Петроний Аматуни - Путешествие в Аэроград
К концу витка Павел попытался отдать рули в обратное положение — на вывод из штопора, но… не тут-то было! И ручка управления, и педаль руля поворота, и даже сектор газа не поддавались ни на миллиметр.
Павел чуть дрогнул, где-то ещё далеко-далеко внутри. Как бы про себя. Попытался ещё разок. Безрезультатно!
На третьем витке мелькнула догадка: курсант испугался и от страха намертво зажал управление… Легче сломать самолёт, нежели пересилить этого парня.
Инструктор взволновался не на шутку. Попытался опять вырвать управление из рук курсанта. Хотел накричать на него. Выругаться. Вовремя сдержал себя: бесполезно.
Высота падала ежесекундно, а земля неумолимо приближалась. Всё было исправно в самолёте. И погодка — чудо. И жизнь вся ещё впереди…
Павел мысленно представил себя на месте курсанта, лихорадочно искал «ключ» к происшедшему. А земля всё ближе. Только на шестом витке Павла осенило.
— Ну и озорник!.. — со смехом крикнул он. — Не думал, Боря, что ты такой орёл… Я тебе сказал, один виточек всего, а ты уже крутишь шестой… Молодец! Понравилось? То-то… Это шутники пугают штопором, а на самом деле — приятнейшая вещь… Однако… Хватит, Боря. Так мы и безопасную высоту проскочим! Порезвился — и будет…
«Как! — пронеслось в голове Бориса. — Значит, инструктор не догадался, в чём дело? Да и вообще: испугался ли я на самом деле, чёрт возьми?..»
Мускулы его стали теперь мягче воска, и Павел стремительно дал рули на вывод из штопора; самолёт послушно прекратил вращение и перешёл в пикирование.
Теперь только хватило бы высоты. Ещё бы метров с десяток для гарантии!.. В глазах потемнело от перегрузки, но Павел энергично тянул ручку управления на себя. Хотелось ещё круче выйти из пикирования, но нельзя рисковать — можно вновь попасть в штопор, на этот раз уже не преднамеренный.
Наконец холмистый берег стал уходить вправо и назад. Павел подвернул к середине реки, чтобы выиграть даже высоту берега, и, мелькнув над самой водой, они со свистом и рёвом вновь ушли в небо, навстречу жизни!
…Так было тогда.
Он и курсант выскочили из беды потому, что Павел верно понял, что произошло, и, хотя в его распоряжении оставались считанные секунды, отыскал точный и осуществимый выход из положения.
Павел посмотрел на землю и отчего-то засмеялся.
— Что там? — поинтересовался я.
— Епифань проходим.
— Ну и что ж?
— Да был у меня как раз над этим местом конфуз. Я тогда на Ил-14 работал. Летели из Москвы в Воронеж. Глянул небрежно на карту — скоро вот эта самая Епифань. Измерил расстояние по карте. Запомнил, закурил. Второй пилот вскоре напомнил мне:
— Командир, проходим…
Я гляжу на часы, высчитал по счётной навигационной линейке путевую скорость, прикинул оставшееся расстояние и передал в Воронеж: прибудем тогда-то.
А прилетели е опозданием на несколько минут, да в ясную погоду! В чём дело? Когда стал расследовать — выяснилось: Епифани-то две! Одна — на железной дороге, а другая — южнее и на шоссейной. Я измерил расстояние до одной Епифани, второй пилот засёк время пролёта другой — и получился конфуз… Что ни говори, а пилоту нужны наблюдательность и уважение к «мелочам» — ведь никогда не узнаешь, какая из них мгновенно превратиться во «вдруг».
Пилоты вообще не стесняются говорить не только о чужих, но и о своих промахах. Это хорошая привычка, своего рода обмен опытом, как бы ещё одна школа лётного мастерства, не предусмотренная никакими приказами. Редкие же отступления от этого правила тоже становятся известными всем и идут на пользу…
Несколько лет назад в нашей эскадрилье, где я летал, появилось вакантное место пилота-инструктора. Поскольку из Москвы прибыл инспектор по технике пилотирования, его попросили выбрать человека на эту должность.
Кандидатов было двое: командиры кораблей Афанасий Архипович и Иван Иванович. Оба мастера своего дела, и инспектор, полетав с каждым, оказался в затруднении: кому отдать предпочтение?
— Так-так… — сказал он, не выходя из самолёта. — Ну, а теперь давайте я попробую слетать.
Роли переменились. Испытуемые с интересом присматривались к полёту своего проверяющего. Взлёт прошел нормально.
Если бы они ставили ему оценку, то инспектор получил бы «отлично».
Самолёт набрал высоту, по кругу пилот вёл его сносно, но, заходя на посадку, вышел из четвёртого разворота метров на триста левее нужного направления. А затем ушёл на второй круг. И лишь потом сел.
— Ну как? — невинно спросил инспектор после посадки. Поймав на себе вопрошающий взгляд, Иван Иванович покрылся испариной, густо покраснел и, отыскивая подходящий, по его мнению, мягкий тон, ответил:
— Вообще-то сказать… ничего… По-моему… нормально!
— А вы как полагаете? — повернулся инспектор к Афанасию Архиповичу.
— Плохо, — ответил тот.
— Вот и отлично! — обрадовался проверяющий. — Это и есть ответ инструктора. А сейчас я сделаю полёт для вас, Иван Иванович.
И показал, как в авиации летают «боги»!..
Я смотрю вниз, на землю: мы проходим Московское… Видите — большое Шатское водохранилище и на берегу — городок с десятком дымящихся труб?
Отсюда берёт начало наш величественный тихий Дон. Раньше здесь было Иван-озеро (отсюда и «отчество» Дон Иванович!).
— Тихим Доном любуешься? — спрашивает Павел.
— Да, — говорю. — Здесь он совсем ещё младенец, а у Ростова — уже старик…
— Пожалуй, — кивнул Павел.
Я собирался было развить свою мысль, но Павел неожиданно заговорил о другом, и я понял, как сильно зацепила его наша дорожная беседа о профессии пилота, о человеческих качествах, необходимых этой профессии… Видимо, он лишь продолжил вслух свои размышления.
— Ведь вот сухое, кажется, слово — дисциплина, а мудрость в нём кроется глубокая. На прошлой неделе перед самым вылетом из Москвы подсаживается к нам в качестве проверяющего один из руководящих работников Министерства гражданской авиации СССР. Сами понимаете, раз на борту проверяющий, надо было мне отнестись ко всем элементам полёта с особенным вниманием, считать весь рейс как бы «в сложных условиях», хотя летели мы от Москвы до самого Ростова в таком же ясном небе, как и сейчас.
Подходим к Ростову. Штурман докладывает:
— Через минуту можно начинать снижение.
Я точно через минуту начал снижение. Но перед тем надо было включить антиобледенительную систему. Так положено по инструкции. Даже если впереди нет облаков, потому что чем ближе к земле, тем относительная влажность больше, а в истории авиации бывали случаи, когда самолёт неожиданно покрывался коркой льда…
Но я не сделал этого, правда, хорошо зная трассу, по которой совсем недавно летел в обратном направлении.
Проверяющий сделал мне серьёзное замечание. Пустяк — скажете вы? Формалист проверяющий? Так нет же. Во-первых, проверяющий должен был подумать: если командир корабля при нём отнёсся пренебрежительно к инструкции — к опыту, накопленному годами, то без него он может упустить что-нибудь и поважнее, особенно в критическое мгновение, полагаясь только на себя… А личный опыт всегда скромнее коллективного! Во-вторых, я, пилот, знал, что положено было сделать перед снижением, и всё-таки не сделал, хотя рядом находился проверяющий. Вывод: я не прав, и мне влетело поделом!
— Пилоту необходима жёсткая внутренняя дисциплина, соблюдение её даже в мелочах, — заключил Павел, — понимание ценности руководящих документов и указаний. Настоящее мастерство основано на дисциплине!
К нарушению дисциплины относится и так называемое «воздушное хулиганство», а по существу — лихачество чистой воды. Был у нас такой лётчик Антоненко, украинец. В воздухе это не человек, а мышь летучая. И под проводами летал, и над землёй вверх каблуками крутился. Характер у него: ни одного задания по-людски, без выкрутасов, не выполнял да всё думал о себе, что лучше него никто в мире не летает.
И вот как-то прилетает к нам новый инструктор по технике пилотирования, знатный лётчик, товарищ Светлов. Узнал он про всё, тихонечко так губы себе покусал и приказывает: «Кличьте Антоненко!» А тот в полёте находился. «Ладно, — говорит Светлов, — подожду. Дела я свои у вас кончил, пусть он доставит меня обратно…»
Вернулся из полёта Антоненко. Зовёт его отрядный командир и спрашивает:
— Можешь ещё один полёт сделать?
— А чего же не сделать, — отвечает Антоненко. — С удовольствием.
— Ну и ладно. Пассажира доставишь, да и невеста твоя, кажется, там проживает?
— Точно, есть невеста — Катя.
— А коли так — собирайся.
— А что за пассажир, товарищ командир?
— Да тут, — говорит, — объявился один бухгалтер из «Гастронома», так ему нужно срочно лететь с отчётом. Но товарищ квелый, хоть и ответственный…
