Игорь Фарбажевич - Зверь и скрипка
Зато Антон хорошо помнил свое приютское детство! Странное было заведение! Помнил высохших от злости дам, путавших указку с тростью и называвших себя учительницами; злобных ключников со связкой тяжелых ключей от карцера и подвала, мнивших себя воспитателями; толстых неповоротливых воровок с полными кошелками мяса и овощей, считающихся поварами; лысого картежника, проигравшего почти все казенное имущество - от колченогих парт до штопаных простыней, а звался он не иначе как Инспектор Приюта!.. И все они, не имея никогда своих детей, дружно взялись за воспитание, поучение, наказание детей чужих, будучи абсолютно уверены, что главное в педагогике это страх и боль. И совершенно не подозревали, что рядом живут Любовь, Доброта и Достоинство. Много раз стучались те в приют - то летним дождем, то пением соловья, то солнечным зайчиком. Но его двери были наглухо закрыты перед ними, а если и открывались, то только затем, чтобы обречь новых несчастных мальчишек и девчонок на живое погребение.
И все же дети убегали. Кто постарше - навсегда, а ребятня - всего на денек-другой. Они сделали подкоп в задней стене, выходящей к оврагу, и целыми днями носились, веселые и беззаботные, воруя еду у лавочников или до отвала наедаясь ягодами в лесном малиннике. Но все это было летом, а зимой - куда убежишь?.. Терпи, учись, живи впроголодь, и жди теплых дней, сирота!..
Однажды в весенний день Антон повстречался на лугу с цыганским табором. Его накормили жареной зайчатиной и дали выпить молодое яблочное вино. Хмель ударил в голову двенадцатилетнему мальчугану, а чубук с крепким табаком завершил дело: сознание затуманилось, и когда он очнулся, то уже трясся в цыганской кибитке.
"Меня украли! - подумал Антон. - Меня увозят... Куда?.. - И тут же счастливо улыбнулся: - Как это здорово!.."
А кони мчались все быстрей, мимо проносились леса и деревни. Вперед, скрипучая кибитка! К солнцу, к луне, к звездам! Куда-угодно! Лишь бы не повернуть назад...
Так он остался в таборе. Его полюбили за смелость и прямоту, за веселый нрав, а девушки-цыганки даже стали заглядываться на рослого подростка.
Однажды он услышал, как у костра играла скрипка в руках старого вождя. Под её плач Антон не заметил своих слез, что смешались с ночной прохладой. И впервые он ощутил острое желание играть на ней.
- Вставай, научу, - сказал старый музыкант.
И с этой ночи Антон уже не расставался со смычком. Он выучился играть так легко и быстро, что даже старый вождь был искренне изумлен. С каждым днем талант скрипача набирал силу, как молодая трава на разогретом от солнца пригорке. И когда мелодия, вырвавшись из-под смычка как подземный ключ, всколыхнула душу цыгану, он, нахмурив морщинистый лоб, сказал:
- Возьми себе скрипку, парень! Сегодня я увидел в твоих глазах не отблеск костра, а неистовый огонь музыки, наполняющий душу. Быть тебе музыкантом! А что принесет это - печаль или радость - неведомо никому... Она - твоя, сынок, и в трудную минуту поможет тебе...
Антон играл на праздниках и в минуты покоя, на свадьбах и поминках, принося в табор кучу денег и золотых вещей. Звонкая и веселая слава об игре Антона разнеслась по дорогам. Всюду, куда бы ни приехали цыгане, тут же интересовались, а не в их ли таборе тот самый Антон-музыкант, и благодаря ему ни один мэр или бургомистр не трогал кочевых людей.
Когда же старый вождь умер, новый вайда оказался злым и алчным. Смолкли песни у костров, утих смех. И скрипка стала играть так редко, словно соловей в холодные дни, а если играла, то грустные мелодии, от которых разрывалось на части сердце и хотелось плакать, упав в густую траву.
И Антон сбежал. Пять лет он бродил по дорогам один, и вот - в прошлом году встретился со Снегирем.
Зима была для них трудной. Неурожайный холодный год изменил людей. Теперь они не были такими уж добрыми и щедрыми как раньше. Бывало, и собак спустят, и камень в спину бросят. Но Антон лишь посмеивался над этим, а Снегирь тем более: когда он был птицей - тоже от камней уворачивался.
Придя в Мэргород, оба музыканта так устали, что крепкий сон сморил их мгновенно, и они не услышали чьих-то скрипучих шагов на снегу.
Рядом со спящими молодыми людьми появилась старая цыганка. На ней была длинная цветастая шаль, укрывавшая всю её тщедушную фигуру с головы до пят. А подмышкой она держала черного петуха.
- Ко-ко-ко!.. - с любопытством выглядывал тот из-под шали.
Завидев спящих, цыганка прямиком направилась к ним, с тревогой глянула на торчащие худые колени из-под рваных плащей, на шляпы, занесенные снегом, на их бледные в сумраке лица... Притронулась рукой к Снегирю.
Тот вздрогнул во сне, камнем упал с небес на землю и раскрыл глаза.
- Это ты Антон-музыкант? - спросила цыганка.
- Нет, - ответил Снегирь и указал на Антона. - Это он. Только не будите. Пусть поспит. Ему и так хватило переживаний. В трактире, где мы вчера ночевали, у него украли скрипку.
- Скрипка у меня, - сказала цыганка. - Ее стянул наш цыганенок. Хороший улов, подумали мы, но многие в таборе узнали её и сказали, что хозяин скрипки - Антон... Мужчины уехали на рынок, а мне поручили вернуть.
Она достала из-под огромной шали скрипку со смычком.
Снегирь взял её, осторожно положил инструмент обратно в пустой футляр и поклонился цыганке.
- Спасибо. И простите нас, что заставили... в такую ночь...
- Это вы нас простите, - перебила она его и торопливо добавила: Бегите отсюда! Плохой город!..
- Ко-ко-ко! - что-то важное промолвил петух из-под шали.
- Он говорит, - сказала цыганка, - что к утру будет крепкий мороз. Замерзнете оба...
Снегирь взглянул на Антона. Тот так тихо спал, что даже на миг показалось, будто он и не дышит. Снегирь испуганно тряхнул его за плечи и обернулся к цыганке, словно прося о помощи. Но её уже не было. Ни её, ни петуха... Только их следы, ведущие в ночь, быстро заметала метель...
Глава четвертая.
- Проснись же, проснись! - затормошил Снегирь Антона.
- Ну, чего тебе?.. - недовольно сквозь сон пробурчал тот.
- Вставай!
- Зачем?..
- Надо бежать!
- Куда?..
- Еще не знаю...
- Отстань, - махнул рукой скрипач.
- Твоя скрипка нашлась! - прокричал ему на ухо Снегирь последний аргумент.
Антон сразу же раскрыл глаза:
- Ты сказал: скрипка?..
- Да. Она нашлась.
- Где?! - Антон вскочил на ноги.
- В футляре, где же ей ещё быть при таком морозе?.. - ответил Снегирь, вставая со ступенек и отряхиваясь от снега.
Скрипач боялся поверить. Сердце учащенно забилось. Потом затрепетало. Музыкант достал скрипку из футляра и услышал ещё несыгранную мелодию, которая горячей волной плеснула в его душу! Господи, так и есть! Скрипка и смычок! Он и она! И пробежит искра между ними! И новый звук! И новая жизнь!
Снегирь издали молча наблюдал за товарищем. А тот подул на озябшие пальцы и, словно до сих пор не веря, что все это - явь, провел смычком по струне, нежно и тихо... В тишине падающих снежинок вознесся к небу тоскливый отзвук Прошлого, тихое звучание Настоящего, радостные звуки Будущего.
- Господи!.. - прошептал Антон и обернулся к Снегирю: - Куда же ты?
- Надо спешить, - повторил тот.
- Погоди! - жарко молвил Антон. - Она вернулась ко мне! Но как?!..
И Снегирь рассказал ему про встречу с цыганкой.
- Невероятно! - рассмеялся Антон. - Значит, меня ещё помнят!.. - И тут же, позабыв, что все вокруг спит, снова вскинул скрипку на плечо.
Не успел Снегирь крикнуть скрипачу: "Не играй! Нам надо бежать из этого города..."! - нетерпеливый смычок уже впился в струны! Мелодия, в которой звенели звезды и шумел ветер, уже неслась над ночным городом!
- Что ты наделал! - ахнул Снегирь.
Поздний Вечер, казалось, удивленно глянул на них из поднебесься и тотчас же исчез, растворился, пропал! А солнце, уже ушедшее на покой, вернулось. И засветило над землей весеннее утро!
На тротуарах сквозь тающий снег стали пробиваться цветы. И хохотали брызжущим смехом ручьи талой воды, и птицы вторили скрипке. Грохоча по крышам, ловко перепрыгивая с одного дома на другой, бежал мальчишка Утро. В одной руке у него был сачок, которым он ловил звезды, в другой звенел колокольчик. Горожане распахивали окна, выходили на улицы и желали друг другу всего доброго. Мраморные львы блаженствовали на солнце, с удовольствием прищурив глаза. Башенные часы на Ратуше пробили десять часов утра, а на циферблате сменилась дата: 28 апреля. Звенела синева, и со звоном падал к ногам Музыканта нескончаемый дождь монет!
Гостинщик вынес пустую корзину и, ползая у ног скрипача, все сообирал-собирал-собирал монету за монетой, а когда набрал доверху почтительно стал рядом, не выпуская корзинку из рук.
- Милости прошу ко мне!.. - поклонился он Снегирю. - В темноте я не разглядел великого маэстро! Больные, знаете ли, глаза! Окажите честь!.. Прошу вас! - И кланялся-кланялся-кланялся...
А скрипач все играл.
В толпе появился молчаливый человек в белом цилиндре. Появился и исчез...
