Чудовище лощин - Эндрю Питерсон
В западной части города, вдали от моря, дома расступались; во дворах виднелись небольшие садики, где росли яблоки, багруши и клепенсины; под деревьями, лениво виляя хвостами, лежали огромные псы. К чужакам они относились гораздо радушнее, чем их хозяева. Те собаки, которые не лежали на лужайках, тяжело дыша бегали в полях, где паслись козы и лошади.
Бонифер въехал на холм на окраине города. Переулков там не было вовсе, дома стояли далеко друг от друга, а булыжная мостовая закончилась. Старик натянул поводья и повернулся к пассажирам с широкой, от уха до уха, улыбкой. Джаннер невольно улыбнулся в ответ.
Бонифер широко раскинул руки, молча указывая окрест. Дети встали посмотреть на расстилающийся перед ними зелёный мир. Джаннер никогда не видел столько оттенков зелени: тёмно-зелёные рощи, яркие сады, полные зрелых фруктов, холмы, напоминающие поросшие травой животы спящих великанов – и всё это испещрено домами, амбарами и оградами. Джаннер уже видел окрестности города с крыши зала совета, но теперь, оказавшись среди холмов и долин, он прочувствовал живую красоту этой земли. Ему здесь очень нравилось.
– Вон он. – Подо, прищурив глаз, притянул Лили к себе и указал рукой. – Вон туда мы едем. Трубный холм.
Дорожка круто шла под уклон и пересекалась с другой дорогой, пошире. Эта другая дорога тянулась вдоль звонкого ручья и исчезала за очередным холмом, где от неё отходила тропа, которая вела через каменный мост над ручьём. Дальше тропа взбегала вверх по холму, вилась вокруг старых деревьев, сгибающихся под тяжестью плодов, мимо маленького водопада, который с плеском вырывался из-под валуна, и заканчивалась на широкой ровной лужайке перед домом.
Дом был больше, чем ожидал Джаннер, но казался таким же уютным, как их старое жилище в Глибвуде. Большие окна выходили на цветущую лужайку. У западной стены стояло дерево, достигая высоты второго этажа; даже издалека Джаннер разглядел, что оно вросло в дом, совсем как в Твердыне. Над крышей поднималась широкая труба, и клубы дыма летели над лощиной, словно приветствуя гостей.
– Ты здесь выросла, мама? – спросила Лили.
– И я, и твоя бабушка.
– Так точно, – произнёс Подо. – Немало времени провёл я в этом саду, спрашивая у вашего прадедушки разрешения поухаживать за вашей бабкой.
– Я слышала другое, – с иронической улыбкой ответила Ния.
– Это что же?
– Что упрашивать тебе приходилось мою мать.
– Ха! Да она полюбила меня с первого взгляда, как только увидела моё прекрасное мужественное лицо! – И Подо принял позу, которая, очевидно, казалась ему прекрасной и мужественной.
– Воистину! Разве могло быть иначе? – воскликнул Бонифер, улыбнувшись, и лошади перешли на рысь.
Когда повозка въехала на мост, Джаннер увидел стоящий у ручья камень. Надпись на нём гласила:
ТРУБНЫЙ ХОЛМ
ПОСТРОЕН В 348 ГОДУ ТРЕТЬЕЙ ЭПОХИ
ДЖАНИБЕРОМ ИГИБИ
(насколько нам известно)
По краям моста горели фонари; ещё несколько штук стояли вдоль дороги, ведущей к дому. У Джаннера что-то затрепетало в животе. После девяти лет, проведённых в Глибвуде, под пятой Клыков, после жизни в лесном замке Пита, после долгого путешествия в Кимеру и стремительного отплытия за море он наконец обрёл дом. Мальчику так страстно хотелось найти приют, что у него даже мелькнула мысль: о чём же мечтать теперь?
Анниера была прекрасным сном, а Трубный холм находился прямо за следующим поворотом дороги. Джаннер надеялся однажды увидеть Сияющий Остров, но если бы ему до самой смерти пришлось прожить в Зелёных лощинах, где в изобилии растут фрукты, шелестит зелёная трава и нет ни одного Клыка (не считая Кальмара, разумеется), он бы не стал возражать. Джаннер ничего не желал, кроме интересных книг, мягкой постели и дружеского круга.
– Добро пожаловать домой, – сказал Бонифер.
Он выбрался из экипажа, поправил лацканы сюртука и подал руку Ние. Подо спрыгнул и высадил Лили; братья и Оскар вылезли следом и остановились на лужайке перед домом.
По обе стороны большой деревянной двери горели фонари, в горшках на крыльце росли жёлтые цветы. Дом казался старым, но был ухожен и не заброшен.
– С тобой всё хорошо, деда? – спросила Лили.
– Так точно, внучка. – Подо шмыгнул носом и вытер глаза. – Просто от пыли на слезу прошибло.
– Да, меня тоже… от пыли, – сказала Ния. Она обняла отца и первой шагнула за порог. – Теперь у нас будут новые воспоминания, папа. Детям надо показать их комнаты, Оскару – рассказать, что на ужин… ну а мне хочется посидеть у огня с Бонифером и послушать его историю. Но сначала мыться. Мы все пропахли рыбой и потом.
Джаннер шёл, внимательно разглядывая ступеньки, крыльцо, гладко вытертые места на входной двери, узоры на цветочных горшках; ему хотелось запомнить всё, чтобы на досуге записать. Отчего-то мальчику казалось важным передать внукам повесть о прибытии Игиби в Трубный холм во всех подробностях, вплоть до лёгкого осеннего ветерка и запаха медуницы.
Джаннер последним шагнул через порог и вошёл в свой новый дом.
Он сразу увидел камин. Камин был размером с его комнату в старом глибвудском доме (хотя, конечно, уступал камину в Кимере). По красивой кладке взгляд взбегал к высокому потолку, где балки переплетались с живыми ветвями дерева, покрытыми листвой. На ветках даже висело несколько жёлтых яблок.
У очага лежала огромная шкура, такая мягкая и толстая, что ноги Джаннера ушли в мех по щиколотку. По обе стороны камина до самого потолка поднимались книжные полки, и Оскар уже взбирался на лесенку, чтобы изучить их содержимое. Подо перестал грустить и сразу же устроился в кресле у огня, попыхивая трубкой.
В дальнем конце комнаты стоял длинный обеденный стол, а в открытую дверь виднелась кухня, полная горшков, сковородок и корзин с овощами. На плите свистел чайник. Ния с чашкой в руках стояла рядом с молодой женщиной в простом коричневом платье и фартуке. Женщина держала на руках девочку лет трёх. Ния представилась, погладила малышку по голове и весело рассмеялась каким-то словам женщины.
– Отличный
