Вадим Пеунов - ЧП на третьей заставе
— Прорывались через границу контрабандисты, — пояснил дежурный, — их засекли. Они начали отстреливаться. Убили двоих бойцов и ранили Яроша.
— А что с контрабандистами?
— Один убит, остальные прорвались в наш тыл.
— Что еще? — допрашивал нетерпеливо Ласточкин.
— Иных подробностей не знаю, — ответил дежурный, невольно чувствуя себя виноватым, понимая, что начальнику окротдела сейчас необходимо знать как можно больше о случившемся.
«Ранен… На границе», — подумал с невольным сочувствием Сурмач о Яроше. И сразу в нем вспыхнуло ощущение, казалось бы, ничем не оправданной неловкости перед этим неведомым ему человеком. Впрочем, чувство невольной вины возникало в Аверьяне всегда при виде раненого или убитого. Это чувство ответственности здорового и живого перед теми, кто в трудном бою взял на себя важное и опасное. Такой долг живые не в состоянии возвратить, даже если будут до ста лет каждый день ходить в решающую, победную атаку. «Его — нет, а ты — есть!» Это — не упрек мертвых живым, это ответственность, которую они, уходя, оставляют нам, ответственность за дело, во имя которого отдана жизнь. У нее нет а не может быть повторения. А они… ради тебя, ради общего дела…
«Вот тебе и экономгруппа», — еще раз подумал Сурмач о Яроше.
— Получай первое задание, — сказал после долгого молчания Иван Спиридонович. — Поедешь в погранотряд. Попробуй разузнать поподробнее, как это все… Может, есть какие-то сведения о тех, кто прорывался. — Вздохнул и проворчал: — Иди знай заранее — где ждет чекиста пуля…
ПРОРВАЛИ ГРАНИЦУ…
Сурмач надеялся, что представится он начальнику окротдела и… махнет в Белояров к Ольге. Хотя точного адреса он не знал, но был уверен, что разыщет ее. Белояров — городок невелик, а Ольгина тетка — акушерка. Кто же не знает в местечке такого нужного человека! Любая женщина укажет, где можно найти повитуху.
Но поиски его доброй знакомой Ольги довелось отложить до более благоприятного случая: Аверьян выехал в погранотряд, на одной из застав которого при непонятных (если не сказать — странных) обстоятельствах были убиты двое бойцов-пограничников и тяжело ранен сотрудник ГПУ Тарас Степанович Ярош.
На конечную станцию, именуемую Разъездом, новый сотрудник экономгруппы окротдела ГПУ прибыл вечером.
Поезд — три теплушки, оборудованные нарами. Он привез всего пятерых. Четверо — жители соседних сел. Они, не колеблясь, взвалили на плечи пустые корзины, какие-то узлы с городскими покупками и юркнули по тропинке в лес.
Сурмач еще какое-то время потоптался на так называемом перроне, затем обошел домишко, служивший вокзалом и квартирой двум—трем семьям, которых злой удел загнал в этот далекий и глухой угол огромной страны.
«Никого! А где же встречающий?»
И это было более чем странным! Начальник окротдела Ласточкин послал в погранотряд специальную телеграмму. «И никого!»
От Разъезда до погранотряда — километров восемь.
Может, пограничник задержался… Дорогу развезло… Но что это за пограничники, которые не успевают ко времени! У таких, конечно, контрабандисты будут прорываться через границу и стрелять сотрудников окротдела ГПУ…
И полчаса топчет Аверьян старый снег у порога вокзала, и час… Сердит себя разными мыслями.
Наконец терпение его иссякло. Он — к начальнику Разъезда. Рванул на себя разбухшую дверь, на которой была прибита какая-то до неузнаваемости выцветшая трафаретка, и очутился… в квартире. Слева, в углу, стояла большая деревянная коробка телефонного аппарата и стол. А справа, за отдернутой занавеской, кровать. В ней, под пестрым лоскутным одеялом, жался при виде постороннего в кожаной куртке человек неопределенного на первый взгляд пола и возраста в дурацком колпаке с кисточкой.
Аверьян опешил от неожиданности.
— Мне надо срочно позвонить в погранотряд, — показал он странному человеку свое удостоверение личности.
Не вылезая из-под одеяла, тот ответил:
— Звони… Только до погранотряда через город. Случается, и полдня мало.
Аверьяну повезло; не прошло и часа, как отозвался дежурный погранотряда.
— Вы телеграмму от окротдела получали? — спросил Сурмач.
— Может, и получали, только попадают они в штаб. А что такое?
— Так я второй час жду лошадей! — возмутился Аверьян.
— У нас только и заботы — окротделовцев встречать!
Дежурный был недоволен всем: и тем, что его потревожили, и тем, что за приезжим все же придется посылать кого-то с лошадью. А кого? У каждого — свое дело, свое время… Отрывай от дела, выкраивай время для совершенно чужих забот.
«Ездят тут… на нашу голову, а потом их контрабандисты стреляют!»
И Сурмач понял, что он для пограничников не из тех гостей, для которых пекут праздничные пироги.
* * *Начальник погранотряда со своими заместителями еще утром уехал на третью заставу, где минувшей ночью случилось происшествие. Представителя окротдела встречал дежурный по заставе.
Знакомство он начал с проверки документов, потом долго выспрашивал, что прибывшему надо. Сурмач окончательно убедился: приехал он не ко времени. Все захлопотанные, запятые. Дежурному — в минуту десять звонков. Кому-то отвечает, кого-то ругает, кого-то вызывает, кого-то с поручением отправляет.
Наконец окротделовцу дали почитать книгу рапортов, где было записано донесение начальника третьей заставы:
«В ночь на первое ноября в районе заставы произошел прорыв границы. Контрабандисты наткнулись на секрет. В перестрелке были убиты пограничники Иващенко и Куцый, ударом в голову тяжело ранен представитель окротдела, оказавшийся тоже в секрете. Из прорвавшихся убит один. Документов при нем не обнаружено. На месте боя найден небольшой баул с контрабандой: три пары фильдеперсовых чулок, одни женские ручные часы, сто порошков сахарина, пятнадцать метров польского коверкота „в рубчик“ и двадцать швейных иголок».
Сурмач перечитал дважды донесение, но никак не мог понять, за каким лешим контрабандистам потребовалось отстреливаться, если у них была такая никчемная контрабанда, ну явно для личных нужд. Разве что часть иголок и сахарина на продажу…
Он поинтересовался, как наказывают за такое.
— Контрабанду таможня конфискует, проводим душеспасительные беседы, стыдим. Ну и все такое.
Дежурный помощник командира погранотряда — это не обязанность сроком на одни сутки, это — работа. Александр Воскобойников на границе — второй год. Он из тех, кто моментально осваивается в любой обстановке и становится необходимым для дела, незаменимым для товарищей: «Александр…», «Сашко…», «Щурка…».
«Башковитый парень» — это о нем. Голова на троих бы хватило, одному досталась. Лоб бугристый, кожа на висках просвечивается, все жилочки можно пересчитать. Еще замечательнее у Воскобойникова брови. Какие-то бесконечные. Тянутся в три ячменные соломинки к вискам, и где-то там их хвостики совсем размываются.
Дежурный помощник о своей особе и своей работе самого высокого мнения. Запищал зуммер, Воскобойников не позволяет ему раскричаться — хватает трубку:
«Воскобойников слушает!»
«Воскобойников тебя подводил?»
«Воскобойников сказал — считай, что сделано».
Вначале приезжий окротделовец был для него «обузой». Но когда Аверьян очутился в кругу деловых интересов погранотряда, Воскобойников начал относиться к нему, как к одной из своих прямых обязанностей. А свою хлопотную работу он любил нежно и преданно. Рассказывая с невольной гордостью окротделовцу о сложности обстановки, дежурный помощник расцветал, превращаясь в свойского парня, который любит побахвалиться, если есть перед кем. На его длинной лошадиной физиономии было написано: «Вот какие мы!»
— Застав много. Каждую ночь где-то переходят границу контрабандисты. А сколько еще нарушений, о которых мы ничего не знаем! Граница неспокойная. Не привыкли к ней люди. На этой стороне кум, на той — сват. Как не сходить в гости на престольный праздник или на именины? Корова паслась — нейтральную перешла, мальчишки за ягодами или грибами ходили и заблудились. Много политических перебежчиков с той стороны. И нельзя не принять: коммунисты, разные политические эмигранты. А ко всему еще и контрабандисты. Они тропы и лазы знают не хуже пограничников.
Сурмач удивился: «Рассказывает о нарушении государственной границы с таким удовольствием, словно бы речь ведет о девчонках, которые были на посиделках». А по мнению Аверьяна, умышленный переход границы — это преступление. Вольно или невольно ты его совершил, но ты его все равно совершил. Тут надо, конечно, разобраться: корова паслась и не определила, глупая, где «свое» пастбище, а где «чужое», а мальчишка, который проморгал ее, побежал вслед за буренкой. Это местный инцидент. Провел беседу, предупредил на будущее… А если идет контрабандист — то тут двух мнений быть не может — наказание самое строгое… Иди, разберись, с каким намерением прорывается через границу человек. Говорит: «Сахарин и швейные иголки несу». Это в мешке. А в голове что? Может быть, у него задание кого-то убить или чем-то навредить молодому рабоче-крестьянскому государству.
