Роберт Стивенсон - Стихи
Но мрак отступает, и вечер согрет
Огонь все окрасил в свой яростный цвет.
Тревожно дрожа, он в камине возник
И вдруг замерцал на названиях книг.
Я город горящий увидел в огне.
(А может быть, это привиделось мне?)
Две армии бьются у башен его...
Но вот все погасло и нет ничего.
Но угли потухшие вспыхнут потом
И город пылает, как чудный фантом,
И в этой горячей и алой стране
Вновь армии бьются в смертельной войне.
Кто видел горящие те города?
И армии те маршируют... куда?
О, сколько миров обратилось в золу,
Пока у огня я сидел на полу!
К Минни
Ты помнишь, Минни, или нет
Обоев в детской нежный цвет
В вечерней дымке голубой,
Ведь там играли мы с тобой,
И я - не смейся надо мной
Мечтал, что станешь мне женой.
Припомни, Минни, те слова,
Дни именин и Рождества,
Шептанье перед сном.
Ты помнишь: много лет назад
Дышал и плакал ночью сад
В июне за окном.
Для милой Минни столько раз
Я небывалый вел рассказ
О битвах в дальней стороне,
О Севастополе в огне,
Про флибустьерский флот...
Тонули из коры суда,
Тревожно блеяли стада,
А дети, прибежав сюда,
Шли через речку вброд.
Все это помнится с трудом.
Как изменился старый дом!
Теперь средь нашего двора
Шумит чужая детвора.
Река сверкает как стекло.
А детство? Нет его, прошло.
Поток меж мельничных колес
Так далеко его унес.
Но, Минни, нам издалека
Звенят два детских голоска,
Два голоска из серебра
Звучат, как прежде, как вчера:
"Далёко ль Вавилон?"
Ах, дорогая, если б знать,
Где чудный Вавилон искать!
Где ты? Где я? Где он?
"Пусть нас уносит свечки свет!"
Мне слышится опять.
С тобой вдвоем препятствий нет...
Но время через столько лет
Не повернется вспять!
Не ранее, чем час пробьет
И хлынет свет слепя,
Судьба нас в детство приведет,
И встречу там - тебя.
Тебе, далекая моя,
Я шлю привет через моря,
Через пустыню лет.
Нашли так много дней назад
Мы в шкафчике индийском клад:
Нить бусин и браслет;
Перо павлинье было там,
Божок из бронзы, пестрый хлам.
Но душу наполнял тоской
Внутри ракушки шум морской.
Ты помнишь, Минни, у стола
В гостиной Индия была?
И знал я, что когда-нибудь
Мы в Вавилон отыщем путь!
Но свет тех давних небылиц,
Сиянье наших детских лиц,
Моя мечта, глаза твои
Вот все сокровища мои.
О, Минни, сквозь года и дни
Свою мне руку протяни,
Как будто стали мы детьми,
И строки нежные прими.
Небесный хирург
Когда желания умрут
И радости великий труд
Мне станет вдруг не по плечу
И я угрюмо замолчу,
Когда сиянье детских глаз
Меня не тронет в первый раз,
А плеск дождя и блеск огня
Не будут волновать меня
О Боже, счастья острие
Вонзи в сознание мое.
Но если не проснется дух,
Не будь к моим моленьям глух
И скальпель смертной боли Ты
Вгони мне в сердце с высоты!
***
"Мой дом", - скажу. Но стая голубей
Считает крышу вотчиной своей,
Так влюблены, что им не до меня
Весь день в трубе каминной воркотня.
И кошка - спеси царственной полна
Под шкуркой золотистого руна
На кресло мое влезет, как на трон,
Чтоб озирать владенья с трех сторон.
И пес со мною по-хозяйски строг
Захочет и не пустит на порог.
Садовник называет сад своим.
И я давно уже поверил им:
В свой дом вхожу я робко, словно гость,
Корону скромно вешая на гвоздь.
Романс
Я сделать обещаю тебе, мой друг, всерьез
Цветные украшенья из радуг, звезд и гроз.
Построить я сумею нам замок на двоих
Из дней лесных зеленых и синих дней морских.
А спальню я устрою на берегу реки,
Где зацветет ракитник, зашепчут тростники,
Где ты омоешь тело, чтоб засиять красе,
В летучем летнем ливне, в сверкающей росе!
И музыкой чудесной покажутся в тиши
Тебе тогда все песни живой моей души,
А прямо от порога незримого дворца
Откроется дорога, которой нет конца.
К морю
Зачем тебе трудиться день и ночь,
Чтобы в песок каменья растолочь?
Бесплодно тратить летний свой досуг,
Волной беспечно водоросли рвать,
Могучей силой великаньих рук
Цветную гальку гладко шлифовать
Для лилипутов сотни тысяч штук
Тех безделушек выточить с утра.
Труд этот вечный полон тяжких мук
Вот так из камня, все забыв вокруг,
Китайский мастер режет кружева.
Но есть в любой работе Божьих слуг
Свой тайный смысл смиренья и добра,
Ведь скрыто в нас дыханье Божества.
***
Проделки эльфов и чертей,
Тиранов злобных торжество
На представленье для детей
Увидим мы на Рождество.
Лишь только кашлянет суфлер,
Как фея палочкой взмахнет:
На злых накинув нежный флер,
С них сбросит всех пороков гнет.
Вот так же ангелы с небес
На наш спектакль глядят скорбя,
Где все мы - в масках или без
Сыграть пытаемся себя.
Но прежде чем опустит вниз
Свой занавес судьбы рука,
К нам выйдет Смерть из-за кулис,
Как королева фей, легка.
И прежде чем сгустится мгла,
Освободимся мы тогда
От добродетели и зла,
Молвы, и страха, и стыда,
Чтоб наконец любой из нас
Смог стать собой вне суеты
И проступили в смертный час
Души прекрасные черты.
Печальная перемена
Я слишком долго молод был,
Я жизнь вкусил сполна.
Но проступает седина,
Теряет песня пыл.
За прежний жар я заплатил
Тоскою и мольбой.
Я слишком долго молод был
Не обойден судьбой.
Теперь я все права купил,
Жизнь обменяв на смерть,
С толпой идти и в хоре петь,
А против - нету сил.
Я знаю все, я все забыл...
Я слишком долго молод был.
Марка с изображением могилы Стивенсона, выпущена на Самоа.
