Алексей Толстой - Сказки
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая. Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит. Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься - под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
- Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты - ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят...
- Слушаю, братец! - говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой?
Ходит месяц над водой,
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул.
Вдруг стукнуло в ставню.
- Кто тут?
- Выдь к нам, выдь к нам, - говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула. От озера до хаты - хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! - обступили ее мавки, венок надели...
- К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица. - Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя, раздутая голова в колпаке.
- Здравствуй, Марья, - захрипел водяной, - давно я тебя поджидал... И потянулся к ней лапами...
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда, - нет сестрицы. И видит - на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал. А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
"Уйду, - думает Иван, - к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю".
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит - стоит голая липка, с которой он лыки драл.
"Ишь ты, назад завернул", - подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
- Наважденье, - испугался Иван, побежал рысью.
А лапти сами на старое место загибают... Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
- Не руби меня, милый братец...
У Ивана и топор вывалился.
- Сестрица, ты ли?
- Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду... Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.
- А нельзя тебе от водяного уйти?
- Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
"Не упасть бы", - подумал и зацепился за серую тучу - зыбкое место.
Пошел по туче - ни куста кругом, ни травинки. Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
- Зачем сюда пришел? - заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
- Я за Полынь-травою, - поклонился Иван.
- Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают. Стал Иван перетягивать.
- Счастье твое, - рычит мужичок, - быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву. - И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит - сидит на земле страшный дед, водит усами...
- Пусти, - кричит Иван, - знаю, кто ты, не хочешь ли этого? - И ткнул водяному в лицо Полыньтравою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес - на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор и кличут их всегда вместе - Иван да Марья, Иван да Марья.
ВЕДЬМАК
На пне сидит ведьмак, звезды считает когтем - раз, два, три, четыре... Голова у ведьмака собачья и хвост здоровенный, голый.
...Пять, шесть, семь... И гаснут звезды, а вместо них на небе появляются черные дырки. Их-то и нужно ведьмаку - через дырки с неба дождик льется.
А дождик с неба - хмара и темень на земле. Рад тогда ведьмак: идет на деревню людям вредить.
Долго ведьмак считал, уж и мозоль на когте села. Вдруг приметил его пьяненький портной: "Ах ты, говорит, гад!" - И побежал за кусты к месяцу - жаловаться. Вылетел из-за сосен круглый месяц, запрыгал над ведьмаком - не дает ему звезд тушить. Нацелится ведьмак когтем на звезду, а месяц, - тут как тут, и заслонит.
Рассердился ведьмак, хвостом закрутил - месяц норовит зацепить и клыки оскалил.
Притихло в лесу. А месяц нацелился - да как хватит ведьмака по зубам...
Щелкнул собачьей пастью ведьмак, откусил половину у месяца и проглотил.
Взвился месяц ущербный, свету невзвидел, укрылся за облако.
А ведьмак жалобно завыл, и посыпались с деревьев листочки.
У ведьмака в животе прыгает отгрызенный месяц, жжет; вертится юлой ведьмак, и так и сяк - нет покоя...
Побежал к речке и бултыхнулся в воду... Расплескалась серебряная вода. Лег ведьмак на прохладном дне. Корчится. Подплывают русалки стайкой, как пескари, маленькие... Уставились, шарахнулись, подплыли опять и говорят:
- Выплюнь, выплюнь месяц-то.
Понатужился ведьмак, выплюнул, повыл немножко и подох.
А русалки ухватили голубой месяц и потащили в самую пучину.
На дне речки стало светло, ясно и весело. А месяц, что за тучей сидел, вырастил новый бок, пригладился и поплыл между звезд по синему небу.
Не впервые ясному бока выращивать.
ВОДЯНОЙ
Лежит на возу мужик, трубочку посасывает - продает черного козла. А народу на ярмарке - труба нетолченая.
Подходит к мужику седой старец, кафтан на нем новый, а полы мокрешеньки.
- Ишь угораздило тебя на сухом месте измочиться, - сказал мужик.
Поглядел старец из-под косматых бровей и спрашивает:
- А ты пустяки не говори; продажный козел-то?
- Не для себя же я козла привел; продажный.
Сторговались за три рубля, старик увел козла, а мужик принялся в кисет деньги совать и видит - вместо трешницы лягушиная шкурка.
- Держите его, провославные! - закричал мужик. - Водяной по ярмарке ходит!
Собрался народ: стали шуметь, рукавицами махать; мужика в волостную избу повели; продержали весь день и выпустили; и пошел он в сумерки домой, а дорога - лесом. Вдруг видит мужик: идет его козел, крутые рога опустил, топает ножками, а на нем верхом чучело сидит зеленое, рачьи усы растопыркой, глаза плошками.
Проехало чучело, ухватило лапой мужика, посадило с собой рядом; помчались к озеру да с кручи вместе - прыг в воду, очутились на зеленом дне.
- Ну, - говорит ему чучело, - народ мутить, меня ловить будешь али нет?
- Нет, уж теперь мне, батюшка водяной, не до смеху.
- А чем ты себя можешь оправдать, чтобы я тебя сейчас не съел?
- Мы народ рабочий, - отвечает мужик, - поработаю на тебя.
- А что делать умеешь?
- Неученые мы, батюшка водяной, только баклуши и бьем.
- Хорошо, - говорит водяной, - бей баклуши... - и ушел.
Стал мужик из осиновых чурбанов баклуши бить, сам плачет, рыдает. Много набил, целую кучу.
Пришел водяной и удивился:
- Ты что это вытворяешь?
- Баклуши бью, как вы приказали.
- А на что мне баклуши?
Почесал мужик спину:
- Ложки из них делать.
- А на что мне ложки?
- Горячее хлебать.
- Ах ты дурень, ведь я одну сырую рыбу ем. Ни к чему ты, мужик, не годишься. Держись.
Щелкнул водяной мужика по маковке и обернул его в ерша.
Потом усы раздвинул, рот раскрыл и стал ерша заглатывать. А мужик, хоть и в ерша перевернулся, и тут угодить не мог; уперся водяному поперек горла щетиной. Закашлял водяной, задавился, вытащил ерша и выкинул его из воды на берег. Отдышался мужик, встал на ноги, с своем виде, почесался и сказал:
- Ну да, оно ведь это тоже нелегко, с крестьянством-то.
КИКИМОРА
Над глиняным яром - избушка, в избушке старушка живет и две внучки: старшую зовут Моря, младшую Дуничка.
Один раз - ночью - лежит Моря на печи, - не спится. Свесила голову и видит.
Отворилась дверь, вошла какая-то лохматая баба, вынула Дуничку из люльки и - в дверь - и была такова.
Закричала Моря.
- Бабынька, бабынька, Дуньку страшная баба унесла...
А была та баба - кикимора, что крадет детей, а в люльку подкладывает вместо них полено.
Бабушка - искать-поискать, да, знать, кикимора под яр ушла в омут зеленый. Вот слез-то что было!
Тоскует бабушка день и ночь. И говорит ей Моря:
