Вадим Селин - Расписание свиданий

А теперь ничего этого нет. Все рассыпалось…

Что будет дальше, я не знаю. Наверное, ничего не будет.

После расставания с Маратом я находилась в странном и неприятном состоянии. Постоянно была подавлена, меня ничто не радовало, казалось, что умер кто‑то близкий и я пребываю в глубоком трауре, хотя формально никто не умирал. Умерли только наши отношения. Но это еще страшнее. Мне не верилось, что закончилось все именно так — мы не поняли друг друга. Такое впечатление, будто нас кто‑то сглазил. А может, мы сами себя «сглазили» своей глупостью. Как говорится, нашла коса на камень. Оба с характерами…

Я ничего не могла понять, точно все происходило не со мной, а с кем‑то другим. Происходящее мне совсем не нравилось…

Я была в глубоком шоке. Потрясении.

Вторым событием являлось то, что я уволилась со спасательной станции № 5. Именно для этого я отправилась на работу после того решающего разговора с Маратом.

С работой рассталась легко. Вернее, я не испытывала никаких эмоций, когда подошла к начальнику и сообщила, что ухожу. Я что‑то ему говорила, объясняла и не слышала своих слов, его слов я тоже не слышала. Кажется, он просил меня не уходить и говорил что‑то о ценных работниках. Я же находилась где‑то далеко отсюда, общалась с ним на автопилоте. Момент прощания не помню. Может, я просто ушла, а может, всплакнула. Не знаю.

Ушла с работы я для того, чтобы не видеть Марата. Кроме того, тогда, у лавочки, я пообещала, что он меня больше никогда не увидит. Вот и сдержала свое слово. Интересно, он удивился, когда пришел к себе на работу, посмотрел в сторону спасательной вышки и увидел там не меня, а нового работника — напарника Артема или Романа? У моих бывших коллег я ничего не спрашивала. Зачем это нужно? Только раны бередить. С Артемом не встречалась и не переписывалась. Но я помню его взгляд, когда сказала, что больше не буду с ним работать. И никогда этот взгляд не забуду.

Уходом со спасательной станции я оградила и Марата от себя, и его от меня. Я прекрасно знаю свой характер — если бы осталась, бинокль непременно поворачивался бы в сторону проката плавсредств, я наблюдала бы за Маратом целый день и испытывала бы самые ужасные чувства. Человек, который еще вчера был родным, сегодня тебе уже никто. Не можешь к нему ни подойти, ни позвонить, ни помахать рукой. Это жутко.

Одним словом, так закончились наши отношения с катамаранщиком.

Первые дни мне не верилось, что это правда, но, когда я часами смотрела на молчащий телефон, который за последние несколько дней не выдал ни одного нового сообщения от Марата, стала осознавать, что действительно нашей дружбе пришел конец.

Может быть, кто‑то подумает, что я почувствовала себя легко и свободно, что освободилась от каких‑то обязательств, но это совсем не так. От того, что теперь мне не придется ждать встречи с Маратом, легче не становилось. Когда ждут кого‑то — значит, люди вместе, а когда никого не ждут — значит, они уже не принадлежат друг другу. Лучше ждать.

Я бы ждала Марата. Ни с кем другим не дружила бы. Я же знаю себя. Я преданная. Очень. И быстро привязываюсь к людям. Если бы было нужно, я бы ждала его всегда, но теперь не буду его ждать, потому что мы не поняли друг друга. Марат не захотел меня выслушать и понять. Он вел разговор только в свою сторону. Не буду утверждать, но, может быть, он по‑настоящему поверил в то, во что хотел верить? Может, ему самому легче расстаться, чем накладывать на себя обязательства по отношению ко мне? Этого я уже никогда не узнаю. А хотелось бы. Интересно.

Я почти не ела, не пила. В душе было опустошение, безразличие ко всему происходящему, постоянно хотелось спать, то есть находиться в состоянии забытья. Очень повезло, что мама была занята предстоящей свадьбой теть Томы с полтергейстом и не обращала на меня почти никакого внимания. Она веселилась, целыми днями болтала по телефону, планировала, что наденет на праздник, и не знала, что в моей жизни случилась настоящая трагедия и какие чувства испытываю я, ее дочь. Но я даже была рада этому, потому что мама попросила бы рассказать обо всем. А я не хотела ничего вспоминать, заново все переживать, мысленно возвращаясь в день, который отпечатался в памяти до конца моей жизни.

Меня не покидало стойкое ощущение бреда. Я понимала, что произошли и происходят вокруг меня какие‑то события, но не осознавала до конца смысл того, что случилось. Вспоминала каких‑то людей, с которыми познакомилась лишь недавно и которых прежде не было в моей жизни. И не верила, что все они тем или иным образом связаны с исчезновением радости в моей душе.

…Как‑то раз ко мне в комнату заглянула мама и доложила:

— Эй, Полина, там к тебе какая‑то девушка пришла.

— Какая девушка? — без энтузиазма спросила я. — Фулата?

— Что я, Фулату не знаю? Нет, другая какая‑то. Выйди. Она во дворе сидит.

Я встала с кровати и отправилась во двор. Честно говоря, мне было неинтересно, кто там пришел. Я как будто утратила вкус к жизни. Несла траур по умершей дружбе…

На скамейке в тени инжира сидела Катя.

— Привет, — поздоровалась я, почему‑то ничуть не удивившись ее приходу.

— Привет. Ты не удивляешься, что к тебе пришла я?

— А чего удивляться? — безразлично пожала я плечами. — Пришла и пришла. Спасибо.

— М‑да, — протянула привлекательная брюнетка, которая не так давно хотела расстаться с жизнью из‑за негодяя. — Я долго тебя не задержу. Для начала я хотела бы поблагодарить тебя за спасение. Если бы ты тогда не заплыла в море, я лежала бы сейчас на дне. То, что ты сделала, неоценимо.

— Не стоит, — снова пожала я плечами и сказала по привычке: — Это моя работа, — и, немного помедлив, поправилась: — Была.

— Грустно, что все так получилось, — вздохнула Катя. С того дня, как я ее спасла, она прямо расцвела. Наверное, помогла дружба с Артемом. — Мы обе пострадали от Васи. Как и другие девчонки.

— Это ты пострадала, а я нет, — покачала я головой. — Раз уж Артем тебе обо всем рассказал, значит, мы можем открыто говорить. Так вот, Вася в моем разрыве с Маратом совершенно ни при чем. Он только помог открыть то, что копилось в наших душах.

— И это ты называешь «ни при чем»? Как раз‑таки очень даже при чем! Если бы он не поцеловал тебя, ничего этого не было бы. Ты бы сейчас не сидела со скорбным лицом, а стояла бы на спасательной вышке и осматривала в бинокль пляж, спасала бы таких дурочек, как я.

— Нет, мы бы нашли другой повод поругаться. Хотя, конечно, Вася тут роль сыграл… Поцеловал меня без спроса. Но что взять с маньяка?

— С какого маньяка? — поразилась Катя, с интересом рассматривая наш сад‑огород.

— Ну, Вася же маньяк. Ты что, не знала? О нем по телевизору передавали.

— О Васе? — еще больше изумилась Катя.

— Ну… Сказали, что из тюрьмы Малых Якорей сбежал преступник. Я сопоставила некоторые факты и поняла, что преступник — он, — с уверенностью заявила я и уточнила: — Маньяк.

— Он, конечно, неприятный тип, но никакой не преступник, — не согласилась Катя.

— Это еще почему?

Девушка растерялась:

— Не верится что‑то… Ладно, забудем Васю. Я хочу тебе кое‑что интересное предложить.

— Что?

— Работу.

— Работу? — удивилась я, выказав хоть какую‑то эмоцию впервые за последние несколько дней. — Что за работу?

Катя красивым жестом поправила волосы и объяснила:

— Я же сюда на лето отдыхать приехала. И так получилось, что домик мне сдает семья парня, который работает дрессировщиком в вашем местном дельфинарии. Мы с ним иногда болтаем, когда вечером во дворе встречаемся. Бывает, сидим, чай пьем, телевизор смотрим. Приятный парень. Ненавязчивый такой, спокойный, без всяких замашек. В общем, вчера я сказала ему, что у меня есть хорошая знакомая, которая отлично плавает, любит дельфинов, море. (Это мне Артем сообщил, когда мы разговаривали.) А у них как раз освободилось место — его помощник перешел на более высокооплачиваемую работу, замену пока не нашли. Так что если хочешь, можешь поработать в дельфинарии. Будешь дельфинов кормить, за водой следить после представлений, смотреть, чтобы там разные игрушки не плавали, которые посетители бросают. Денис говорит, что один раз даже смертельный случай был — дельфин игрушку проглотил и задохнулся. Короче говоря, работа непыльная и в твоем вкусе. Дельфины для тебя — самое то.

Я задумалась. Дельфины — это моя слабость. Прежде о работе с ними я могла только мечтать. А теперь перспектива этой работы вполне реальна. Еще не верилось, что ко мне в гости пришла едва знакомая девушка и протягивает руку помощи. Вот что значит человеческая доброта, сочувствие. Друзья, даже едва знакомые, познаются в беде. Но уже конец августа, какая новая работа? Я так Кате и сказала:

— Большое спасибо за заботу, я тронута… Но ведь август вот‑вот закончится. Мне в школу. Какая работа? Только приду, а через пару дней уволюсь? Людей подведу… Я так не могу.