Кэти Кэссиди - Черри влюбилась
Я закусываю губу. Если Ханни хочет убедить меня, что её папа лучше моего, то зря старается. Лично я вижу в Греге пустого самовлюблённого типа, для которого работа важнее собственных дочерей. Ханни, судя по всему, не желает снимать розовые очки. Правда, надо отдать должное, она любит своего отца.
– Послушай, Ханни, – осторожно говорю я, – я тебе неприятна, понимаю, но между нами есть кое-что общее. Ты потеряла близкого человека, папу, я – маму, и это тяжело, очень тяжело.
Ханни корчит гримасу.
– Ко мне это не относится. И вообще, что значит – потеряла? – язвительно произносит она. – Положила не туда, забыла где-то, как зонтик? Я прекрасно знаю, где мой папа, он вовсе не потерялся, и нет у нас с тобой ничего общего!
В груди у меня растекается боль, и я упрямо вздёргиваю подбородок, чтобы не выдать своих чувств. Ханни знает про мою маму, конечно знает, но ей плевать. И нам действительно не найти общего языка, это ясно как день. Окажись мы после кораблекрушения на необитаемом острове, она, наверное, бросилась бы в воду и поплыла в открытый океан, лишь бы не находиться рядом со мной. Я встаю с травы – голова гордо поднята, щёки горят. Внутри клокочут злость и обида, но Ханни показывать этого нельзя. Я и не покажу.
– Черри?
Я смотрю на неё в упор, ожидая очередного оскорбления.
– Сожалею, что так случилось с твоей мамой, – тихо произносит Ханни. – Не считай меня законченной стервой.
От изумления у меня расширяются глаза, я теряю дар речи. Неужели я только что обнаружила щель в неуязвимой броне Ханни? Может, она всё же не бессердечна и ещё есть надежда?.. Впрочем, нет.
– Ничего личного, поняла? – уточняет Ханни. – Просто хочу, чтобы для тебя это не было секретом. Так будет лучше для всех. В общем, моя мама просто использует Пэдди, хочет заставить папу ревновать. Ну вот… теперь ты знаешь. Нам ни к чему пытаться стать подругами, потому что, вероятнее всего, через неделю тебя в этом доме уже не будет.
Я разворачиваюсь и ухожу прочь.
XVIII
Я не видела Шэя целую неделю – точнее, не встречалась наедине. Это хорошо и правильно, хотя сердце моё думает иначе.
Первые две ночи я провела без сна, ожидая услышать стук в дверь кибитки. Шэй не появился ни тогда, ни потом. И вот я говорю себе, что это к лучшему, перестаю ждать и надеяться, ведь у нас всё равно нет будущего. Так и положено.
Когда же Шэй попадается мне на глаза – например, заходит за Ханни, нежится на солнышке в гамаке или запросто садится с нами ужинать, – в меня словно вонзается острый нож. В животе всё переворачивается, в висках стучит, и я спешу отвернуться, пока весь мир не узнал, что я влюбилась в парня сводной сестры.
Я представляю, как Ханни сидит у окна в своей башенке, перекинув через плечо длинную косу, и ждёт, ждет. Сначала я думала, она ждёт прекрасного принца, Шэя, а теперь понимаю, что это совсем другой человек, ухоженный, элегантный, но вечно далёкий и недосягаемый. Ханни ждёт отца, который не вернётся домой. Она живёт в мире фантазий, и это знакомо мне, как никому другому, ведь я и сама обитала в нём довольно долгое время. Я так глубоко погрузилась в грёзы и выдумки, что не замечала реальной жизни. Сейчас, однако, у меня впервые есть настоящее, в котором стоит жить, за которое стоит бороться, и я не буду ставить его под угрозу только из-за того, что мне понравился не тот мальчик.
Я много думала, крутила так и эдак, но ответ всякий раз выходит одинаковый. Запасть на парня, у которого есть подружка, скверно само по себе, а если эта подружка вдобавок твоя новая сводная сестра, считай, вот-вот разразится третья мировая война. Я ненавижу чувство вины, ненавижу ожидание и особенно – тоску по мальчику, который для меня недоступен. Пора взять ситуацию под контроль.
Я приняла решение. Хватит полуночных историй, основанных на моём прошлом. Я больше не стану оживлять воспоминания, и мальчик со светлой чёлкой не будет слушать меня, перебирая струны синей гитары. Я вообще прекращаю сочинять и фантазировать. Не самый удачный план.
Между мной и Шэем Флетчером всё кончено. Хотя это громко сказано – между нами ничего и не было.
Когда Шэй наконец заглядывает в кибитку несколькими ночами позже, я собираюсь с духом. Он стучит в дверь, барабанит в окошко.
– Черри, это я! – шёпотом зовёт он. – Ты не спишь?
Фред скулит, тявкает и рвётся наружу, но я крепко держу его за ошейник и накрываюсь одеялом с головой. Тихо и неподвижно лежу, пока стук не прекращается. Заслышав удаляющиеся шаги, я начинаю реветь и в слезах засыпаю.
Утром я выхожу из кибитки и вижу клочок неотбеленной бумаги, приколотый к ветке вишнёвого дерева над моей головой. Я протягиваю руку, снимаю и разглаживаю послание. Растёкшейся чёрной ручкой на обрывке бумаге коряво выведены три строчки:
Шёлковое кимоноТрепещет в ветвях.Аромат жасмина и слёз.
Сердце замирает, на щеках выступает румянец. Шэй Флетчер. Я опускаюсь на ступеньки. Разве друзья оставляют на ветке записки с японскими трёхстишиями, да ещё посреди ночи? Вряд ли. Вина и надежда переплетаются во мне, но на смену им приходит решимость. Ну почему, поступая правильно, чувствуешь себя так паршиво?
Думаете, Шэй Флетчер исчез из моей жизни? Куда там. Теперь я повсюду натыкаюсь на него. То он вместе со всеми смотрит фильмы в гостиной, расположившись на мягком диване, то на ночь глядя делает себе бутерброды в кухне, то качается в гамаке в обнимку с гитарой…
– Где ты была? – тихо спрашивает он, когда мы пересекаемся в первый раз. – Я заходил к тебе ночью, но не застал.
– В кибитке, – отвечаю я, не смея поднять глаз.
– Наверное, крепко спала, – в голосе Шэя появляется надежда. – Надо было стучать громче.
– Я не спала, – еле слышно произношу я. – Просто… из нашей дружбы ничего не выйдет. И вообще, разве друзья пишут друг другу стихи?
Шэй коротко выдыхает, вздувая светлую чёлку.
– Какие стихи? – деланно удивляется он.
– Да ладно, я знаю, что это ты оставил записку. Больше некому.
– Стихи тебе не понравились?
– Этого я не сказала. Очень понравились. Я о другом. Мы не можем быть друзьями.
– Не можем?
– Нет. Шэй, я серьёзно. Пожалуйста, держись от меня подальше.
Я жду, что он станет возражать, спорить, уговаривать меня, но Шэй лишь грустно улыбается и смотрит на меня с упрёком, как если бы я сделала что-то гадкое – подожгла его любимую чёрную шапочку или прилепила к чёлке жевательную резинку.
К счастью, Ханни никогда не оставляет Шэя надолго одного. Она безмолвно вырастает у него за спиной, точно акула.
– Идём, – командует она, – у нас дела. Ханни уводит Шэя, решительно взяв его под руку.
И всё равно избегать встреч не получается. Даже днём, когда Шэй вроде бы должен работать в мореходном клубе у отца, он каким-то образом попадается мне на глаза. Мы с близнецами на пляже; я и Скай, радостно визжа, плещемся в волнах, как вдруг откуда ни возьмись мимо на байдарке проплывает Шэй, а за ним тянется вереница шлюпок с туристами в оранжевых спасательных жилетах.
– Привет! – кричит он и вскидывает весло, обдав нас дождём серебряных брызг. Несмотря на яркое солнце, Шэй по-прежнему в своей чёрной шапке. Гитары не видно, хотя не удивлюсь, если она припрятана где-нибудь в лодке.
Я остаюсь в воде, пока его флотилия не скрывается за изгибом залива, а потом отступаю в более безопасное место – растягиваюсь на песке рядом с Саммер, которая читает книгу о балете.
– Этот мальчишка повсюду, – сердито ворчу я. – Так и путается под ногами. У него что, своего дома нет?
– Ты права, Шэй много времени проводит в Танглвуде, – соглашается Саммер. – Можно сказать, всё своё свободное время. Мама иногда шутит, что мы его усыновили.
– Только этого не хватало, – фыркаю я.
– Вижу, на тебя его обаяние не действует, – замечает она, а я вздыхаю, потому что действует, ого-го как действует, и я должна изо всех сил это скрывать.
– Странно, – говорит Саммер. – Обычно Шэй Флетчер облеплен девчонками, как прыщами. Все мои подружки от него без ума. Он добрый, приветливый, любит пофлиртовать. Нет, я, конечно, ничего такого к нему не испытываю, он ведь парень Ханни, но он мне нравится. Шэй умеет так разговаривать, что кажется, для него в этот момент никого, кроме тебя, не существует. Понимаешь, о чём я?
– Нет, – вру я, – не совсем. И почему он возит своих туристов мимо нас? Разве залив не частная территория?
Скай выходит из воды, набрасывает на плечи полотенце и шлёпает к нам.
– Если бы, – с досадой произносит Саммер. – Пляж в муниципальной собственности. Любой может гулять здесь, купаться, загорать и устраивать пикники. Шэй показывает турикам пещеры, это часть его работы. Все туристы рвутся туда на экскурсию.
– Да, пещеры – местная достопримечательность, – подтверждает Скай, плюхаясь на песок. – До них не доберешься на машине или пешком, они отрезаны от берега скалами. Попасть в пещеры можно только по воде через этот самый залив. Контрабандисты свозили сюда свою добычу и прятали её от сборщиков налогов. Неудивительно, что в этих краях процветало пиратство.
