Чудовище лощин - Эндрю Питерсон
Он вспомнил рисунок, изображающий юного Эсбена в открытом море, в день его рождения. Джаннер зачарованно часами смотрел на этот рисунок и мечтал однажды пережить то же самое. Солёный запах, блеск солнца на воде, память об отцовской любви к морю нахлынули, как приливная волна, и у него сжалось сердце.
Восторг спал, когда ветер переменился и Джаннер вновь почуял едкий запах дыма. Мальчик отвёл взгляд от моря и обнаружил, что все стоят на палубе, молча глядя на затянутое облаками небо на юге. Среди моряков виднелась высокая красивая женщина, которая левой рукой обнимала за плечи хромую девочку, а правой – маленького Серого Клыка. Рядом стоял Подо – без рубашки, держа в руке нечто вроде дубинки.
– Пойдём, дружок, – сказал Оскар.
Ния, Лили, Кальмар и Подо повернулись к Джаннеру.
Вид родных придал мальчику сил. Он отпустил руку Оскара и заковылял к матери. Ноги, плечи и спина так и горели, но его это уже не волновало. А главным было – ладонь Подо у него на макушке, щека Лили, прижавшаяся к его плечу, материнские объятия, которые ничуть не разбередили раны, и робкое прикосновение Кальмара.
Джаннер почувствовал сквозь одежду когти брата и невольно поморщился. Неприязнь была мимолётная, но её хватило, чтобы разрушить чары.
– Доброе утро, сынок, – сказала Ния, коснувшись лица Джаннера. Она улыбнулась сыну, но в её глазах была печаль, и Джаннер понял, что она недавно плакала.
Лили молчала. Она просто держала брата за руку и смотрела на серый горизонт.
– Мама, в чём дело? – спросил Джаннер. – Почему никто не хочет сказать мне, что случилось?
Ния помогла ему подойти к борту и указала на горизонт:
– Смотри.
Но Джаннер не видел ничего необычного. Море было зловеще спокойным; оно как будто затаило дыхание. Казалось, корабль зашёл на чужую территорию. Но смотреть было решительно не на что! Все вокруг на что-то глазели, а Джаннер видел одни только облака. Потом он вспомнил запах дыма, и до него дошло:
– Это не облака.
Подо переступил с ноги на ногу и покачал головой:
– Нет, паренёк, не облака.
– Это дым, – догадался Джаннер.
Все карты, которые он когда-либо рассматривал, пронеслись перед его мысленным взором. Мимо летели континенты и страны, с их реками, горами и лесами. Он видел Скри, Фубские острова, беспредельную гладь Тёмного моря тьмы, лежащие на востоке Зелёные лощины. К югу от них, неподалёку от северо-западного побережья Даня, находился маленький остров…
– Анниера, – произнёс Джаннер. – Сияющий Остров.
– Да, мальчуган. Девять долгих лет прошло, а он ещё горит, – ответил Подо.
2. Гавань в лощинах
Если до сих пор Анниера казалась Джаннеру сказкой, теперь все сомнения развеялись.
Его убедили не ужасный дым и не запах гари, а лицо матери. Как будто все бури Тёмного моря собрались в глазах Нии Ветрокрыл. Джаннер увидел на её лице скорбь, гнев, боль и страх; эти чувства перехлёстывали друг друга, как волны, будоража глубокие воды памяти. И Джаннер поверил в Анниеру. Поверил, потому что для Нии Анниера была не сказкой, а воспоминанием. Она гуляла там об руку с человеком, которого любила. Там родились её дети. Она жила там и дышала воздухом легендарного Сияющего Острова.
Джаннер смотрел на серое море и витающий над ним чёрный дым. Он сочувствовал потере Нии и горевал о своей утрате. Он тоже, как и Ния, лишился дома. Джаннер с тоской думал о старом домике, стоящем теперь пустым и тёмным, о городке Глибвуд, превратившемся в развалины. Как же Ния должна была тосковать по своему королевству, своему городу, своим подданным – и своему мужу!
С того самого дня, как Игиби покинули Глибвуд, они только и делали, что перебирались с места на место. Из лесного замка дяди Артама – на Восточную излучину реки Блап, из Дагтауна – в Кимеру… а теперь они плыли через Тёмное море в Зелёные лощины, лежащие где-то за горизонтом.
Джаннеру надоело бегать. Ему хотелось найти место, которое он мог бы назвать своим домом. Место, где не бродят Клыки, где береговики никому не пытаются перерезать горло, где Игиби наконец вздохнут спокойно. Он мечтал об отдыхе. Он даже подумал: а что, если известия о гибели Анниеры ложь? А вдруг на острове его мечты ещё можно как-то устроиться; вдруг им даже удалось бы поселиться в замке Ризен, где он родился. В настоящем замке!
При мысли о собственной глупости Джаннер покраснел. Ему шёл тринадцатый год, но он уже знал, что жизнь мало похожа на рассказы в книжках. И всё-таки до сих пор он позволял себе втайне надеяться, что белые берега Анниеры ждут его. Теперь надежда сгорела и развеялась вместе с дымом.
– Мама, почему он ещё горит? – спросила Лили.
Ния закусила губу, и её глаза наполнились слезами. Он промолчала; вместо дочери ответил Подо:
– Не знаю, внучка. Наверное, нужно много лет, чтобы сжечь всё дотла.
– Девять лет? – недоверчиво уточнил Кальмар.
Ния вытерла глаза. Когда она заговорила, Джаннер услышал в голосе матери гневную дрожь:
– В душе Нага довольно ненависти, чтобы расплавить основание замка и добраться до самого сердца острова. Он не успокоится, пока Анниера не уйдёт на морское дно.
– Но почему? – спросил Джаннер. – За что он её так ненавидит? И вообще – кто он такой?
– Кто знает… Когда ненависть кипит слишком долго, она уже не нуждается в причинах. Она пылает ради самой себя и пожирает всё на своём пути. Перед войной до вашего отца доходили слухи о таящемся в горах зле… но Трог так далеко от Анниеры. Мы и не думали, что зло доберётся до нас. – Ния закрыла глаза. – Когда мы поняли, что Клыки собираются напасть на Анниеру, было уже слишком поздно. Ваш отец думал, что Симианский пролив защитит нас или хотя бы даст нам время укрепить оборону… – Она покачала головой и взглянула на детей. – Наг возник словно из ниоткуда. Как молния. Он желал гибели Анниере и нам.
– Но мы не нужны
