Л Гераскина - В стране невыученных уроков
- Давай решать вместе! - предложила Люська и через окно влезла в мою комнату.
Я отказался. Ничего хорошего из этого не вышло бы. Лучше уж самому.
Снова стал рассуждать. Пять землекопов вырыли траншею в сто погонных метров. Погонных? Почему метры называются погонными? Кто их погоняет?
Я стал думать про это и сочинил скороговорку: "Погонщик в погонах погонял погонным метром..." Тут мама снова закричала из кухни. Я спохватился и стал сильно трясти головой, чтобы забыть о погонщике в погонах и вернуться к землекопам. Ну что мне с ними делать?
- А хорошо бы погонщика назвать Паганелем. Ну а землекопы? Как с ними быть? Может, помножить их на метры?
- Не надо помножать, - возразила Люся, - все равно ничего не узнаешь.
Назло ей я все-гаки помножил землекопов. Правда, ничего хорошего про них не узнал, но зато теперь можно было переходить ко второму вопросу. Тогда я решил разделить метры на землекопов.
- Не надо делить, - опять вмешалась Люся - Я уже делила. Ничего не получается.
Конечно, я не послушал ее и разделил. Получалась такая ерунда, что я стал искать ответа в задачнике. Но, как назло, там была вырвана страница с ответом про землекопов. Пришлось всю ответственность взять целиком на себя. Я все перерешил. Вышло, что работу должны были выполнить полтора землекопа. Почему полтора? Откуда я знаю! В конце концов, какое мне дело, сколько землекопов рыли эту самую траншею? Кто теперь вообще роет землекопами? Взяли бы экскаватор и сразу бы покончили с траншеей И работу бы скорей сделали, и школьникам бы голову не морочили. Ну, как бы там ни было, а задача решена. Можно уже побежать к ребятам. И я, конечно, побежал бы, но меня остановила Люська.
- А когда мы будем учить стихи? - спросила она у меня.
- Какие стихи?
- Как какие? Забыл? А "Зима. Крестьянин торжествуя"? Я никак не могу их запомнить.
- Это потому, что они неинтересные, - сказал я - Вот те стихи, что сочинили в нашем классе мальчишки, сразу запоминаются. Потому, что интересные.
Люся новых стихов не знала. Я их прочел ей на память:
Нам учиться целый день
Лень, лень, лень
Надоело!
Нам бы бегать и играть,
Мяч бы по полю гонять
Это дело!
Люсе стихи так понравились, что она их сразу запомнила Вдвоем мы быстро одолели "крестьянина". Я уже собирался потихоньку вылезти в окно, но Люся опять вспомнила - они должны вставлять в слова пропущеные буквы. У меня даже зубы заныли от досады. Кому интересно делать бесполезную работу? Буквы в словах пропускают, как нарочно, самые трудные. По-моему, это нечестно Как бы ни не хотелось, а вставлять пришлось.
П..друга дней моих суровых,
Г..лубка дряхлая моя.
Люся уверяет, что это стихотворение Пушкин написал своей няне. Это ей сказала бабушка. Неужели Карандашкипа считает меня таким простачком? Так я и поверю, что у взрослых бывают няни. Просто бабушка посмеялась над нею, и все.
Но как же быть с этой "п...другой"? Мы посоветовались и решили уже вставить букву "а", как вдруг в комнату ввалились Катя и Женьчик. Не знаю, почему им вздумалось припереться. Я, во всяком случае, их не приглашал. Не хватало еще, чтобы Катька отправилась на кухню и доложила моей маме, сколько двоек я сегодня нахватал. Ко мне и Люсе эти зубрилы относились свысока, потому что учились лучше нас. У Кати были выпученные круглые глаза и толстые косы. Этими косами она гордилась так, как будто их выдали ей за хорошую успеваемость и отличное поведение. Говорила Катя медленно, нараспев, все делала с толком и никогда не спешила. А о Женьчике просто и рассказывать нечего. Он сам по себе почти и не говорил, а только повторял Катины слова. Женьчиком звала его бабушка, которая провожала его в школу, как маленького. Поэтому и мы все стали звать его Женьчиком. Только Катя звала его Евгением. Она любила все делать правильно.
Катя поздоровалась, как будто мы с нею сегодня не виделись, и сказала, посмотрев на Люсю:
- Опять у тебя коса расплелась. Это неряшливо. Причешись.
Люся боднула головой. Она не любила причесываться. Она не любила, когда ей делали замечания. Катя вздохнула. Женьчик тоже вздохнул. Катя покачала головой. Женьчик тоже покачал.
- Раз вы здесь оба, - сказала Катя, - мы вас двоих и подтянем.
- Подтягивайте скорей! - закричала Люся. - А то нам некогда. Мы еще не все уроки сделали.
- А какой у вас ответ получился в задаче? - спросила Катя, точь-в-точь как Зоя Филипповна.
- Полтора землекопа, - ответил я нарочно очень грубо.
- Неправильно, - спокойно возразила Катя.
- Ну и пусть неправильно. Тебе-то что! - ответил я и сделал ей страшную гримасу.
Катя опять вздохнула и опять покачала головой. Женьчик, конечно, тоже.
- Ей больше всех надо! - выпалила Люська.
Катя поправила свои косы и медленно сказала:
- Пойдем, Евгений. Они еще и грубят.
Женьчик рассердился, покраснел и самостоятельно выругал нас. Мы этому так удивились, что ничего ему не ответили. Катя сказала, что они сейчас же уйдут, и от этого будет хуже только нам, так как мы останемся неподтянутыми.
- Прощайте, лодыри, - ласково сказала Катя.
- Прощайте, лодыри, - пискнул Женьчик.
- Попутный ветер в спину! - гаркнул я.
- До свиданья, Пятеркины-Четверкины! - пропела смешным голосом Люська.
Это было, конечно, не совсем вежливо. Ведь они были у меня в доме. Почти в гостях. Вежливо - невежливо, а я их все-таки выставил. Да и Люська убежала вслед за ними.
Я остался один. Просто удивительно, до чего не хотелось делать уроки. Конечно, если бы у меня была сильная воля, я взял бы, назло себе, и сделал. Вот у Кати небось была сильная воля. Надо будет помириться с нею и спросить, как она ее приобрела. Папа говорит, что каждый человек может выработать волю и характер, если он борется с трудностями и презирает опасность. Ну а с чем мне бороться? Папа говорит - с ленью. Но разве лень - трудность? А вот опасность я бы с удовольствием презирал, да только где ее возьмешь?
Я был очень несчастным. Что такое несчастье? По-моему, когда человека заставляют силой делать то, что ему совсем не хочется, это и есть несчастье.
За окном кричали мальчишки. Солнце светило, очень сильно пахло сиренью. Меня тянуло выпрыгнуть в окно и побежать к ребятам. Но на столе лежали мои учебники. Они были изорванные, залитые чернилами, грязные и ужасно скучные. Но они были очень сильными. Они держали меня в душной комнате, заставляли решать задачу о каких-то допотопных землекопах, вставлять пропущенные буквы, повторять никому не нужные правила и делать многое другое, что мне было совсем неинтересно. Я так вдруг возненавидел свои учебники, что схватил их со стола и что было сил швырнул на пол.
- Пропадите вы пропадом! Надоели! - закричал я не своим голосом.
Раздался такой грохот, словно с высокого дома на мостовую упали сорок тысяч железных бочек. Кузя метнулся с подоконника и прижался к моим ногам. Стало темно, как будто потухло солнце. А ведь оно только что светило. Потом комната озарилась зеленоватым светом, и я заметил каких-то странных человечков. На них были балахоны из покрытой кляксами мятой бумаги. У одного на груди чернело очень знакомое пятно с ручками, ножками и рожками. Точно такие же ножки-рожки я пририсовал к кляксе, которую посадил на обложку учебника географии.
Человечки молча стояли вокруг стола и сердито на меня смотрели. Надо было что-то немедленно делать. Поэтому я вежливо спросил:
- А кто вы такие будете?
- Ты присмотрись внимательней - может быть, и узнаешь, - ответил человечек с кляксой.
- Он не привык глядеть на нас внимательно точка, - гневно сказал другой человечек и пригрозил мне пальчиком, выпачканным чернилами.
Я все понял. Это были мои учебники. Они почему-то ожили и явились ко мне в гости. Если бы вы слышали, как они меня упрекали!
- Ни под каким градусом широты и долготы никто и нигде на земном шаре так не обращается с учебниками, как ты! - кричала География.
- Ты обливаешь нас чернилами восклицательный знак. Ты рисуешь на наших страницах всякую ерунду восклицательный знак, - надрывалась Грамматика.
- Почему вы так напали на меня? Разве Сережа Петькин или Люся Карандашкина учатся лучше?
- Пять двоек! - крикнули хором учебники.
- Но ведь я сегодня приготовил уроки!
- Сегодня ты неправильно решил задачу!
- Не усвоил зоны!
- Не понял круговорота воды в природе!
Больше всех кипятилась Грамматика.
- Сегодня ты не повторил безударных гласных восклицательный знак. Не знать родного языка тире позор запятая несчастье запятая преступление восклицательный знак.
Терпеть не могу, когда на меня кричат. Тем более хором. Обижаюсь. Вот и сейчас я очень обиделся и ответил, что как-нибудь проживу и без безударных гласных, и без умения решать задачи, и тем более без этого самого круговорота.
Тут мои учебники онемели. Они смотрели на меня с таким ужасом, как будто я в их присутствии нагрубил директору школы. Потом они стали шептаться и решили, что меня нужно немедленно, как вы думаете - что? Наказать? Ничего подобного! Спасти! Чудаки! От чего, спрашивается, спасти?
