Тамара Крючкова - Чудеса не понарошку

- Значит, вы пришли поговорить про корь? - спросило Больное Воображение.

- Нет, вообще-то мы по делу, - сказал Митя.

- Тес, тише, - Больное Воображение приложило к губам палец. - Разве ты не видишь, что кругом Пионы?

- Ну и что? - спросил Митя так же тихо.

- А то, что Пионы только и делают, что шпионят.

- А зачем? - спросил Митя, с опаской поглядывая на бело-розовые цветы.

- Просто так, - сказало Больное Воображение.

- Тогда это не страшно, - сказал Митя.

- Нет, страшно. И вообще вокруг очень много страшного! - возразило Больное Воображение.

- Это Оно на меня, что ли, намекает? - тихонько спросил Мефодий у Авоси.

- Наверняка, - кивнул Авося.

- Вообще-то я не всегда страшный. - Мефодий застенчиво поковырял плюшевой лапкой землю. - Хотя этого у меня, конечно, не отнять - настоящий лев и есть настоящий лев.

- Вот я и говорю, что все ужасно страшно. Хорошо еще, что у меня такой прочный замок.

- Я никогда не был в замке, - сказал Митя.

- Можешь радоваться. Теперь ты в нем побывал, - сказало Больное Воображение.

- Когда?

- Сейчас.

- Но я не был ни в каком замке, - возразил Митя (ведь нельзя же побывать в замке и даже не заметить этого).

- А где же ты, по-твоему, сейчас находишься? - спросило Больное Воображение.

- На поляне, в лесу, - сказал Митя.

- Невежа! Какая же это поляна, когда это самый настоящий замок.

- Что-то и я никакого замка не вижу, - сказал Мефодий.

- Наверное, это понарошечный замок, - догадался Авося.

- Ничего не понарошечный, - обиделось Больное Воображение. - Это самый настоящий воздушный замок.

- А-а-а, так он воздушный, - разочарованно протянул Митя.

- Конечно, воздушный, а какой же еще? Самое подходящее жилье для Больного Воображения. Главное, что он очень прочный.

- Ничего себе прочный, - презрительно фыркнул Мефодий.

- А вот попробуй его разрушить, тогда увидишь, - сказало Больное Воображение.

Мефодий огляделся и понял, что разрушить этот замок действительно совсем не просто, потому что разрушать просто совсем нечего.

- То-то и оно, что не можешь. И никто не может, - торжествующе сказало Больное Воображение. - Я же говорило, что у него совершенно непробиваемые стены. Здесь я могу чувствовать себя в полной безопасности.

- От кого?

- Как от кого? Разве вы не видите, что в мире творится? Секвой воют, Ревень ревет во всю глотку, Агавы гавкают на кого ни попадя.

- Не гавкают, а лают, - поправил Митя.

- Глупости. Лают только Слайды, а Агавы гавкают. Слышите? - спросило Больное Воображение, прислушиваясь.

Митя тоже прислушался, но ничего не услышал.

- Нет, - сказал он.

- Это потому, что окна закрыты, - пояснило Больное Воображение. - Не выношу сквозняков. Больное Воображение опасливо огляделось и продолжило:

- Скажу вам по секрету, что недавно ко мне приковылял один знакомый Ковыль, и рассказал жуткую историю. Только об этом, чур, никому. На Анютины Глазки напала Куриная Слепота, - сказало Оно страшным шепотом.

- Да ну? - спросил Митя, поглядев на куриную слепоту, которая так невинно росла рядом с анютиными глазками, как будто и не думала на них нападать.

- Но он их все равно всех проглотил, - добавило Больное Воображение.

- Кто проглотил?

- Львиный Зев.

- Неправда, никого я не глотал, - возмутился Мефодий.

- Конечно, не глотал, - успокоил его Митя. - Львиный зев у нас на даче растет. Точно такой же, как тут. - Митя показал Мефодию на причудливые бархатистые цветы и подумал, что, пожалуй, львиный зев не больше Мефодия способен кого-нибудь проглотить, но с Больным Воображением спорить не стал - ведь это его замок, ему виднее.

Мефодий придирчиво осмотрел почти тезку и сказал:

- Вот это и есть львиный зев?

- Да.

- Смехота это, а не львиный зев. Вот какой должен быть настоящий львиный зев, - Мефодий раскрыл плюшевый ротишко.

- Ты что, тоже львиный зев, что ли? - спросило Больное Воображение, с сомнением поглядывая на Мефодия.

- Никакой я не зев, я настоящий лев! - с достоинством ответил Мефодий.

- Ты?! Настоящий лев?! Этого еще не хватало! Теперь у меня под носом настоящие львы расхаживают! Прямо чудеса! - воскликнуло Больное Воображение.

- Где? - спросил Митя.

- Вот тут, - ответило Больное Воображение.

- Значит, вы и правда поможете нам найти настоящее чудо? - спросил Митя.

- Чудо-Юдо, что ли?

- Нет, просто чудо. Для мамы.

- Просто бывает только простуда, а чудес просто не бывает, - сказало Больное Воображение. - Впрочем, я могу кое-что для вас сделать. Давайте я вас чем-нибудь заражу.

- Зачем это? - подозрительно спросил Мефодий.

- Просто так. Пусть мама порадуется. Ну, например, ветрянкой. Замечательная болезнь. В голове ветер, ничего не делаешь...

- Нет, я ничего не делать не согласен, - возразил Авося.

- Тогда свинкой. Из вас могли бы получиться превосходные поросята!

- Что?! Чтобы я, настоящий лев, был поросенком?! - не на шутку возмутился Мефодий.

- Можно ангиной. Не знаю точно, что это такое, но звучит красиво, услужливо сказало Больное Воображение.

Митя, к несчастью, знал, что это такое, поэтому поспешно отказался.

- Нет, лучше уж мы поищем чудо где-нибудь еще, - сказал он.

- Как хотите, - обиделось Больное Воображение. - Но так и знайте, что, как только выйдете из моего замка, сразу на НИХ наткнетесь.

- На кого?

- Ну на этих, на диких.

- Кабанов?

- Нет, на многочисленных.

- Волков?

- Нет, на лютых. - Больное Воображение сделало страшные глаза.

- Неужели на носорогов? - спросил Авося.

- Я вас предупредило, - сказало Больное Воображение и исчезло то ли вместе с замком, то ли само по себе. Одним словом - его как не бывало.

Авосе почему-то расхотелось идти дальше. Митя тоже с опаской озирался по сторонам, и только Мефодию все было нипочем.

- Ты что, совсем не боишься? - спросил у него Авося.

- Не видишь, что ли, что я настоящий? А настоящие львы ничего не боятся! Они не трусы! А ты боишься? - спросил он в свою очередь у Авоси.

- Я? Н-н-нет, я уж-ж-жасно какой храб-ббрый, - сказал Авося, заикаясь.

- А чего дрожишь?

- Так это я з-з-за тебя б-б-боюсь. И дрожу, потому ч-ч-что д-д-делаю это хорошо, на совесть, - сказал Авося.

- А разве можно бояться за кого-то? - спросил Мефодий.

- Еще как можно! - поддержал Авосю Митя. - Я один раз на дерево очень высоко залез, а мне ни капельки не было страшно. Оказалось, это потому, что за меня мама боялась до тех самых пор, пока меня оттуда не сняли. А когда меня сняли и мама бояться перестала, я сам испугался.

- Высоты? - спросил Авося.

- Нет, что меня мама накажет.

Мите было стыдно признаться, но сейчас он очень хотел, чтобы за него побоялся кто-нибудь другой. И вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он не только перестал бояться, но даже улыбнулся, а потом расхохотался.

- Все-таки заразился, - сказал Авося, опасливо поглядывая на Митю.

- Чем? - спросил Мефодий.

- Заразительным смехом.

- Да ну? - заволновался Мефодий.

А Митя все смеялся и смеялся и не мог остановиться, чтобы сказать, что вовсе он ничем не заразился, а смеется из-за того, что вдруг понял, что под ногами у них были многочисленные дикие и совершенно лютые Лютики!

ГЛАВА 20. ПРИЯТНОГО АППЕТИТА

- Вот тебе и Шутландия! Говорил, что тут чудес полно, а мы ходим-ходим и до сих пор не можем ничего найти для мамы, - сказал Митя.

- Я же не виноват, что кругом никто ничего не знает, - сказал Авося.

- А если мы вообще чудо не найдем, что же, мне так и возвращаться с пустыми руками? - спросил Митя.

- Ничего не получится.

- Чего не получится?

- Поскольку ты сюда прибыл за чудом для мамы, то без чуда тебе отсюда не выбраться. Четыре копейки без чуда тебя назад не пере несут, - объяснил Авося. Вот это была новость!

"Странно, как это человек устроен наоборот, - подумал Митя, - когда знаешь, что надо возвращаться домой, то возвращаться не хочется, а когда не можешь вернуться, то очень хочется домой".

Мите стало грустно: а вдруг он уже никогданикогда, может быть, даже целую неделю не увидит маму? И он понял, как соскучился по ней. А когда Митя вспомнил, что сегодня мама печет его любимые пирожки с яблоками, то соскучился еще больше.

Между тем то, что Митя не может вернуться, Авосю, как видно, совсем не огорчало. А так как Авося совершенно справедливо считал, что сидеть без дела две минуты - это в два раза скучнее, чем сидеть без дела одну минуту, то нетерпеливо спросил:

- Ну, чем бы теперь заняться?

- Вот в чем вопрос, - рассудительно сказал Мефодий.

- Какой вопрос? - спросил Авося.

- Чем бы теперь заняться, - ответил Мефодий.

- Это я первый спросил, - возразил Авося, готовый вступить в спор.

- А мама сегодня пирожки печет, - сказал вдруг Митя.

- Подумаешь, пирожки, - презрительно фыркнул Мефодий. Как и всякий настоящий плюшевый львенок, Мефодий никогда в жизни не ел пирожков, а если быть откровенным до конца, то он вообще ничего не ел и есть ему совсем не хотелось.