Борис Житков - Под водой
- Четыре часа, - сказал он, но так напряженно спокойно, что все поняли, как он боится.
- Ну еще на час... - начал было механик. Он хотел сказать "на час хватит воздуху", но спохватился, боясь волновать команду. Но все поняли, что если не спасут их, если не найдут и не вытащат, то вот всего этот час и остается им жить.
Тяжелый вздох пронесся над кучкой людей.
- Что ж капитан? - с нетерпеливой тоской сказал механик. Он раздражался и терял присутствие духа.
- Ну что капитан? - сказал задумчиво минер. - Что капитан? Что он может сделать, капитан?
Мичман стоял, красный, опершись о переборку, и все смотрел на свой браслет, как будто ждал срока, когда придет спасенье.
- Ведь мы через час задохнемся. Эй вы, - раздраженно сказал механик по-английски и дернул мичмана за руку, - пойдите скажите капитану, что остается час, идите сейчас же.
Но в это время сам капитан показался в проходе. Он был бледен как бумага, и лицо при свете электрической лампы казалось совсем мертвым. Его не сразу узнали и испугались, откуда мог взяться этот человек. Только черные глаза жили, и в них билась боль и решимость.
Все смотрели на него, но никто не ждал приказаний, все забыли об опасности, глядя на это лицо.
- Я пришел вам сказать, - начал капитан, - что я, я виноват во всем. И не по оплошности, а по шалости, вы сами это знаете, поднырнул - не надо было. Убейте меня.
Он держал за ствол браунинг и протягивал его рукояткой вперед.
- Что вы, что вы! - раздались голоса из команды, - еще, может, спасут! А не то уж вместе как-нибудь.
Капитан с минуту глядел на команду твердыми, горящими глазами. Затем круто повернулся и пошел назад. Мичман побежал вслед за ним.
- Капитан, не беспокойтесь... - начал было он.
Но в лице капитана не было беспокойства.
- Вот возьмите, - сказал он, передавая мичману судовой журнал, - и пишите дальше.
- Приказаний никаких?
- Я советую людям лечь и не двигаться, тогда надольше хватит воздуху. Может быть, дождутся помощи, нас хватятся. Берегите воздух. Пишите, пока будет можно. Ступайте.
Мичман вышел и передал распоряжение капитана. Все молча разошлись и легли.
Мичман сел за стол, раскрыл журнал.
"...20 июня 1912 года в 2 часа 40 мин. полудни, прочел он написанное рукой капитана, я, лейтенант Я., командир подводной лодки No 17, из мальчишеской шалости, вместо того, чтобы обойти стоящий в порту пароход, нырнул под него и, не успев подняться, сел на липкий грунт, чем и погубил 13 человек экипажа. Для спасения пытался...". Затем шло описание попыток раскачать лодку и замечание, что команда вела себя геройски, не упрекнув его ни словом и не выйдя из повиновения.
"4 ч. 17 мин., написал мичман, принял журнал от лейтенанта Я. Команда лежит по койкам".
"4 ч. 29 мин. над нами быстро прошел винтовой пароход".
"4 ч. 40 мин. застрелился лейтенант Я. в своей каюте. Прилагаю его записку:
"Я не имею права дышать этим воздухом".
"5 ч. 10 мин. задохся машинист Семенов. Не могу писать и передаю журнал минному..."
"5 ч. 12 мин., писал минер, что-то скребнуло по корпусу судна. Команда задыхается, не могу встать. Что-то...".
Но тут запись прервалась неровным росчерком внизу; очевидно, перо вывалилось из рук писавшего.
А наверху два миноносца тащили по дну проволочный канат, концы которого были привязаны к их кормам. Железная петля тянулась по дну и шарила подводную лодку. С торгового парохода сказали, что видели перископ справа, потом он исчез и снова не показался. Сказали, когда уж по всему порту разнеслась весть, что No 17 с маневров не вернулся.
Миноносцы быстро шарили по всему порту, другая партия искала в море по пути эскадры, пока не дали знать с торгового парохода. Миноносцы бросились в указанное место, все знали, что каждая минута может стоит жизни людей.
На миноносце закричали, когда увидали, как натянулся проволочный канат, задев за лодку. На берегу толпа с напряжением следила за работой миноносцев и радостно загудела, услышав крик. Канат вывернул лодку из ее липкого гнезда, и она всплыла на поверхность. Спешно заработали мастеровые, раскупоривая этот железный склеп. Врачи бросились спасать: все уже было приготовлено. Не привели в себя только троих, среди них и мичмана. Странно было слышать, как часы все тикали на мертвой руке.
