София Сегюр - Маленький горбун
– Дайте я поцелую вас, мои добрые малютки, – сказал де Нансе. – Я от всего сердца благодарен вам за то, что вы так ласково приняли моего бедного маленького Франсуа.
Де Нансе горячо расцеловал Габриель и Христину и ушел с графиней де Семиан. Дети же побежали в рощу собирать лесную землянику.
– Эй, Франсуа, поди сюда! – закричала Христина. – Посмотри, какое славное место. Видишь, сколько здесь земляники? Бери, бери все ягоды.
– Благодарю тебя, – сказал Франсуа. – Скажите, как зовут вас обеих?
– Меня зовут Габриель, – откликнулась дочь графини де Семиан.
– А меня Христиной.
– Сколько вам лет? – спросил Франсуа.
– Мне семь, – ответила Габриель, – моей двоюродной сестре Христине шесть. А тебе сколько?
– Мне… мне… уже десять, – краснея и с запинкой выговорил Франсуа.
– Десять лет! Это много, – заметила Габриель. – Ты, значит, старше Бернара.
– А кто это, Бернар? – удивился Франсуа.
– Мой брат. Он очень добр, и я люблю его. Его нет дома, он ушел брать урок к нашему кюре[2].
– Ах, я тоже должен брать уроки у кюре в Дрюни, это деревня близко отсюда.
– Вот и Бернар тоже учится там, – заметила Габриель. – Ты, значит, живешь подле Дрюни?
– Совсем близко, – ответил Франсуа. – За десять минут я дохожу от нашей усадьбы до дома священника.
– Почему же ты прежде никогда не приходил к нам? – с удивлением спросила Габриель.
– Потому что меня не было здесь, – вздохнул маленький горбун. – Из-за моего здоровья папа жил в Италии, доктора уверяли, что там моя спина совсем выпрямится и я вырасту, а между тем за границей мой горб стал еще больше прежнего, и это очень печалит меня.
– Послушай, Франсуа, не думай об этом больше, – твердо проговорила Габриель – уверяю тебя, ты очень, очень миленький. Правда, Христина?
– Я очень люблю его, он, кажется, такой добрый, – отозвалась ее двоюродная сестра.
И обе снова поцеловали горбунчика, который смеялся и казался счастливым. После этого разговора все трое опять принялись усердно собирать землянику, Габриель и Христина наперерыв старались находить лучшие места и указывали их Франсуа, чтобы мальчик не устал, отыскивая ягоды. Через четверть часа они наполнили целую корзиночку, которая висела на руке Габриели.
– Теперь пойдем, – предложила она, отирая свой маленький лобик. – Очень жарко, и ягоды освежат нас. Франсуа, сядь подле меня под ветки этой елки, а ты, Христина, тут, с другой стороны, Франсуа разделит ягоды на три части.
– Куда же мы их положим? – спросил Франсуа. – У нас нет тарелочек.
– Сейчас будут, – ответила Габриель. – Возьмем по большому каштановому листу. Видите? Теперь у нас три отличные тарелки.
Каждый взял свой лист, Франсуа стал делить ягоды, а девочки смотрели на него. Когда он закончил, Габриель сказала:
– Ты разделил очень плохо, Франсуа, ты нам отдал почти все, у тебя осталось слишком мало!
– Возьми моих ягод, голубчик, – ласково проговорила Христина, насыпая на лист Франсуа часть своей земляники.
– А вот это от меня, – и Габриель сделала то же самое.
– Зачем так много, мои хорошие? – смутился Франсуа. – Право же, этого слишком много.
– Нет-нет, так правильно. Ну, давайте есть! – скомандовала Габриель.
– Ах, какие вы добрые! – растрогался горбун. – Когда я бываю с другими детьми, они почти все отнимают у меня и мне ничего не остается…
Глава II. Паоло
Дети доели землянику и уже собирались выйти из рощи, как вдруг к ним подошел молодой человек лет восемнадцати-двадцати, он держал шляпу в руке и на каждом шагу кланялся. Наконец он остановился перед детьми, ничего не говоря.
Дети смотрели на него и тоже молчали.
– Вот и я, синьора… синьор, – сказал он с новым поклоном.
Дети тоже поклонились, но им стало немножко страшно.
– Кто это? Ты знаешь? – шепотом спросил Франсуа у Габриели.
– Нет. И я его боюсь, – ответила она. – Не убежать ли нам?
– Синьорины, синьор… Вот и я! Я прийти, – продолжал незнакомый молодой человек, продолжая кланяться.
– Синьорины, синьор… Вот и я!
Вместо ответа, Габриель схватила Христину за руку и бросилась с нею бежать, громко крича:
– Мама, мамочка! Тут какой-то господин…
Вскоре двоюродные сестры встретили графиню де Семиан и де Нансе, которые услышали их крик и быстро направились к ним, боясь, что с детьми что-то случилось.
– Что с вами? Что стряслось? Где Франсуа? – тревожно спросил де Нансе.
– Там, там в лесу с каким-то сумасшедшим господином… И мы боимся, что он сделает ему что-нибудь дурное, – задыхаясь выговорила Христина.
Недолго думая, де Нансе побежал со всех ног и вскоре увидел своего Франсуа. Мальчик стоял и улыбался, глядя на незнакомого молодого человека, а тот, завидя де Нансе, стал отвешивать новые поклоны.
– Кто вы, милостивый государь? – спросил его де Нансе. – И что вам угодно?
– Я есть приглашенный к господин граф, синьор конте[3], – сказал незнакомец продолжая кланяться. – Вы есть синьор Семиан?
– Нет, – ответил де Нансе, – но вот идет графиня.
Молодой человек подошел к ней, низко поклонился и повторил то, что он уже сказал де Нансе.
– Моего мужа нет дома, – ответила графиня, – впрочем, он скоро вернется, пожалуйста, скажите мне вашу фамилию, так как, мне кажется, я еще никогда не видела вас.
– Я Паоло Перонни, и я иметь письмо от синьора конте Семиана. Вот, – ответил он и протянул графине какое-то письмо.
Она с подавленной улыбкой быстро пробежала его.
– Да это писал не мой муж, это не его почерк, – заметила она.
– Не он писать? Что же делать? – расстроился Паоло. – Он меня приглашать обедать, и я, бедный Паоло, поверо[4] Паоло, очень доволен… Я долго идти. Бояться опоздать… Что же мне делать?
– Остаться и пообедать с нами, – ответила графиня Семиан, – ваши друзья, вероятно, захотели подшутить над вами, а вы отлично подшутите над ними, если пообедаете здесь и заодно познакомитесь с нами.
– Как же вы добр, графиня! – с жаром воскликнул Паоло. – Спасибо, мадам, я недавно жить здесь и никого тут не знать.
И молодой человек рассказал, что он доктор, итальянец, что он жил в итальянской деревне Липпо, защищал ее вместе с другими молодыми миланцами от нападения австрийского маршала Радецкого (дело происходило в 1849 году во время борьбы Ломбардии[5] с Австрией), что большинство его товарищей было убито и что он спасся только бегством.
– Они почти все быть убиты, разрублены в куски. Я броситься под убитых, потом ночь, и я ползти, ползти долго, потом вставать и бежать, днем спрятался в лес, ел плоды, птиц. Ночью опять бежать и так до Генуи. Потом я идти и говорить всем: «Итальяно». И друзья давать хлеба, мяса, уложили спать. И я приплыть в ваш Франция… Ваши добродушные франчезе[6] привести меня сюда, но я тут не знать никого. Когда прийти письмо от синьора конте Семиано, я быть доволен, а товарищи смеяться. Один сказать: «Что ты! Это шутка». А я не слушать, я пройти два лье[7] в один час. И вот Паоло прийти к вам… Вы смеяться, как мои товарищи? Это смешно, правда?
Графиня де Семиан смеялась от души, серьезный де Нансе улыбался, но вместе с тем с чувством глубокого сострадания поглядывал на бедного итальянца.
– Бедный молодой человек, – сказал он с глубоким вздохом. – А где же ваши родители?
– Мои родители? – лицо молодого итальянца приняло жесткое выражение. – Мои родители есть умерли, всех моих убить жестокие австрийцы. Они расстрелять моих стариков вместе с братьями, сестрами, с их друзьями в их домах. Они все сжечь – белье, платья… Они бить их за то, что я, итальянец, с друзьями убивать австрийцев. Вот каков маршал Радецкий!
– Бедный молодой человек! – воскликнула графиня. – Все это ужасно.
– Несчастный, – произнес де Нансе. – Остаться одиноким, без родителей, без родины, без средств. Но не следует терять мужества, синьор Паоло. Все устроится с Божьей помощью, будем надеяться на Всевышнего. Мужайтесь. Видите? Сами не зная как, вы попали в дом графини Семиан. Это начало. Все будет хорошо, не тревожьтесь…
Бедный Паоло посмотрел на де Нансе мрачным взглядом и ничего не ответил, до возвращения в замок он не выговорил ни слова.
Дети немного отстали, им не хотелось подходить слишком близко к Паоло, так как Христина и Габриель немного боялись его.
– Что это он говорил об австрийцах? – спросила Христина. – Он, кажется, очень сердился.
– Он рассказывал, что итальянцы жгли австрийцев, что его сестры колотили… их платье, кажется, что так. А потом, что они убивали всех, даже родителей и домики, – проговорила Габриель.
– Кто убивал? – удивилась Христина.
– Да все они.
– Как все? – снова спросила Христина. – Кого они убивали и почему сестры колотили платье? Я не понимаю…
– Нет, Христина, ты никогда ничего не понимаешь, – заметила Габриель. – Вот Франсуа, наверное, понял.
