разразилась глобальная эпидемия, типа чумы или азиатской холеры, которая угрожает смести человечество с лица Земли. И перед лицом катастрофы все люди вроде как братья и сестры.
Алена захихикала.
– Потом оказывается, что это еще не все: вдобавок к эпидемии и концу света твой отец попал в аварию! Но хотя бы в ней не виноват – единственное, так сказать, светлое пятно на фоне остальных неприятностей…
Алена смеялась все громче. От смеха даже идти не могла и с трудом выговорила:
– Прямо «испорченный телефон»…
– Ну что, с твоим Егором все в порядке? – поинтересовался Саня. – Он уже слышит?
– То есть? – Алена перестала смеяться.
– Ты же сказала, что он оглох и совсем ничего не слышит, – пояснил Саня.
– Ааах!.. – Алена сложилась пополам. – Это ты, ты глухой! Глухая тетеря! – От хохота на глазах выступили слезы. – Это я про тебя говорила! А у него кашель был!
– Так это из-за кашля весь сыр-бор? – изумился Саня. И добавил убежденно: – Женщины глупые создания. Устраивают панику по пустякам!
– Нет, Сань, не по пустякам, – Алена вытерла слезы. – Он задыхался, не зря же его в больницу забрали.
Они дошли до буквы «М». Улица вывела на большой перекресток. Здесь, на просторе, свободно гулял ледяной ветер. Алена зябко съежилась; Саня потер уши и спрятал руки в карманы. Волосы сбились на одну сторону и закрывали глаз наподобие пиратской повязки, черно-белый шарф развевался на ветру, точно «Веселый Роджер».
– А как я почтовый ящик вскрывал, это отдельная песня, – продолжал Саня. – Чем его только не поддевал – не поддевается. Добротный, зараза. Ничего себе, думаю, как же они его открывают любой железкой? Наверное, годами тренировались. Тут какой-то дядька в подъезд заходит, я от ящика шарахаюсь, а дядька – прямиком к нему, открывает его ключом и достает счет из ЕИРЦа.
– Ой! – Алена снова захохотала.
– А что, я должен помнить номер вашей квартиры? – фыркнул Саня. – У меня математический кретинизм, я цифры вообще не запоминаю. Я ваш ящик по виду определил. Он у вас самый раздолбанный… Кстати, на, – он отдал Алене связку ключей.
Перекресток остался позади; ветер мало-помалу утихомирился.
– Так аварии не было? – уточнил Саня, когда Алена отсмеялась.
Саня свято уверовал в мифическую аварию и никак не желал расстаться с мыслью, что в отличие от конца света и глобальной эпидемии она все же случилась. Алена уже и сама побаивалась, что папа угодил в какое-нибудь мелкое ДТП, в котором, к счастью, не виноват.
– Отец у тебя крутой чувак, – сказал Саня.
– Почему? – удивленно спросила Алена.
– Он фишку рубит. И вообще, если бы не он, не было бы у меня гитары.
– Почему? – Алена еще пуще удивилась.
– Это он мне помог через знакомых гитару за полцены купить. Он же сам в группе играл. На ударных. Давно, лет двадцать назад. Ты что, не знала? Он в старших классах в музыкалке занимался. Тайком от родителей.
Нет, Алена не знала ни про гитару, ни про группу, ни про музыкалку.
– Классный ударник. Таких, как он, еще поискать. У нас однажды ударник заболел, и он его заменил. Так зажег! Просто супер. И вообще, я его реально уважаю. Даже не знаю, кого еще настолько уважаю… – сказал Саня с несвойственной ему серьезностью, и Алена испытала гордость за своего папу. – Между прочим, со следующего года наша рок-группа будет давать концерты в клубе.
– А я со следующего года перехожу в художественную школу, – сказала Алена, хотя секунду назад ни о чем подобном не думала.
Саня вопросительно поднял брови.
– Я это давно решила, – продолжала Алена. – Когда один пейзаж писала… – И почему-то подробно, не боясь Саниных подколов, рассказала, как рисовала солнечный вид с Воробьевых гор и почувствовала, что ради одной этой картины стоило родиться на свет.
– Понятно… Хорошо ты это сказала. – Саня внимательно, без тени иронии посмотрел на Алену.
За спиной осталась еще одна красная буква «М». Случайные заблудившиеся снежинки парили под фонарями, задумчиво летали над тротуарами, словно сомневаясь, стоит ли опускаться на землю. Но их становилось все больше и больше, все уверенней сыпались они из невидимого ночного неба, пока не превратились в крупные хлопья и не занавесили частой сеткой фонарные столбы, деревья и дома с единичными светящимися окнами. Алена уже не чувствовала холода; казалось, в городе внезапно потеплело. Наверное, так оно и было: снег укрывал землю своим одеялом, и земле становилось теплее… Он смягчал звук шагов по тротуару, и дальний рев мусоровозов, которые делают свое дело по ночам, и шум проезжавших машин – их было не так уж и мало, несмотря на ночное время. На перекрестках, просторных, будто бы настежь распахнутых, светофоры ритмично мигали желтым светом. Некоторые попутные машины сбавляли скорость – водители ждали, что Саня с Аленой станут голосовать.
…Они прошли мимо вереницы троллейбусных и автобусных остановок и разношерстных магазинчиков, на одном из которых сияла неоном вывеска: «Нам исполнилось 16 лет! Каждому покупателю скидка 16 %!»
– Мне завтра… то есть уже сегодня тоже исполняется шестнадцать, – вспомнила Алена.
Саня приостановился.
– Может, по такому случаю машину тормознем? – Он принялся рыться в карманах. – Вдруг у меня денег хватит.
Алена не ответила. Она надеялась, что денег не хватит. Ей хотелось бесконечно идти по ночному городу, по тихой мягкой земле, через распахнутые настежь перекрестки. Слушать, как Саня рассказывает про почтовый ящик, про папу и про конец света. Или просто молчать, шагая с ним рядом.
И Саня, искоса глянув на нее, передумал.
Лишь сейчас Алена заметила, что вместо привычных рекламных перетяжек над дорогами развешены гирлянды разноцветных лампочек. Красные циферки на круглосуточных обменниках убегали с экранов и снова выпрыгивали, как ваньки-встаньки, в такт морганию желтых светофоров. Люди спали, а город бодрствовал: он заговорщически перемигивался ночными огнями, ничуть не смущаясь, что случайный свидетель наблюдает за его тайной жизнью. Он подмигивал Алене и улыбался ей украдкой, как бы говоря: «А у меня есть секрет! Какой – не скажу. Только знай: все к лучшему. Все будет хорошо! Просто замечательно!»
