Василий Смирнов - Зина Портнова
Завьюженный лес молчал и казался Зине загадочным, таинственным. Дул легкий ветерок. Голубое небо было чистым. Краешек красноватого солнца, еще видимый над макушками деревьев, медленно опускался. Подпольщики выстроились в шеренгу. Из группы партизан вышел уже знакомый ребятам пожилой человек с короткой бородкой и негромко спросил:
- Юные мстители! К присяге готовы?
От шеренги, по-военному чеканя шаг, отделилась Таня и ответила за всех:
- Готовы!
Она первая произнесла слова присяги и встала в строй. Один за другим выходили юные подпольщики. Снова и снова в шероховатой лесной тишине звучали взволнованные юные голоса:
- Я, гражданин Советской Социалистической Республики, верный сын белорусского народа, присягаю и клянусь...
Красным отблеском заходящего солнца озарялась заснеженная лесная поляна. Чуть колыхались верхушки елей! Сыпался легкий снежок.
- ...Не пожалею своей жизни для освобождения моего народа от немецко-фашистских захватчиков...
И когда подошла очередь Ромашки, она, самая юная из собравшихся, с пионерским галстуком на шее, повязанным поверх черной шинельки, звонким, дрожащим от волнения голосом произнесла слова присяги.
Ей, так же как и остальным юным мстителям, торжественно объявили, что она зачисляется бойцом партизанского отряда с правом получить личное боевое оружие.
Ромашка встала в общий строй, гордая сознанием, что связана общей клятвой и жизнь ее принадлежит уже не только себе.
После разгрома вражеской группировки под Москвой войска Красной Армии стремились, используя зимний период, развивать наступление на многих участках Северо-Западного и Западного фронтов.
Усиливая сопротивление, стремясь во что бы то ни стало задержать наше наступление, гитлеровцы перебрасывали сюда войска из Франции и Прибалтики. Транспортный поток на железнодорожной магистрали, проходившей через Оболь, в январские и февральские дни был особенно интенсивным. Эшелоны с солдатами, техникой, боеприпасами, цистерны с горючим следовали почти беспрерывно. Шли и встречные поезда, везли исковерканные танки, разбитые орудия, обломки самолетов. Такое же активное движение наблюдалось и на шоссе.
Получив от партизан задание, юные мстители установили на чердаке избы Николая Алексеева наблюдательный пункт. Кто-нибудь из подпольщиков (чаще всего свои, обольские: Митя и Маша Хребтенко, Зоя Софончик), сменяя друг друга, почти непрерывно находились у слухового окошка, следя за железной дорогой.
Для уточнения их данных Ромашке было поручено побывать на станции и о результатах наблюдения сообщить через связного Тане или Володе. Все сведения концентрировались у них и передавались партизанам, а затем в штаб армии фронта.
- Схожу к бабушке, - предупредила Зина сестренку и "братьев-разбойников". А сама кратчайшим путем, по тропинке через замерзшую речку, отправилась в станционный поселок.
Она подошла к станции, когда, громыхая и пуская седые облака пара, со стороны Полоцка прибыл длинный эшелон с войсками. Полицейские, охранявшие станцию, и гитлеровцы не обратили внимания на девчонку в черной шинельке, повязанную серым вигоневым платком, проскользнувшую, пользуясь суматохой, на перрон и быстро обошедшую весь состав - от паровоза до конца. На перроне толпились вражеские солдаты. Многоголосо звучала чужая речь.
"Тридцать две, - мысленно повторила Зина отмеченное количество теплушек и медленнее прошлась обратно по платформе, стараясь определить, сколько примерно солдат в каждой теплушке и к какому роду войск они принадлежат. Пехота. - пришла она к заключению. - Солдаты в чистом обмундировании, не утомленные, очевидно, следуют на фронт".
Она благополучно выбралась на станционную площадь. Возле стенда, оклеенного разными приказами, цветными плакатами с изображением Гитлера, она должна была встретиться со связным и передать сведения. Зина осторожно огляделась: у стенда - никого. Она сделала вид, что внимательно знакомится с фронтовой сводкой, извещавшей о больших успехах германских войск и о том, что начавшееся контрнаступление Красной Армии под Москвой уже выдохлось.
С плаката на Зину смотрел улыбающийся Гитлер. Он словно злорадствовал, что к ней никто не подходит. Зина с отвращением взглянула на ненавистный портрет. Ведь это он, Гитлер, лишил ее с сестренкой возможности жить вместе с отцом и матерью в родном доме, учиться в школе. Это он залил кровью белорусскую землю, погубил тысячи советских людей. Не в силах сдержаться, Зина протянула руку и надорвала сверху край плаката. "Ветром сорвет", подумала она и тут же, скосив глаза в сторону, заметила: у разрушенного сарая стоял человек с белой нарукавной повязкой и глядел в ее сторону. А ветер уже трепал обрывки плаката. Похолодевшая от страха Зина не сразу заметила, что возле нее вырос какой-то парень в ватнике и заячьей ушанке. Грубо подхватив Зину под руку, парень громко произнес:
- Заждалась, моя милашка. Ну-у пошли... - Обняв Зину за плечи, он крепко прижал ее к себе. Зина попыталась вывернуться, но услышала торопливый шепот: - Дуреха! Меня же Таня послала.
Когда они поравнялись с полицейским, парень небрежно похвалился:
- Моя зазноба, Алесь! Капризная до чертиков! - и быстро провел Зину мимо.
За сараем, оглядевшись по сторонам, выдохнул:
- Кажется, пронесло. - И тут же потребовал: - Ну, быстро давай сведения! Неразумная ты еще какая!
Так произошла встреча Ромашки со связным Ванюшей, взявшим себе подпольную кличку Добрыня.
Поздним вечером возле Зуи, на отшибе села, остановились два паренька.
- Подождем его здесь, - прошептал один, и они, маскируясь, прилегли в снег.
Тот, кого они ждали, почему-то запаздывал, хотя должен был явиться раньше их. Они лежали довольно долго и, окончательно продрогнув, поднялись со снега. Пригнувшись, направились по глубокой снежной целине к видневшемуся невдалеке железнодорожному полотну.
Вечер выдался темный, луны не было, облака низко нависли над полем, мела поземка. Перед спуском в кювет ребята замаскировались в снегу, прислушиваясь.
- Чу, идут!
Часовые, охранявшие путь, - а их было тоже двое, - стуча коваными ботинками по шпалам, прошли мимо. А со стороны Полоцка уже доносился грохот приближающегося состава. Один паренек скатился в кювет. Оставшийся наверху махнул ему рукой: все благополучно!
Тогда паренек вылез из кювета, поднялся на полотно и прижался к рельсу...
Уже был заметен изогнувшийся серпом на повороте колеи длинный состав. Светились огоньки в теплушках воинского эшелона.
Приладив мину к рельсу, паренек сполз обратно в кювет. На четвереньках, торопливо работая локтями, ребята поползли к спасительному кустарнику. Тяжело дыша, снова залегли, прислушиваясь. Но в чем дело?! Вот паровоз достиг места, где была установлена мина, и... прошел дальше. За ним, громыхая, проследовали теплушки.
- Не взорвалась!
Ничего не понимая, они все еще ждали, дрожа от возбуждения и холода. Вскоре на Витебск проследовал новый воинский эшелон. Взрыва опять не последовало.
Дня через два юные мстители собрались в деревне Мостище, в избе сестер Дементьевых, которые жили только с матерью. Их отец, бывший председатель колхоза, воевал на фронте.
Подпольщики расположились в большой горнице, заставленной старой мебелью.
- Важное задание прервать движение по железной дороге мы не выполнили, - строго сообщила Фруза.
В избу вошел немного запоздавший Федя Слышенков. Сел позади всех в углу.
- А кому оно было поручено? - спросил Николай Алексеев.
- Операция была поручена Евгению Езовитову, Мите Хребтенко и Феде Слышенкову. Может быть, начнем с тебя, Федя? Говорят, ты так и не явился на место встречи?
Тяжело ступая, Федя подошел к столу и вынул из кармана массивный черный, с круглым барабаном, наган.
- Я пришел... Вот мой свидетель! A трусом меня никто еще в жизни не называл.
Только теперь ребята заметили, что лицо у него вспухшее, в кровоподтеках.
- Почему ты не пришел к ребятам? - спросила Фруза.
- Я пришел первым, - упрямо повторил Федя. - Моя задача была обеспечить безопасность. Я обеспечил.
Выяснилось, что Федя нарвался на полицейского.
- И ты, что же, подрался с ним и отнял наган? - недоверчиво спросил Володя.
Федя резко повернулся к нему.
- Полицай задержал меня, угрожая наганом. И я пошел с ним, чтобы отвести от ребят, которые с минуты на минуту должны были подойти. Пошел, чтобы не сорвать наш план диверсии.
- А полицай? - спросила Маша Дементьева.
- Когда отошли подальше, я его... ликвидировал.
- Убил? - Глаза у Зины испуганно расширились.
- Да, и закопал в снегу.
"Он убил человека. А что, если и мне тоже придется убивать? Смогу ли? Убить человека! Как, наверно, это страшно!" - думала Зина.
- Почему не последовал взрыв - мы ответить не можем, - прерывая тяжелую паузу, за себя и за Митю ответил Евгений. - Спрашиваете, по чьей вине? Очевидно, ответить может только господь бог.
