Рик Янси - Тринадцатый Череп
– Ты вернулась из-за меня?
Эшли коснулась моей руки:
– Они рассказали мне о том, что случилось с Печатями. На что ты пошел ради того, чтобы вернуть их. После этого я просто не смогла им отказать. Я знаю, насколько это тяжело… уйти.
– Да? Неужели? Ты просто возвращаешься туда, где был до того, как попал в АМПНА. Что особенного?
– Я устала. Это трудно, Альфред. После того, что я повидала… узнав такое… вернуться в штатский интерфейс, как будто ничего не было, хотя было все. Ты ведь чувствуешь… не знаю, как выразить… Вроде вернулась, и тем не менее смотришь на все как бы со стороны. И куда ни пойдешь, везде глядишь на людей и думаешь о том, чего они не знают. О том, что было бы, узнай они то, что им недоступно. О том, чего они не хотят знать.
– Я прекрасно тебя понимаю, – согласился я. – Со мной творится то же самое.
Высота пять тысяч. Федеральное шоссе, как змея, извивалось между черно-белыми холмами. По этой же дороге мы с Беннасио ехали на север в поход за Священным Мечом.
– «Контора – навсегда» – вот девиз, с которым сразу же знакомят новичков, – продолжила Эшли. – Это не значит, что АМПНА будет существовать вечно. Ничто не вечно. Но то, что произошло с тобой в Конторе, сохранится навсегда. Вот в чем дело. То, что с тобой делает Контора, уже никогда не изменить.
– Таков жребий.
– Что?
– Жребий. Ну, судьба. Удел. То, что нельзя изменить. И не важно, что ты об этом думаешь. Правильно, неправильно, справедливо, несправедливо. Выбора нет. Но меня на это не купишь. Я не куплюсь. У меня все еще есть выбор.
Я перестал смотреть в окно и, когда повернулся к Эшли, увидел, что она глядит со странным выражением, как будто ей меня жаль.
– А куда именно мы летим? – спросил я.
– В Кэмп Эхо. На базу Конторы в Канаде.
– А ты знаешь, где я в итоге закончу?
Эшли покачала головой.
– Это как понимать? Ты не знаешь или знаешь, но не можешь сказать?
– Я не знаю. Мы сузили выбор до двух вариантов.
– А можно выразить пожелания? – (Эшли кивнула.) – Отлично. Я не хочу пасти коз где-нибудь в Парагвае.
Эшли рассмеялась и снова встряхнула головой. Когда она так делала, ее золотистые волосы, как светлый капюшон, повторяли движение головы, но на долю секунды позже. Получалось, что капюшон покачивается из стороны в сторону.
– Страну я назвал наугад. Понятия не имею, пасут ли в Парагвае коз. Я не собираюсь указывать вам, как работать. Ты координатор и все такое. Но будь у меня выбор, я предпочел бы остаться в Америке. Ведь главное – затеряться?
Эбби с Нуэве сидели напротив нас ближе к кабине пилота. Они чуть ли не прижалисьдруг к другу и, судя по интонациям, ожесточенно спорили.
– Да, это главное, – согласилась Эшли.
– И как далеко вы зайдете? Это же типа программы защиты свидетелей в расширенной версии, а у вас в АМПНА есть всякие суперсекретные технологии, а-ля Джеймс Бонд. Я к чему клоню – вы сотрете мои воспоминания? Вы можете оставить меня без прошлого?
– Никто не в силах лишить тебя воспоминаний, Альфред. Даже АМПНА.
Я немного подумал и снова посмотрел в окно. Мы вошли в облака, и земли уже не было видно.
– Это плохо, – проговорил я. – Очень плохо.
Эшли достала из-под кресла лэптоп и, пока он загружался, попыталась объяснить:
– Извлечение альфа-уровня делается раз и навсегда. ИАУ – это навсегда, Альфред. Ты исчезнешь и больше уже не станешь собой. У тебя будет новое имя, новое прошлое, даже лицо будет новым. Этот процесс иногда еще называют Протоколом «Феникс». Ты, образно говоря, сгораешь и возрождаешься в обновленном варианте. Надеюсь, у тебя хорошая память, потому что тебе придется запомнить довольно много. Мы буквально вылепим из тебя нового человека. Перепрограммируем так, чтобы ты и сам воспринимал себя другим.
– Новое лицо?
Эшли кивнула:
– Ты не представляешь, на что способны наши пластические хирурги.
– А если оно мне не понравится?
– Протокол ИАУ не подлежит изменению, Альфред. Все или ничего. Нет смысла менять твою личность, не изменив при этом твою внешность. Мы можем подправить и рост.
– Рост?
– Твой намного выше среднего. Это особая примета, а извлеченный меньше всего нуждается во внимании к своей персоне. Возможно, нам придется убрать один позвонок. Или два.
– О боже!
– Не паникуй. Это еще не решено.
– Вы собираетесь обтесать мое лицо, вынуть позвонок – «или два» – и предлагаете не паниковать?
Эшли кликнула по иконке «ИАУ СУБ КРОПП».
– Взгляни, – сказала она. – Все очень аккуратно.
Программа переключилась на слайд-шоу сгенерированных компьютером фотографий какого-то смутно знакомого молодого человека. Портреты анфас и в профиль сменились снимками в полный рост. Обычный такой тинейджер, худоват, стрижка короткая, волосы светлые, глаза голубые.
– Кто это? – спросил я, хотя в глубине души уже понял, что это «субъект Кропп».
– Это ты или один из твоих возможных вариантов.
– У меня карие глаза.
– У нас есть технологии по изменению цвета глаз.
Я заглянул в ее лучистые, голубые.
– Тебя тоже извлекали?
– Можно и так сказать. Когда я пришла в Контору… Со мною сделали то же, что собираются сделать с тобой, только наоборот. Любой, кто зачисляется в Отдел полевых операций, извлекается из своего бывшего интерфейса.
Эшли отвернулась. Она что-то недоговаривала.
– Так вот почему все девушки в АМПНА выглядят одинаково – блондинки с голубыми глазами. Тебе и лицо переделали?
– Мне все переделали, – тихо сказала Эшли.
У нее на глаза навернулись слезы. С этим я ничего не мог поделать и решил сменить тему.
– Кое-что мне у него нравится, – заметил я, имея в виду модель. – Нос, например. Можно еще раз взглянуть на нос? Да, мой мне никогда особо не нравился. А вот насчет цвета волос я не уверен. От седины, понятное дело, надо избавиться. Шестнадцатилетнему седому парню трудно быть неприметным. Но может, просто сделать их темными? Только не рыжими. Рыжий я буду похож на клоуна, а я ненавижу клоунов. Хотя тот малый из «Место преступления: Майами» очень даже крут. Ну а лицо какое-то худое – мне что, выпилят скулы? Понятно, что красавцем мне не бывать, красивые люди выделяются. На меня и сейчас не часто оглядываются, но вы же не сделаете меня еще зауряднее?
– О, твои пожелания обязательно учтут. В известной мере.
Слезы прошли, и мне сразу полегчало.
– Меня интересует еще кое-что… не знаю, как сказать. В общем, после извлечения, когда меня погрузят в новую жизнь, может случиться так, что я встречу кого-нибудь из… не знаю, как назвать… из старого интерфейса. Координатор извлечения как-то проверяет или отслеживает результат своей работы?
Эшли улыбнулась:
– Ты спрашиваешь, увидимся ли мы в будущем?
Я хотел ответить развернуто, но решил, что это плохая идея. Глупо даже пытаться. Поэтому я просто кивнул.
Улыбка исчезла.
– А ты знаешь, что сейчас происходит в Ноксвилле? Там готовят надгробие. Альфред Кропп умер, и единственное место, где я смогу его навестить, это его могила.
Кэмп Эхо, Канадские Скалистые горы
04:23:36:47
Мы приземлились на частном аэродроме в узкой долине между заснеженными вершинами Канадских Скалистых гор. Эшли сняла с верхней полки две парки и бросила одну мне на колени.
– А у Конторы нет базы где-нибудь на Карибах? – осведомился я, когда мы спускались по трапу, и натянул на голову капюшон.
Футах в ста от нашего самолета стоял вертолет с работающим двигателем. Медленно вращались лопасти винта. На аэродроме было одно-единственное строение – бревенчатая хижина. Из трубы поднимались завитки дыма, но их тут же уносил холодный ветер. Мы направились к вертолету: Эшли с Эбби Смит – впереди, мы с Нуэве – сзади. Из хижины вышли двое мужчин в шлемах и комбинезонах АМПНА.
Перед посадкой Эбби о чем-то с ними переговорила. Они уселись спереди; у того, что расположился рядом с пилотом, был дробовик. Вертолет резко набрал высоту, накренился влево, и горный склон понесся прямо на нас. Еще футов десять, и мы бы точно врезались.
День выдался ясный, куда ни посмотри – кругом одни горы. Снежные шапки искрились на ярком солнце. Ущелья и реки утопали в тени. Один раз я увидел парящую в небе птицу, чей силуэт резко выделялся на фоне заснеженных склонов.
Через тридцать минут мы начали садиться в широкую расщелину между двумя хребтами. Внизу я увидел озеро величиной с три футбольных поля в длину и два в ширину. От кучки домов цвета «Линкольн логз»[10] дорожки вели к трехэтажному береговому шато. Участок за ним густо зарос лесом и круто обрывался, сменяясь ущельем.
Эшли тронула меня за плечо:
– Эхо! База Конторы.
Вертолет приземлился, мы выпрыгнули на мороз и, придерживая капюшоны, побежали к краю посадочной площадки. Два парня с аэродрома остались в кабине. Когда мы добрались до убежища, вертолет оторвался от земли и скрылся за острыми горными пиками. Стало очень тихо – настолько, что было слышно, как вылетают изо рта и носа белые облачка пара.
