Вам нельзя плакать - Коул Коц
Женщина выругалась на польском и пошла за командиром.
Пришел высокий мужчина, крепкий в плечах. На лице выражение злобы и презрения. Он приказал избавиться от детей, выкинув их в яму.
День, в который Степану было приказано сбросить ребятишек, как раз пришёлся на вынос мусора. Мужчина забрал детей, сделав вид, что исполняет приказ, а сам, накрыв их простынями и плотно присыпав листьями и хранившимся в мешке мусором, нагрузил полную телегу и отправился к проходной.
У ворот стоял эсэсовец, один из тех, кого ребятишки называли «чернышами». Он приподнял чёрный козырёк кепки и прищюренными, словно щель в двери, глазами посмотрел на Степана.
— Was hast du, Russisch?1— недоверчиво спросил немец.
— Мусор, — ответил Степан, подразумевая под «мусором» не только то, что лежит в мешках, но и того, кто стоит перед ним.
Глаза эсэсовца не теряли своей прищуренности. Он достал из кармана штык нож и проколол верхний мешок. Крупицы земли и пожухлая листва высыпались из чётко сделанного разреза.
Степан мысленно перекрестился, поблагодарив Бога, что солдат не ударил по боковому мешку.
— Tor öffnen!2 — крикнул немец часовому.
Двери ограды с гудением распахнулись. Степан миновал проходную, стараясь не показать страх, который он испытал секунду назад. Тихо пройдя вдоль заграждений, мужчина незаметно свернул в лес. Когда же отошёл на безопасное расстояние от лагеря, то немного надорвал мешки, чтобы впустить в них воздуха.
Дядя Стёпа уже заранее знал, куда он повезёт ребятишек. Был у него неподалёку один знакомый священник антинацист, который с радостью брал к себе детей из лагерей. Товарищ Степана так уже десять детей вывез.
Через пару вёрст показалась часовенка отца Никодима.
— Батюшка, батюшка, вы дома, — мужчина постучался в дверь.
— Сын мой, что стряслось?
— Вот, — дядя Стёпа указал на ребят, — Ягод каких-то объелись, а немцы уж похоронили их.
— Ну, что ж ты стоишь, сын мой, клади на скамеечку их, будем отпаивать.
Прошло несколько часов. Дядя Стёпа, передав детей, незамедлительно вернулся в лагерь, перед этим сказав, что скоро вернётся с пополнением, а отец Никодим наконец закончил лечение Владика, Алёши и Фени. Дети наконец спали спокойно.
Наступило утро. Солнце едва взошло, когда Феня встала со скамейки и подошла к окну. Владик и Алёша, как обычно, спали взявшись за руки.
Феня посмотрела в чащу леса. Между деревьями стояла давно знакомая ночная гостья. Она приветливо улыбалась.
— Кап, капля, кать. Вам никогда об этом не узнать. И не моя в том вина, что тара каплями полна, — песенка растворилась в чаще, чтобы больше никогда не звучать для Фени, Владика и Алёши.
— Дочь моя, ты уже встала? Полежи ещё, восстанови силы.
Из-за двери показался священнослужитель с длинной бородой в потрёпанной рясе. Один его глаз перекрывало старческое бельмо.
— А кто вы? — спросила ничего не понимающая Феня.
— Отец Никодим меня звать. Я людям о Боге рассказываю.
— А кто такой Бог? — поинтересовалась Феня.
— Это тот, кто вам, дети мои, шанс на жизнь дал, кто помог вам здесь оказаться.
У маленькой Фени в голове промелькнула мысль, что их ночная гостья и есть Бог.
— Коль встала, буди и мальчишек, будем кушать. У меня хлеб и немного постных щей из крапивы есть.
— Кушать! — глаза Фени переливались искорками.
Как много радости в одном этом слове.
Девочка потрепала за плечи Владика и Алёшу. Близнецы помычали, поёрзали, потом приоткрыли глаза и, вздрогнув, резко вскочили со скамейки. Они ещё крепче взялись за руки, пока не понимая, что больше не находятся в бараке.
— Всё хорошо, Бог спас нас, пойдёмте кушать.
— Кушать, — блаженно промямлили хором близнецы.
На столе стояли ржавые жестяные кружки, надколотые керамические тарелки, железные блюдца и чугунные котелки. В них отец Никодим разлил щи. Батюшка пригласил детей за стол и начал читать молитву, крестясь и кланяясь. Дети не понимали, что он делает, но, по детской любознательности, повторяли за ним.
— Ну что же, дети мои, завтра отведу вас в ваши новые дома. Прихожане мои — люди добрые, вам у них хорошо будет.
Пока отец Никодим говорил, дети успели рассмотреть убранство часовни: покосившаяся полочка с образами, полуразбитые оконные стёкла, щели в которых были заделаны листьями, дверь, давно слетевшая с петель, церковная утварь, хаотично разбросанная по дому, тенёта в углу, покрывшаяся пылью.
Друзья посмотрели на комнату, на пожилого батюшку и друг на друга. Они о чём-то пошептались, потом синхронно кивнули и сказали:
— А можно, мы у вас останемся жить? Вы уже старенький, а мы вам помогать будем. И про Бога тоже людям рассказывать будем, как вы.
— У меня хотите остаться? О Боге людям ведать? Что же, коли ваша воля такая — оставайтесь. Но учтите, Бог лентяев не любит, да и мне помощники не помешают, — отец Никодим улыбнулся. Мешки под его глазами почти сомкнулись с верхними веками.
— Ура! — хором отозвались ребятишки.
С этих пор Феня, Владик и Алёша жили в часовенке у отца Никодима, помогали ему по хозяйству, вместе с ним встречали прихожан, а также помогали с поиском дома для освобождённых из лагеря детей. А после, когда уже и отца Никодима не стало, когда война уже закончилась, когда всех пленных из лагерей освободили, друзья, как смогли, отстроили часовню и продолжили рассказывать людям о милости божьей. В часовне этой и по сей день слышны молитвы.
Примечания
1
Что везёшь, русский?
2
Открыть ворота!
