Чарльз де Линт - Кошки Дремучего леса
– Джоэн, – нахмурилась она, – кого это ты приволок?
– Я ее в лесу нашел, – объяснил Джоэн. – Говорит, будто ее послала Нэнси Крик.
При этих словах старуха злобно плюнула в грязь, и все надежды Лилиан мигом улетучились. Вместе с румянцем на щеках.
– А она сказала зачем?
Лилиан расправила плечи. Может, эти медведи ее в конце концов и съедят, но нельзя позволять им вот так рассуждать о ней, словно о какой-то овце на выпасе.
– Я сама могу все объяснить, мэм, – вмешалась она.
Женщина-медведица обернулась к девочке. Темные глаза неотрывно смотрели на нее.
– Ну что ж, послушаем. Что ты расскажешь нам о Нэнси Крик?
– Я не так хорошо знаю Нэнси Крик, чтобы о ней рассказывать.
– Хм. Ну так расскажи о себе, девочка. Смотрю я на тебя и чувствую: что-то с тобой неладно.
– Вот и ваш сын так сказал.
– Мой сын?
– Ну да, Джоэн.
– Отчего ты решила, что он мне сын?
– Разве вы не Матушка Манан?
– Матушка – это титул, девочка.
– Меня зовут Лилиан, а не девочка.
– А в храбрости тебе не откажешь. Зачем тебя послали сюда?
– Тетя Нэнси сказала, что вы сможете растолковать мой сон.
При упоминании тети Нэнси Матушка Манан снова плюнула.
– Эта женщина-паучиха! – проворчала она. – Вздумала, что я возьмусь ей помогать!
– Помощь нужна не ей, а мне. И почему вы ее так зовете? – спросила было Лилиан, но тут же вспомнила все паутины на стропилах хижины тети Нэнси и Джонову сказку.
Хорошо, если это всего лишь сказка.
– У нее паучья кровь, – ответила Матушка Манан. – Нэнси Крик нездешняя. Она явилась из краев настолько дальних, что туда не ступала нога моего народа.
– Но если кто-то приехал издалека, это еще не значит, что он злой. Она сделала вам что-то плохое?
Старуха-медведица снова яростно плюнула:
– Ее народ охотился на нас ради мяса и шкур.
Лилиан пробрала дрожь.
– Но ведь это было очень-очень давно, мэм, – рискнула возразить девочка. – Они так не делают уже долгие годы. И я думаю, охотясь на вас, они просто не знали, что вы тоже люди.
Матушка Манан с силой ударила посохом оземь – костяные фигурки тревожно забрякали друг о друга.
– Может, и не знали, – пророкотала старуха. – Но она знала. Она была там!
Стоявшие рядом люди-медведи закивали, издавая звук, похожий на рев. Лилиан стало совсем не по себе.
– Я… я совершенно ничего об этом не знаю, – призналась она. – Я даже толком не знакома с тетей Нэнси. Я просто пришла к ней за советом.
– Насчет сна.
– Да, мэм, – кивнула Лилиан.
– Не иначе, здесь нечисто, – недовольно произнесла Матушка Манан и добавила: – Я не толкую сны чужакам.
– Но ведь тетя Нэнси не сама послала меня к вам! – поспешно вставила Лилиан. – На самом деле меня послали духи.
– Смотри-ка, сочиняет на ходу. Как смеешь ты пугать меня духами?! Ты меня за старую дуру держишь? Да я сейчас побросаю твои жалкие кости в мешок и отправлю Нэнси Крик – вот что я сделаю!
Лилиан проглотила комок в горле.
– Извините, что побеспокоила вас, – пробормотала она. – Тогда я пойду.
– Разве я разрешила тебе идти?
– Ну… нет, но…
– Дай мне закончить. Ты останешься жить здесь, с нами, будешь помогать мне по хозяйству. Готовить, убирать – и только попробуй пожаловаться. Заслужи мою помощь своим трудом, вот тогда и посмотрим.
– Что посмотрим, мэм?
– Стану ли я тебе помогать.
– Я…
И тут будто ледяная волна вырвалась из-под земли, едва не сбив Лилиан с ног, – люди-медведи и их город закачались перед ее глазами. Разгадка сна – единственная возможность вернуть прежнюю жизнь, вернуть все на свои места. Если Лилиан отступится, Харлин загонит ее в школу, а ферма Киндредов потихоньку развалится.
– Спасибо, мэм, – сказала Лилиан. – Я буду очень стараться.
– Вот и поглядим, – проворчала старуха-медведица.
Глава четырнадцатая
Ля Урсвилль
Первая неделя была ужасной, вторая – и того хуже. Лилиан не раз с трудом удерживалась, чтобы не запустить метлой или тряпкой прямо в лицо женщине-медведице. Но она твердо решила добиться своего и потому терпеливо выполняла нескончаемые поручения.
Матушка Манан заставляла ее убирать дом от чердака до подвала и не терпела ни малейшего пятнышка. Лилиан трудилась от зари до зари: вытирала пыль везде, где только можно, подметала под кроватями и за комодами. Ей приходилось в одиночку двигать тяжеленные буфеты. Ползая на коленках с ведром и тряпкой, она изо всех сил скребла каменные полы. Лилиан без устали таскала воду из колодца, чистила каминную трубу, очаг и дровяную плиту. Она выносила и споласкивала ночной горшок – вот уж мерзкая работенка! – но ни разу не пожаловалась.
Обнаружив что-то случайно недомытое, Матушка Манан заставляла девочку начинать все по новой – и так до бесконечности. К тому же не иссякал поток посетителей, приходивших выразить старухе-медведице свое почтение. И ни один не трудился вытирать ноги.
Еще Лилиан стряпала для гостей. Похоже, визиты вежливости к Матушке Манан были единственным развлечением в городе, а все люди-медведи отличались страшной прожорливостью. Лилиан едва успевала печь торты, ягодные пироги и пирожные для многочисленных посетителей. Она готовила чай, варила кофе и убирала посуду – и только успевала проводить одного гостя, тут же являлся следующий.
С наступлением темноты Лилиан без сил плюхалась на соломенный тюфяк, который Матушка Манан положила для нее в каморке без окон за кладовкой. Утро давало о себе знать громким стуком – старуха колотила по полу своим посохом, призывая Лилиан для новых дел.
Но иногда девочка позволяла себе маленькую вольность.
Она обнаружила, что медвежий народ привык запасать пищу, но делиться ею с чужаками не любит. Кормя цыплят возле общего амбара, Лилиан тайком подбрасывала горсть зерна лесным птичкам. Почистив курятник, собрав яйца и подоив коров, девочка всегда оставляла миску молока для кошек – домашних, что жили в амбаре, и диких. Эти приходили, бесшумно ступая, из леса, терлись о ее ноги и ласково бодались – совсем как кошки на тетушкиной ферме.
Она выбрала самое сучковатое и, как ей казалось, древнее дерево в саду и каждое утро оставляла под ним печенье.
– Это вам, мистер Яблоневый Человек! – объявляла девочка и возвращалась к своим бесконечным обязанностям.
К следующему утру печенье всегда исчезало. Лилиан воображала, как Яблоневый Человек выходит из своего дерева и съедает угощение. Но однажды она заметила лиса, удиравшего от яблони с печеньем в зубах. Ей стало смешно.
– Приятного аппетита, мистер Лис! – весело крикнула девочка вслед воришке, но приносить печенье по утрам не перестала.
Из всех поручений Матушки Манан лишь одно Лилиан нравилось по-настоящему – ближе к вечеру она брала корзинку и шла по ягоды. Уж тут-то она не упускала возможности повозиться подольше, поболтать с птицами, полюбоваться долиной и Ля Урсвиллем. Очень странно: у местных жителей в распоряжении такой чудесный вид, а они все больше сидят дома, заперев двери и захлопнув ставни, словно боятся кого-то. Кого, Лилиан не могла понять. Да и какая разница? Главное, что, собирая ягоды, она могла двигаться медленно-медленно. Улитка и та обогнала бы Лилиан, вздумай они соревноваться.
* * *Как-то утром спустя две недели Лилиан направилась в спальню Матушки Манан с подносом, на котором лежало печенье, густо намазанное медом, и дымилась чашка чая. Девочка водрузила свою ношу на ночной столик, раздвинула тяжелые шторы и позволила себе чуточку задержать взгляд на чудесном пейзаже. Повернувшись к изножью кровати Матушки Манан, Лилиан приготовилась выслушать поручения на день.
Старуха-медведица уселась в постели и оперлась об изголовье. Она долго изучала Лилиан.
– Ты справляешься лучше, чем я ожидала, – наконец произнесла она. – Работаешь на совесть, без единой жалобы.
– Так ведь у нас уговор, – пожала плечами Лилиан. – Наверное, и вы скоро спросите о моем сне.
– Еще не время. Джоэн говорил, нужно почистить амбар. Вытрешь пыль в гостиной, вот и займись.
«А вы сами-то не собираетесь выполнять уговор?» – чуть не спросила Лилиан, но прикусила язык.
Жаловаться нельзя, иначе все пропало.
Она вышла из спальни, с трудом подавив желание грохнуть дверью что есть мочи. Вместо этого Лилиан тихонько ее прикрыла.
Похоже, медвежий народ попросту вымещает на ней злобу, которую питает к тете Нэнси. А вдруг тетя Нэнси и вправду съела нескольких людей-медведей, еще когда была маленькой? Не так, конечно, как в Джоновой сказке, а как обычно люди едят подстреленную на охоте дичь.
Все-таки звезды – это звезды, а вовсе никакие не дырки в одеяле Старухи Ночи, откуда паучьи духи вывалились и помчались по шелковым нитям вниз выручать маленькую девочку. Хотя Лилиан заметила, что медвежий народ испытывает ужас перед пауками и паутинами. Она не раз видела, как человек-медведь с воплем отскакивает от паука, притаившегося на ступеньке или свисающего с козырька над крыльцом.
