Альберт Иванов - Записки звездочёта Сириуса
- Во всяком случае, питательно: хлеб и соль.
- И вполне хватает? - тревожно осведомился Сириус.
- При моём-то росте?!
- Ах, при вашем, - потускнел Сириус. - Вам хорошо...
- Да уж лучше некуда...
- Уж чего, наверно, вволю дают - так это воды, - невесело пошутил Сириус. - Пей - не хочу, а?
- Ещё как хочу! - рассвирепел человечек. - Я всю жизнь дело с водой имел, а тут... В день по столовой ложке! - И отчаянно забарабанил кулаками по двери: - Воды! Воды, чёрт вас побери!
Послышались торопливые шаги.
- Уж придётся вам потерпеть, - насмешливо пробубнил в глазок надзиратель. - Ручей на нашем островке совсем обмелел, давно нет дождя.
Человечек бессильно опустился на нары.
- Есть выход, - внезапно оживился Сириус. - Хорошо, что вы мне напомнили. - И таинственно понизил голос: - Слухи ходят. Говорят, будто бы Дождь похищен Тайфуном, и тот его в тюрьму заточил.
- Вот в эту? - с явным интересом спросил человечек и ткнул пальцем в пол.
- В эту, - убеждённо ответил Сириус. - Куда же ещё? Самая надёжная!
- Ну и что?
- Как что! Если его найти, нам бы не пришлось сидеть без воды!
- Ты что ж думаешь, раз он Дождь, - вдруг вскричал человечек, - то тебе из камней воду может делать?! Как же, как же... Держи карман шире! - И уныло добавил: - Тут ещё кое-что нужно...
- Простите, - перебил его Сириус. - Насколько я понял, вам неизвестно, где содержится Дождь в здешней гостинице... извините, тюрьме?
- Опять вы за своё! - взорвался человечек. - Плевать я на эти слухи хотел! Врут!
- Очень жаль, что врут, - печально сказал Сириус и протёр очки. Выходит, я зря рисковал и воровал эту дурацкую лейку. Стыд и позор! Мне семьдесят лет, и я никогда раньше не воровал, не верите?
- Какую лейку? - вздрогнул человечек.
- Вот эту. - Сириус вынул из глубоченного кармана халата жёлтую игрушечную лейку. - Я захватил её сюда на всякий случай. Думал, как-нибудь удастся передать Дождю...
Человечек выхватил у него лейку из рук.
- Когда меня обыскивали, - грустно продолжал Сириус, - то её даже не отобрали. Спрашивается, кому нужна игрушка! А я-то ведь знаю, что она не простая... Да не пробуйте, не пробуйте, вода из неё не польётся. Я уж сто раз пытался... Хозяин нужен! - Он осекся и с изумлением уставился на струю воды, хлынувшую из лейки.
- Дождь! - ликующе вскрикнул звездочёт Сириус и сам себе зажал рот.
Дождь жадно напился и прижал палец к губам:
- Тсс... Теперь за дело.
- Ура! - шёпотом сказал сияющий Сириус.
- Порядок, - заулыбался Дождь.
- А что там слышно о Громе и Молнии? - вдруг спросил Дождь.
- Они скрылись, - ответил звездочёт. - Они уплыли на далёкий затерянный архипелаг.
- "Уплыли, уплыли"... - проворчал Дождь. - А я хоть пропадай...
- Так решили бородачи. На нашем острове оставаться было опасно...
- Какие ещё бородачи?
- Ты что, смеёшься?! - удивился Сириус. - Ты не знаешь бородачей?! Так называют тех, кто против Тайфуна.
- А почему их так называют?
- Да потому, что они поклялись не бриться, не стричься, пока не победят. - Сириус печально улыбнулся. - А как ты думаешь, они вернутся?
- Обязательно вернутся! - сказал Дождь.
И они снова принялись раскачивать камень в стене.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Возвращение
Гром и Молния намертво стиснули мокрые поручни.
Шхуна стремительно неслась по волнам. И самое странное было в том, что на ней не было ни парусов, ни мотора, ни вёсел.
Скрючившись в тесном трюме и крепко зажав карабины между колен, бородачи слушали грозный скрип деревянных балок.
Когда капитан шхуны старик Мануэль отбил полночные склянки, Гром спустился в трюм.
- Друзья! - Голос у него перехватило от волнения. - Утром мы будем у берегов нашей родины.
Все встретили эту весть таким громким, ликующим криком, что из рубки мгновенно примчался старик Мануэль. Он с перепугу решил, что шхуна дала течь.
- Мы долго ждали этого часа. - продолжал Гром. - Почти год прожили мы на чужбине, скрываясь от ищеек Тайфуна, собирая силы. Все вы знаете, что нас ждёт тяжёлая, жестокая борьба. Так поклянёмся же! Свобода или смерть!
- Клянёмся! - последовал суровый многоголосый ответ.
Когда забрезжил рассвет, на горизонте показалась земля, ощетинившаяся тоненькими, как волоски, стволами пальм.
Уверенно лавируя между рифами, шхуна подошла к самому берегу и ткнулась в песок.
- Спасибо, старина, - сказал кому-то Гром, перегнувшись через борт.
Из воды высунулась обвитая водорослями голова с выпученными глазами. Это был приятель Грома - морской Водяной.
- Можешь не благодарить, - буркнул он. - Я не для тебя старался, а для Дождя. А то море мелеет, киты дохнут - кошмар! Пока ты нашего друга не освободишь, лучше не показывайся в любых водах. Утоплю, а сам уйду на пенсию и стану разводить золотых рыбок.
Водяной тут же исчез.
Гром засмеялся и спрыгнул на берег.
Высадка произошла мгновенно.
Последним на берег выбрался капитан Мануэль. Он с тоской поглядел на корабль и быстро зашагал вслед за длинной цепочкой бородачей, углубившихся в плотную стену зелени, отделяющую сушу от моря.
Высоко над головой громко шелестели широкие листья кокосовых пальм и яростно верещали потревоженные птицы.
Когда солнце встало высоко в зените, издалека, с моря, донеслись орудийные выстрелы, и бородачи поняли, что сторожевые корабли обнаружили их шхуну.
Капитан Мануэль снял берет, помолчал и снова надел, отдавая последнюю почесть своему судёнышку. Собственно, на этой шхуне он совершил всего лишь одно плавание - бородачи купили её у одного богатого чужеземца, - но ему всегда было как-то не по себе, когда гибло любое судно, пусть даже обыкновенная рыбацкая лодка. А эта шхуна была для него далеко не обычной. Она доставила его на родину.
И снова - запутанные звериные тропы, безлюдные дикие места, дремучие заросли...
- Быстрей, быстрей, - торопил Гром.
И опять изнурительная духота джунглей. Потрескавшиеся от засухи деревья-великаны, цепкие кустарники, пожухлая трава, цветы, источающие удушливый аромат. И повсюду - лианы, извивающиеся по земле и по деревьям каким-то великаньим, гигантским серпантином.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Ужасная новость
Нет, это поистине был день великих неудач. Несколько месяцев Дождь и звездочёт Сириус делали подкоп, расшатывая во время "зарядки" камни в стене. И наконец он был готов. Но, увы, они выбрались не во двор, как предполагал Дождь, а в кабинет начальника тюрьмы Камер Казематуса. Вот как это произошло.
Камер Казематус мирно ужинал в своём кабинете в окружении своры вышколенных надзирателей. Один держал подсвечник - Камер Казематус обожал рыцарскую романтику и с явным наслаждением поглядывал на причудливые блики, которые трепетали на стенах, сложенных из тесаного камня; другой подливал вино в высокую серебряную чашу с геральдическим гербом: две собаки, дерущиеся из-за кости на червлёном поле; третий разрезал сочный бифштекс; четвёртый рассказывал свежие анекдоты, причём в доступной для начальника тюрьмы форме. А у двери по стойке "смирно" стояли двое часовых со ржавыми старинными секирами, которые, как любил подчёркивать Камер Казематус, являлись свидетелями боевой славы его далёких предков.
- Да, - сытым голосом сказал Казематус, - я бы совершенно не удивился, если бы сейчас расступились стены и показалось какое-нибудь привидение.
В ту же секунду от стены внезапно отвалился тяжёлый камень и с грохотом упал на пол. В образовавшемся отверстии показался Дождь в своём неизменном красном колпаке с пушистой кисточкой.
- Простите, - уныло сказал он, растерянно уставившись на окаменевших от ужаса надзирателей и Камер Казематуса. - Я, кажется, ошибся. - И исчез.
Не успели тюремщики опомниться, как в отверстии показались длинные жилистые руки звездочёта Сириуса.
Он торопливо поднял камень и втащил его за собой на прежнее место, наглухо закрыв проход и чуть не прищемив себе пальцы.
Что тут началось!
Камер Казематус машинально сунул пустую вилку в рот, проткнул себе язык и завизжал от боли. Надзиратель, держащий свечу, запустил её в стену и полез под стол. Наступила кромешная темнота.
Виночерпий забился с бутылкой в угол и, подвывая от страха, вылакал её до дна. А надзиратель, в чьи обязанности входило разрезать жаркое, с сатанинским хохотом стал гоняться за своим начальником, размахивая ножом и вилкой.
Оглушительно зазвенели тупые секиры - ошалевшие от ужаса часовые напали друг на друга...
После этого знаменательного случая двое надзирателей угодили в сумасшедший дом; третьего, того, что с ножом, посадили на пять лет за превышение своих обязанностей; четвёртый подал в отставку; часовых подвергли крупному штрафу за шум на посту; а Камер Казематуса наградили орденом. В специальном приказе, подписанном Апчхибоссом Утриносом, указывалось, что "столь высокая награда пожалована за особую бдительность, проявленную при своевременном задержании опасных преступников при попытке к бегству, а также за тяжёлое ранение, полученное в область языка".
