Когда твой герой – монстр - Нолан Росс
К слову. Я не умею понимать и самого себя. Но, услышав последние слова своего учителя, я ощутил нечто новое. Чему не было названия, но я уже тогда отчего-то понял — это чувство было запретным.
— Люди в большинстве своём лицемеры, Крис: они презирают те или иные вещи в истории, но аплодируют им стоя, видя их на платных каналах, в театрах или где-либо ещё — там, где эти вещи можно в итоге назвать лишь вымыслом.
Несколько раз в неделю после уроков мы встречались в кабинете мистера Тейлора и смотрели разные фильмы или его любимые сериалы: своих у меня не было, потому что я зачастую не понимаю героев, помните, да?
— Получается, если бы события «Ганнибала» происходили в реальном мире, Уилл бы просто застрелил его? Или Ганнибал съел бы его ещё при первой встрече?
— Почему ты так думаешь?
— Потому что в реальном мире они оба странные. Они фрики. Потому что в реальном мире они не особенные. И потому что в реальном мире монстров никто никогда не простит и, тем более, не полюбит.
Я не заметил, как начал раскачиваться на стуле взад-вперед. Как начал дышать часто-часто. Со мной так бывает, когда я осознаю нечто такое, что мне неприятно осознавать. Но в этот момент я был не один. Мистер Тейлор обнял меня за плечи, а не смотрел испуганным взглядом.
— Всё зависит от человека, Крис. Иногда даже в реальном мире у самого «отпетого» каннибала может быть самый настоящий кодекс чести. А у другого человека может быть огромное сердце, способное понять и простить, что угодно. Способное полюбить монстра.
Наверное, тогда я это и почувствовал. Почувствовал, как мои проблемы постепенно становятся менее весомыми, и другие люди, быть может, будут теперь не так страдать от моего «недуга». Да, в тот день я почувствовал себя особенным. Вот только тогда я ещё не знал, какая роль мне отведена в грядущем фильме ужасов: Уилла Грэма или Ганнибала Лектера.
3
— Хей, Эванс!
— Эванс, ты оглох? Клод к тебе обращается!
У меня всегда был хороший слух. Но даже если бы это было не так, я способен различать самые разные интонации, с которыми люди обращаются к друг другу. И те ноты, которые я слышал в голосе у Клода Митчелла, говорили мне лишь две вещи: опасность и потеря времени.
Я был занят взятой дополнительно лабораторной, и мне не хотелось ни первого, ни второго.
— Ты тут что, лекарство от бессмертия изобретаешь? Но, разочарую тебя, Эванс, даже проживи ты ещё пару жизней, они будут такими же унылыми, как и эта, а ты так и останешься чёртовым фриком!
4
Говорят, конец света не так страшен, если он уже произошёл в твоей жизни ранее.
— Быть смелее, быть храбрее, быть безжалостным, — в тишине пустого кабинета мои слова звучали слишком гулко, отдавались от стен эхом, но я не чувствовал страха. Не делал этого даже, когда слышал грохот этажом ниже, в кабинете истории.
Той самой, которой совершенно точно пришёл конец, как только несколько дней назад мёртвые восстали из могил, а живые ничего не смогли сделать. Теперь это их мир, их история. И я уверен, обязательно найдется тот самый выживший, который её напишет. Но я не любил уроки истории, моим любимым предметом всегда была литература, а ещё бейсбол.
За окном кто-то кричит. Теперь всегда кто-то кричит. Наверное, так будет до тех пор, пока каждый из ещё живых не примкнёт к стаду мертвецов.
Но я буду смелее, буду храбрее, буду безжалостнее. Это три из пяти вещей, которые нужно иметь, выходя из укрытия в их мир, мир мёртвых.
«Пропал учитель», — я снова бросил взгляд на стопку одинаковых листов с одной и той же фотографией. На ней мистер Тейлор в своём любимом свитере. Я смотрел на него и ко мне снова возвращалось осознание пятой вещи, без которой вам ни за что не одержать победу. Да, победу. Потому что мы теперь на чёртовой войне, и всякий, кто думает иначе, — чёртов труп.
Смысл. Вот, что нужно, когда решаешься выйти наружу. Цель, которая поможет одолеть страх, боль, усталость и снова — страх. Это оружие в новом мире. И у меня было самое лучшее.
Я знал, где искать мистера Тейлора, знал, как его спасти, вот только жаль, что мертвецы захватили этот мир раньше, чем я смог передать свои сведения полиции. Теперь у моего учителя был лишь я. Наверное, это и придало мне сил и смелости без происшествий добраться сейчас до школы, до его кабинета.
Прежде, чем пропасть, ещё до апокалипсиса, мистер Тейлор сказал нам всем быть героями. И, как бы жутко не было снаружи, я снова выйду в мир, которому пришёл конец, ведь я буду не один: смысл и цель будут вести меня.
— Я буду смелее, храбрее, безжалостнее.
Да, наверное, я уже им был, ведь, как я сказал ранее: мой мир полетел к чертям несколько раньше своего официального полёта. Я уже был на дне. Возможно, это и есть одна из пяти вещей, которые тоже вам понадобится в путешествии по миру мёртвых: вам должно быть нечего терять.
— Да, Петти? Ко мне, девочка! — огромная чёрная собака мистера Тейлора была тем, что и привело меня сперва сюда. Не знаю, сколько она прождала его здесь, и почему её никто не выгнал.
Я не был рад такой компании: животные не входят в число тех вещей, которые вам следует брать с собой с наступлением конца света. Но я был точно уверен: мистер Тейлор будет рад видеть Петти. Если он ещё жив. Если мы с Петти сможем выжить, сможем быть смелее, храбрее, безжалостнее — если сможем быть героями в этом новом мире самых настоящих монстров.
5
Моя мать никогда меня не любила. Я видел это — полное отсутствие чувства, хотя бы отдалённо напоминающее любовь — в её серых, тусклых глазах до самого её последнего вздоха. И я никогда не был особенно сентиментальным: я говорю это не для того, чтобы вызвать сочувствие, более того, я никогда не понимал этого чувства. Просто иногда какие-то вещи заставляют против воли вспоминать те или иные события, но это вовсе не означает, что они
