Владимир Машков - Между А и Б (Здравствуй, Валерка! - 1)
К вечеру забор прямой линией отгородил наш двор от других домов. Довольные своей работой, жильцы расходились по квартирам. Дядя Кузьма весь светился от радости. Наконец-то после месяцев сидения у телевизора и скучных прогулок по парку ему подвернулась работенка, где он смог показать свое умение.
Простились и мы с Семкой. Я сказал своему другу шепотом:
- Надо придумать что-то с забором.
- Ага, - согласился Семка. - Это же стыд - в середине двадцатого века...
- Тихо, - прервал я Семку. - Пока.
ВСЕ ДОВОЛЬНЫ, КРОМЕ...
Утром я так и не придумал, что сделать с забором. А в школе мне было не до забора. События развивались с космической быстротой. Совет дружины присвоил нашему классу первое место в школе. За что? Там было много пунктов, за что. Одним из пунктов был я. Я был, кажется, 12-м или 13-м пунктом.
Вот он, этот пунктик. "За то, что ребята не побоялись взять на перевоспитание трудного ученика Коробухина, от которого отказался 6 "А", вовлекли его в общественную работу и помогли ему исправить все двойки".
Ребята из моего теперешнего класса ликовали.
А Витька Мелюх крикнул:
- Давайте его качать!
Не успел я опомниться, как меня схватили и подбросили к потолку. Я опустился на сильные руки Мишки Зайцева, Тольки Дашкевича и других ребят. Я и не думал вырываться. Гордо и молча я летал от пола к потолку под дружные крики:
- Ура! Да здравствует Коробухин!
Если говорить честно, я люблю славу. Я люблю, чтобы на меня все обращали внимание и шептали за моей спиной: "Это тот самый, ну который... В общем - Коробухин". Я люблю входить в школу и видеть, как почтительно расступаются передо мной малыши. Еще бы, сам Коробухин шествует!
Все переменки я ходил задумчивый и гордо нес бремя своей славы, пока не налетел на Иру.
Я вежливо поклонился ей.
- Как поживаете, графиня?
Но у Иры не было настроения шутить.
- Почему ты не сказал никому, что я и другие ребята из нашего класса тебе помогали?
- Не все ли равно, - примирительно сказал я. - Все помогали. Ты, конечно, больше всех.
- И потом, как ты разговаривал с моей мамой? - гневно сказала Ира. Ее глаза метали молнии.
- Нормально разговаривал, а что?
- Нормально? - Ира вся клокотала. - Так вот, больше я с тобой не разговариваю и не занимаюсь. Все. Хватит с меня. - Она четко повернулась и зацокала каблучками в свой класс.
Я уныло смотрел ей вслед. Вот девчонки, думал я, вредные существа. Если у тебя хорошее настроение, они его обязательно испортят. Не могут без этого жить.
Ну и что, если я не сказал никому, что двойки я исправил благодаря Ире? Сам-то я хорошо это знаю. Ах, она захотела, чтоб все ее хвалили: "Смотрите, какая она молодчина, перевоспитала хулигана Коробухина".
Мрачный, я шел домой вместе с Семкой.
- Так что мы сделаем с забором? - спросил я у моего друга.
- Может, не стоит, Валерка? - жалобно сказал Семка. - Как они все работали! И дядя Кузьма, и...
- Но в середине двадцатого века...
- Ясно, - вздохнул Семка. - Но только я ничего не придумал.
Молча мы дотащились до нашего дома. И тут я сообразил, что надо делать.
- Сема, видишь?
Я показал на экскаватор, который работал прямо за нашим забором. Там на пустыре копали котлован для нового дома. И землю экскаваторщик сваливал в разные стороны. Забор ему здорово мешал.
- Ну и что? - спросил Семка.
- Сейчас все поймешь.
Мы перелезли через забор и стали перед экскаваторщиком. Он как раз выключил свою машину и копался в моторе.
- Вот, наверно, домина будет, - затянул я и подтолкнул Семку.
- Этажей пятнадцать, а может, и больше, - вторил мне Семка. Он был отличный парень, мой друг, и все понимал с полуслова.
- Человеку надо копать котлован, а тут забор мешает, - продолжал я, хитро глядя на экскаваторщика.
- Землю некуда девать, - поддержал меня Семка.
- Совсем некуда, - вступил в разговор экскаваторщик. Он был очень высокий, как и его машина. - Крутишься, будто в малогабаритной квартире.
- Мы только что были в домкоме, - соврал я, честно глядя парню в глаза. - Домком сказала, пусть ломает забор, если другого выхода нет.
- Ну нет же выхода, - развел руками экскаваторщик. - Вы же сами видите.
Мы кивнули.
- Ну, спасибо, ребята, - белозубая улыбка засияла на лице экскаваторщика. - Теперь и норму вытяну.
Он влез в машину, а мы отправились на чердак. По лестнице мы взбежали стремглав и прильнули к окну.
Экскаватор торжественно нес ковш, набитый землей и какими-то железяками. Вот он замер прямо над забором. Ковш раскрыл свою пасть, и забор застонал под ударами земли и камней. Но выстоял. После второго захода он покосился. Третий и четвертый ковши его добили.
Пока это увидели жильцы, пока они сообщили Ириной маме, большая часть забора была поломана и засыпана землей.
Мы наблюдали из окна, как на бедного экскаваторщика налетели Ирина мама и другие женщины, как он им пытался что-то объяснить и, наверно, все свалил на нас. Потому что женщины стали озираться по сторонам - они явно кого-то искали.
- Спектакль окончен, - сказал я. - Теперь надо подумать, как выкрутиться.
Ирина мама, конечно, догадалась, что это наша с Семкой проделка. И мы ожидали основательной взбучки. Но гром не грянул. Наверно, потому, что назавтра в нашем дворе строили новый забор. Его строили уже не жильцы, а рабочие. И поднялся он почти посредине нашего двора, гораздо ближе к дому, чем прежний. Молодой инженер, который привел рабочих, сказал, что этот забор временный, пока новый дом построят, а потом его снесут и посадят здесь цветы и деревья.
- А заборы, граждане, - устаревшее дело, - сказал молодой инженер.
Вместе с рабочими охотно возился и дядя Кузьма. Он покрикивал даже, если что не так было. Его слушали внимательно и не вступали с ним в пререкания.
Все были довольны.
Мы с Семкой - потому что старый забор был разрушен.
Дядя Кузьма - потому что снова нашел работу для своих умелых рук.
Ирина мама - потому что какой-никакой, но забор стоит. "Когда забор во дворе, сразу уютнее становится", - говорила она.
Жильцы тоже были довольны. Потому, что не надо было снова возводить забор, - они и так устали.
Только Ира ходила надутая, она злилась на меня.
Я человек незлопамятный, и мне уже хотелось как-нибудь помириться с Ирой. Но пока ничего не получалось.
МЕЖДУ "А" И "Б"
Как помириться с Ирой? От этой простой мысли моя голова просто раскалывалась. Но тут произошло такое, что я забыл о нашей ссоре.
На одной переменке Витька Мелюх вошел в класс с очень уж кислой физиономией. Витька был вообще мямля и еле двигался. Я просто удивлялся, за что его избрали председателем совета отряда? Разве можно его сравнить с нашей Галкой? Галка - огонь, а Витька - это одно недоразумение. Но ребята мне сказали, что классная за него. Он ей очень нравится - тихий, спокойный и хорошо учится.
Так вот, Витька, еле переставляя длинные ноги, вошел в класс и сел за парту.
- Ребята, - жалобно протянул он, - нам опять не повезло. И все из-за Коробухина.
- Что такое? - крикнул я.
- 6 "А" протестует, будто нам неправильно дали первое место. Коробухин, мол, уже успел все двойки у нас исправить, а вы польстились на готовенькое, - передразнил Витька Галку и еще ниже опустил голову: - Нет, ребята, не видать нам первого места. Знаете, какие в 6 "А" горлопаны. Одна Новожилова чего стоит.
Ребята обмерли. Такого крутого поворота никто не ожидал. А казалось, первое место у нас в кармане вместе с поездкой в Беловежскую пущу.
Все поглядели на меня как на прокаженного. И никто даже не захотел вспомнить, что это я привел старика-чапаевца, что из-за меня назначили одиннадцатиметровый.
Что, подумал я, делать? Перейти еще в один класс? Но у нас в школе только два 6-х класса - "А" и "Б". Я пошел по коридору, грустно напевая песенку: "А" и "Б" сидели на трубе". Вообще-то песенки такой нет. Есть только слова. Но я на ходу придумал мотив. И так как мне было невесело, то и мотив получился унылый и неинтересный.
- О чем задумался, парень? - раздался над моей головой бодрый голос.
Я поднял голову и сразу улыбнулся. Передо мной, улыбаясь, стоял высокий широкоплечий Борис Михайлович, вожатый нашего класса. Он учился в пединституте, а в школе проходил практику.
- Не грусти, парень, - сказал Борис Михайлович, - дело в шляпе, понял?
Я ничего не понял, но кивнул. Говорил Борис Михайлович всегда очень непонятно, но мы его любили. Он был чемпионом института по боксу и обещал при первой возможности научить нас боксировать. Но эта возможность все не появлялась.
- Пойдем в класс, - Борис Михайлович взял меня за плечо, - у меня есть новости.
Когда мы вошли в класс, то застали ребят в тех же грустных позах.
Два дня оставалось до конца учебного года, и разве успеешь тут совершить что-нибудь выдающееся, чтобы тебе присвоили звание лучшего отряда в дружине?!
При виде Бориса Михайловича все вскочили, захлопали крышками парт, закричали: "Здравствуйте, Борис Михайлович!"
