Джефри Триз - Холмы Варны
- Да, - сказал он наконец. - Кажется, там есть хорошая дорога по берегу реки.
- Ну, так почему же нам нельзя пойти по ней?
- Там живут плохие люди. Ну, может, - добавил он, стараясь быть беспристрастным, - они не хуже всяких других, да только у нас с ними кровная вражда. Она началась двадцать пять лет назад. Они убили шестнадцать наших, ну, а мы зато убили у них двадцать два человека.
- Вендетта? - спросил Монтано. - А из-за чего?
- Да я уж не помню, с чего она началась.
- Какое безумие! - воскликнул Алан. - Трудно представить людей добрее твоих земляков, и все же вы убиваете друг друга, хотя давно забыли, из-за чего, собственно, началась ссора.
Милош пожал плечами.
- Таков обычай нашей страны. Конечно, - прибавил он с достоинством, - он может показаться варварским и жестоким людям вроде нас с вами, которые повидали мир, но это дела не меняет: если я спущусь с вами в западную долину, живым я оттуда не вернусь.
- Я думаю, отсюда мы сами сумеем найти дорогу. И ведь мы в вашей ссоре не участвуем, так что нам они не сделают ничего плохого.
- Это как сказать! Может, им уже известно, что вас сюда привел я. - Милош указал на дальний склон. - Отсюда, конечно, не видно, но уж там, наверное, прячется дозорный. И если вы спуститесь в их долину, они с вами расправятся так же, как с любым из нас. Есть только один способ... Погодите-ка!
Он снова подошел к старому пастуху и заговорил с ним. Но старик вдруг выразительно замотал головой.
- Значит, и этот способ не годится, - сделала вывод Анджела. И она не ошиблась.
- Нам придется вернуться назад, - сказал Милош. - Старик живет неподалеку отсюда. Я думал, он позволит двум своим внучкам проводить вас, но он и слышать об этом не хочет.
- Ну, а чем они нам помогли бы? - с любопытством спросил Алан.
Милош с удивлением поглядел на него.
- Эти люди, конечно, наши враги, но они не какие-нибудь кровожадные дикари. Наши женщины могут свободно проходить через их долины. Они даже и меня не тронули бы, будь со мной женщина. Мы верим, что тень женщины - это всемогущая защита.
- Значит, - лукаво спросила Анджела своим низким голосом, - будь с нами женщина, нам не грозила бы никакая опасность?
- Да, никакая. Но ведь старик сказал, что не пустит внучек.
- Нам незачем их затруднять, если они согласятся продать какое-нибудь из своих старых платьев.
Милош уставился на нее своим единственным глазом, а она, заметив, что он начинает догадываться, в чем дело, звонко рассмеялась и, повернувшись к Алану, съязвила:
- Как видишь, и от девушек бывает польза.
Глава одиннадцатая. ВСТРЕЧА В РАГУЗЕ.
Эту ночь они спали под открытым небом на мягком, но слегка колючем ковре из сосновых игол. Кроме женского платья, они купили у пастуха и съестных припасов. Милош, человек, повидавший свет, побывавший в Сицилии и Венеции, не отказался от денег, которые они предложили ему прощаясь. Теперь они вновь остались одни, а до Рагузы было еще два дня пути.
Встав до зари, они пошли по хорошо протоптанной тропе, которая вилась вдоль берега бурной речки. Вскоре впереди показалось несколько бревенчатых хижин с высокими крышами. А на горном ручье, который, клубясь, сбегал с обрыва к речке, виднелось несколько маленьких водяных мельниц.
- Тут мелют рожь, - заметил Монтано. - Эти мельнички можно увидеть здесь на любом быстром потоке.
Алану они показались совсем крошечными, так как он привык к массивным водяным мельницам Йоркшира и высоким ветряным мельницам восточной части Англии. Эта деревушка встретила их далеко не так приветливо, как первые две. Из всех дверей на них подозрительно смотрели темные глаза. Все мужчины были вооружены до зубов, и всюду чувствовалась настороженность - да и неудивительно* ведь в соседней долине появился турецкий отряд.
Однако в довольно большой деревне, милях в семи ниже по реке, их встретили более дружелюбно. Какой-то человек поздоровался с ними и спросил, знают ли они, где сейчас янычары. Услышав, что они из Венеции, он стал еще приветливее.
- Вы, венецианцы, - наша единственная надежда в борьбе против турок, сказал он. - Если бы не вы, нам пришлось бы полагаться только на свои сабли. Конечно, мы им никогда не покоримся! - гордо добавил он. - Однако они причиняют нам много вреда.
Он пригласил их к себе в дом, где его жена пекла в очаге хлеб на железных листах. Он предложил им поесть и дал на дорогу два еще теплых каравая, и они поняли, что от здешних жителей им больше не грозит никакая опасность, хоть они и пришли в этот край с их кровным врагом. После ночи, проведенной на открытом воздухе, они с удовольствием отдохнули под этой гостеприимной кровлей. Анджела была очень рада, что может стать сама собой, и поспешила завести оживленный, хотя и немой разговор с дочерьми хозяина, знаками показывая, как ей нравятся их искусные вышивки и тонкая пряжа.
- Тебе, наверное, хотелось бы остаться в женском наряде? - спросил Алан, когда они снова отправились в путь.
- Вовсе нет! - отрезала она. - Ты заметил, какие у них руки?
- Руки? - повторил он с недоумением. - Ах, ты об этой татуировке!
- Да. Если ты думаешь, что я соглашусь так изуродовать свои руки...
- Но ведь этого и не требуется.
- Нет, здесь татуируются все женщины. Разве ты не заметил, как девушки удивились, когда увидели, что кожа у меня на руках совсем не тронута?
- По-моему, эта татуировка безобразна. Зачем они это делают?
- Я спрашивала капитана. Он говорит, что татуированных турки реже уводят в рабство. У турок особенно ценятся белые руки христианских девушек. Так что в женском наряде я буду подвергаться значительно большей опасности, а кроме того, слишком выделяться своей необычной внешностью. Значит, мне следует снова превратиться в Анджело.
Алану оставалось только признать ее правоту.
- И зачем я завлек тебя на турецкую территорию! - сказал он с тревогой.
- Не говори глупостей! Ты меня никуда не завлекал, я сама сюда явилась. Да и страшны нам только янычары. Беда в том, что турецкий султан почти не имеет над ними власти - ведь турецкая империя уже пережила свой расцвет, и эти отряды дерутся между собой и бесчинствуют как хотят.
- И все-таки мне это не нравится.
- Только бы нам добраться до Рагузы, а там мы достанем фирман, разрешающий свободный проезд по стране. Вот увидишь, все будет хорошо.
К вечеру трое усталых путников добрались до маленького городка с крепостью, монастырем и сносной гостиницей.
Теперь им уже не грозила никакая опасность, и хотя они торопились поскорее добраться до цели, этот последний день пути до Рагузы оказался очень приятным. Монтано побывал у лекаря, и тот заверил его, что он может не беспокоиться о своем плече: горцы были искусными врачевателями ран и знали много целебных трав. Алан тоже чувствовал себя отлично, сменив рваные башмаки, которые не выдержали горных дорог, на кожаные сапожки с щегольскими, загнутыми кверху носками.
Только Анджела была недовольна. День за днем разгуливая по солнцу, она загорела и теперь с ужасом думала о возвращении в Венецию, где в моде была только матовая бледность.
- И это после всех моих стараний! - жаловалась она. - Когда я часами сидела в дурацкой соломенной шляпе без донышка и, пряча лицо под ее широкими полями, подставляла солнцу рассыпанные сверху волосы, чтобы они стали золотистыми!
Но она не нашла у Алана желаемого сочувствия. Он не слишком любезно заявил, что ей незачем было пускаться в эти странствия, раз она считает какую-то дурацкую бледность важнее Алексида. Услышав это, Анджела скорчила невыразимо презрительную гримасу, но ее старания пропали зря: Алан, хотя они и шли рядом, не смотрел на нее, предпочитая любоваться не прекрасной венецианкой, а окружающим пейзажем.
Пейзаж этот был удивительно красив. Впереди вздымались горы, медово-золотистые на утренней заре и розовые в час заката, а ближе крутые склоны были покрыты мохнатым бархатом сосен или голубели от распустившегося цикория. По сторонам дороги расстилался пестрый цветочный ковер - ослепительно белые или золотистые венчики наперстянки, лиловые колокольчики, алые гвоздики и множество других цветов превращали окрестности в волшебный сад.
- Что это за высокие цветы? - спросил Алан у девушки.
- В Италии мы называем их fiori-di-angeli - ангельскими цветами.
К вечеру, поднявшись на холм, они вдруг увидели перед собой Рагузу. Оба решили, что ничего красивее они не встречали на протяжении всего пути.
Это были дни гордого расцвета Рагузы, когда корабли маленькой республики были известны во всех портах Средиземного моря. Прямо из морских волн вставали бело-серые двойные стены - скалы, сотворенные человеческими руками. Там и сям над ними поднимались грозные бастионы. Пирамидальные вершины кипарисов и пушистые веера пальм смягчали суровую геометричность их очертаний. Пригашенная зелень алоэ и серебристо-серая листва маслин отлично сочетались с кустарником, усеянным крупными желтыми и алыми звездами цветов. В хорошо защищенной гавани вздымался целый лес мачт, и пестрые борта сотен больших и малых судов отражались в колышущейся воде.
