Молли имеет право - Анна Кэри
Мы гуляли уже минут десять, когда Фрэнк вдруг упомянул, что выступал в школьном дискуссионном клубе с речью, касающейся законопроекта о гомруле.
— Хотя вы, наверное, политикой не интересуетесь? — сказал он. — Во всяком случае, большинство девочек не интересуется.
Я, конечно, не особенно интересовалась, но пропустить его предположение мимо ушей никак не могла.
— Поверьте, мне это было бы куда интереснее, если бы я знала, что, когда вырасту, у меня будет право голоса. В смысле, если бы женщины могли голосовать, — бросила я сухо.
— Пожалуй, да, вполне вероятно, — обескураженно ответил Фрэнк. — Я как-то об этом не задумывался.
— А вы что думаете? Об избирательном праве для женщин, я имею в виду, — спросила я: почему-то, уж не знаю по какой именно причине, мне было небезразлично, что он скажет.
— Не представляю, что и сказать, — признался он. — Полагаю, об этом я тоже особо не задумывался.
Я хотела было отпустить едкую шуточку, но потом вспомнила, что до прошлой недели и сама об этом не задумывалась, поэтому выпалила:
— Я лично считаю, что у женщин должно быть право голоса. Почему нет? Несправедливо, что нашего мнения никто не спрашивает, — и, вспомнив, что говорила на прошлой неделе миссис Джойс, добавила: — Мы ведь обязаны соблюдать законы, правда? Но на их принятие влиять не можем.
И в ожидании ответа Фрэнка задержала дыхание. А он, откинув назад свои светлые волосы, только кивнул:
— Полагаю, вы правы.
Я выдохнула. Фрэнк тем временем продолжал:
— Мама как-то сказала, что не может понять, почему у дяди Стивена должно быть право голоса, а у неё — нет. Видели бы вы дядю Стивена, сразу бы поняли почему, — тут он снова рассмеялся. — О, мне сюда.
Мы ненадолго задержались на углу.
— Спасибо, что поймали Лихо.
— А, не стоит благодарности, — ответил Фрэнк и нагнулся погладить мохнатую голову Барнаби.
Лихо, словно осознав, что скоро останется со мной один на один, опять натянул поводок.
— Боже, он и правда сильный малый, — удивился Фрэнк, напоследок ещё раз взъерошив кудрявую шерсть. — А так и не скажешь. Ну, до свидания. Думаю, мы скоро увидимся.
— До свидания, — пробормотала я.
Он взмахнул рукой, вроде как прощаясь, и ушёл. Я некоторое время глядела ему вслед, но Барнаби опять потянул меня в сторону дома, и я отвела его к Шеффилдам.
— Уже вернулись? — воскликнула миссис Шеффилд, которую вызвала горничная, Агнес. Похоже, столь скорое воссоединение с Барнаби её несколько разочаровало. — Надеюсь, с ним не было хлопот?
— Никаких, — соврала я, и это была уже третья убедительная ложь за день. Меня потихоньку начинает беспокоить, как легко ложь слетает с моих губ, даже если это и значит, что я хорошая актриса.
Как бы то ни было, миссис Шеффилд поблагодарила меня, а я настолько погрузилась в роль человека, которому нравится гулять с Барнаби, что едва не предложила делать это и в дальнейшем, но, к счастью, вовремя сдержалась. Потом пошла домой, уселась в столовой и принялась за это письмо. У меня до странности хорошее настроение, уж и не знаю почему — наверное, из-за физической нагрузки: не могу вспомнить, когда я последний раз столько бегала. Надеюсь, это пойдёт мне на пользу.
И всё-таки пора заканчивать: если стану дожидаться, пока расспрошу Филлис, письмо выйдет та ким длинным, что не влезет в конверт и отослать его уж точно встанет недёшево. Впрочем, оно и без того достаточно длинное. Надеюсь, ты не заскучаешь за чтением. На этом прощаюсь.
Пиши скорее!
Да здравствует право голоса для женщин!
Любящая тебя
Молли13 мая 1912 г.
Дорогая Фрэнсис,
спасибо тебе за письмо от 10-го числа. Конечно, твоя школа всегда отличалась от моей: и тем, что находится не в городе, и тем, что в ней нет ни монахинь, ни приходящих учениц. Но я была очень удивлена — и впечатлена, — прочтя, как увлечена «делом» ваша мисс Бриджес. Даже представить не могу, чтобы кто-то из моих учителей принёс в класс суфражистские журналы. Правда, с тех пор, как я в последний раз тебе писала, мне и самой удалось увидеть парочку. И книги — ладно, всего одну. А ЕЩЁ мы с Норой побывали на митинге (хотя услышала я совсем мало) — в общем, столько всего произошло!
Боюсь, письмо снова получится очень длинным. Но ты ведь не станешь возражать? Хотя бы будет что почитать, пока другие играют в хоккей. Какое же всё-таки невезение! Надеюсь, сейчас твоей лодыжке уже легче: уж я-то знаю, что вывихи болят просто невыносимо.
Помнишь то лето, когда мы втроём, я, ты и Нора, зачитывались «Островом сокровищ»[14] и назначили дерево у Норы в саду пиратским кораблём? Я тогда решила соскользнуть с «мачты» по верёвке и неудачно приземлилась: левая лодыжка целую неделю напоминала воздушный шар, я даже ботинок не могла надеть. Хотелось бы верить, что твоя нога не так раздулась. А к тому времени, как вы начнёте репетировать пьесу, она уж точно совсем пройдёт. Мне, конечно, очень жаль, что твоё творение отвергли, но, может быть, это и к лучшему? Попрактикуешься на чужом материале и за следующий год отточишь свой стиль. Раз уж в итоге решили взять другого драматурга, то почему бы и не Шекспира? Я только что прочитала «Гамлета»[15] — просто потрясающе.
В общем, как я и сказала выше, с моего последнего письма произошло очень много интересного. На чём я в прошлый раз закончила? Ах да, я тогда ещё не поговорила с Филлис о том, что
