Борис Раевский - У нас на дворе (рассказы)
Вот каков был этот человек!
Но вернемся к нашей повести.
Итак, глава вторая.
Прошло более тридцати лет с тех пор, как молодой, никому не известный Альберт Эйнштейн опубликовал свою лаконичную статью в "Анналах физики".
Теперь Эйнштейн был уже всемирно знаменит.
С ним беседовали короли и президенты. Его знакомства добивались мудрейшие ученые и писатели Америки и Европы. Его портреты печатались в популярнейших журналах рядом с фотографиями кинозвезд.
Жил в это время Эйнштейн в Америке. Свою родину, свою Германию он вынужден был покинуть. Там хозяйничал Гитлер. А Альберт Эйнштейн был еврей...
Он поселился в маленьком американском городке Принстоне. Жил уединенно, по-прежнему погруженный в себя. Недаром он полушутя-полусерьезно утверждал, что лучшая профессия для ученого-теоретика - быть смотрителем маяка.
Ему еще повезло: все-таки живым и невредимым расстался со своей родиной. Могло быть хуже. Фашисты ведь разгромили его дом возле Потсдама. Нацистские газеты опубликовали фотографию Эйнштейна со зловещей подписью: "Еще не повешен".
Это был тридцать шестой год. Вы помните, что это за год? Это Испания! Это интернациональные бригады; это пламенная Долорес Ибаррури, это суровые статьи Хемингуэя и Михаила Кольцова, это "Но пасаран!", это гордый клич "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!"
Не знаю, как вы, а я в это время кончал университет, и весь наш факультет буквально бредил Испанией. Астурия, Каталония, Бискайя, Мадрид были в те дни для нас такими же близкими, как Новгород или Смоленск. Семеро наших студентов добились - их послали в Испанию. И мы все завидовали им.
Альберт Эйнштейн жил тогда в Принстоне. Ему было уже почти шестьдесят. Нелегко в таком возрасте чувствовать себя изгнанником, без родины.
Он тоже следил за событиями в Испании. Нет, он никогда не был политиком, бойцом. Но он был честным человеком. Демократом. И он ненавидел нацизм.
И вот третья и последняя глава нашей повести.
Не только у нас, в России, люди рвались в пылающую Испанию, жаждали помочь маленькому, но героическому народу. Антифашисты были везде. В том числе и в Америке. Там, за океаном, они организовали свой добровольческий батальон и назвали его гордым именем "Авраам Линкольн". Этот батальон спешно снаряжали и вооружали. Надо было как можно быстрей переправить его на фронт.
И тут выяснилось простое, но трагическое обстоятельство: у антифашистов не хватало денег. Не хватало денег на винтовки, амуницию, провиант и медикаменты. Не было денег даже зафрахтовать судно, которое перебросит отряд через океан.
Представляете, какая обида?!
Сотни людей, смелых и честных, готовы немедля отдать свою жизнь за Испанию. Но этим людям никак не достать денег. А для успеха дела требовались сотни тысяч, даже миллионы долларов.
И тогда одному из бойцов батальона "Авраам Линкольн" пришла идея. Я не знаю фамилии этого бойца, не знаю, сколько ему было лет и кто он. Но, наверно, он был молод и, вероятно, ученый-физик.
Он сказал:
- Давайте обратимся к Эйнштейну. Он поможет...
На молодого ученого посмотрели, как на безумца. Да, антифашисты знали, что великий Эйнштейн за республиканцев. Да, все знали, что он ненавидит фашизм. Но как он, потерявший в гитлеровской Германии даже те скудные накопления, которые у него были, как он может помочь им? Утопия...
- Эйнштейн небогат, это верно, - сказал молодой боец. - И все-таки, я верю, он поможет нам.
Чувствовалось, боец чего-то недоговаривает...
Он поехал в Принстон. И пошел прямо к Альберту Эйнштейну.
Боец шел и думал:
"Как добиться встречи с этим знаменитым ученым? Конечно, он очень занят. И конечно, его осаждают толпы посетителей из всех стран. Что сказать его секретарю? Такое, чтоб он сразу принял меня?"
Боец подошел к маленькому домику, стоящему в глубине сада. Тронул калитку. Она открылась.
Вошел в сад. Тихо. Пусто.
Боец не знал, что у Эйнштейна недавно умерла жена и теперь он жил совсем один. Он и секретарша - угловатая, некрасивая девушка. И все.
Боец позвонил. Сказал, что хотел бы видеть профессора. Дело в том, что...
- Входите, - сказала секретарша. - Я доложу.
Боец удивился. Все оказалось так просто. Он не знал, что это было твердым правилом у Эйнштейна: принимать всех, кто к нему обращается за советом или помощью.
И вот боец в кабинете.
Эйнштейн был уже стар. Его длинные волосы свисали седыми прядями. Желтое, словно после болезни, лицо изрублено тяжелыми морщинами. Изможденное, печальное лицо. И потухшая трубка во рту.
Выделялись на его лице глаза. Глубокие, удивительно живые, они были и грустны, и насмешливы одновременно. Недаром один писатель сказал, что у него глаза "мудреца и ребенка".
На Эйнштейне - помятые холщовые брюки, трикотажная фуфайка с расстегнутым воротом, сандалии на босу ногу.
Боец снова удивился. Он не знал, что Эйнштейн обычно ходит так.
Кабинет был большой, с широким окном. Всюду лежали рукописи и книги: на столе, на стульях, даже на полу. И стеллажи забиты книгами, от пола до потолка.
И всюду трубки, большие и маленькие, с длинными мундштуками и короткие, отполированные и грубые, простые, - они валялись на книгах, на подоконнике, на столе. Трубки - и холмики пепла.
Бросался в глаза беспорядок, какая-то запущенность. Боец не знал, что Эльза, жена Эйнштейна, тратила много сил на поддержание уюта в доме. Но теперь Эльзы не было, и дом, как и сад, быстро дичал.
Боец сказал:
- У нас есть люди, но нет денег...
Эйнштейн молчал.
- А доллары - это пушки и снаряды, это бензин и сапоги... Это свобода Испании!
Эйнштейн молчал.
- И вот мы решили обратиться к вам...
Эйнштейн встал.
- Хорошо, - сказал он. - Я отдам все, что смогу наскрести.
- Нет, - сказал боец и тоже встал. - Подарите нам вашу статью "К электродинамике движущихся тел". Ту, которая была опубликована в "Анналах физики", в семнадцатом томе.
Если бы он сказал: "Подарите вместо денег вот эту чернильницу", Эйнштейн, вероятно, был бы не более удивлен.
Статью? При чем тут его старая статья?
- Подарите нам оригинал статьи, - продолжал боец. - Рукопись...
И добавил прямо и грубо:
- Должен вас предупредить: если вы отдадите нам оригинал статьи, - мы продадим его. Да, продадим...
О, теперь Эйнштейн все понял! В Штатах много богатых чудаков. И страсть к коллекционированию владеет некоторыми до гроба. Чего только не собирают! У одного миллионера есть коллекция рыболовных крючков, самая полная в мире. Другой собирает пропеллеры. Разных марок и форм. Но обязательно от самолетов, потерпевших аварию. Третий гоняется за часами всех стран и народов. Четвертый рыщет за рострами - скульптурами, вырезанными на носу старинных кораблей.
Эйнштейн вспомнил. Лет десять тому назад к нему самому обратился такой богач. Его звали, кажется, Барджес. Да, Джон Барджес. Он собирал рукописи. Весь его восьмиэтажный особняк в Лос-Анжелосе был от подвала и до крыши набит старинными манускриптами, папирусами. Тут же хранились автографы великих людей: подлинная записка Наполеона, письма Людовика XIV, черновик романа Виктора Гюго и сотни других рукописей.
Мистер Барджес тогда не успел изложить до конца свое предложение.
- Нет, - сказал Эйнштейн. - Я рукописями не торгую.
- Нет, нет, - повторил он, когда мистер Барджес назвал сумму: двести тысяч долларов. Чудовищные деньги, неслыханные для Эйнштейна.
Он встал, чтобы быстрее прекратить этот торг. И, честно говоря, чего доброго, не соблазниться.
Все это мгновенно промелькнуло в памяти Эйнштейна. Он поглядел на бойца и усмехнулся:
- Отлично придумано!
Но тут же нахмурился:
- Однако оригинала этой статьи у меня нет. Он остался в Германии...
Да, в те годы, тридцать лет назад, Эйнштейн был еще очень молод и очень неопытен. Он принес свою тощую тетрадку в редакцию "Анналов физики", а после опубликования и не подумал забрать ее.
А впрочем, он и теперь не хранит свои опубликованные рукописи. К чему? В заботе о посмертных биографах? О музеях?
Наверно, та тетрадка давно уничтожена. Сожжена. Или затерялась в ворохе других бумаг. А может, все еще хранится в архивах редакции? Впрочем, если и хранится, из фашистской Германии ее теперь не выудишь...
Эйнштейн поглядел на хмурое лицо бойца:
- А если дать вам другую статью?
Боец покачал головой.
- Нет, нужна именно эта. Ведь там впервые сформулирована знаменитая теория относительности. Это не просто статья. Это... взрыв! Молния! Землетрясение! И считаю своим долгом сообщить вам - за эту статью нам обещают четыре миллиона долларов...
Четыре миллиона! Эйнштейну показалось, что он ослышался. Четыре миллиона! Да это же целое состояние!
Или боец просто оговорился?
- Четыре миллиона, - повторил боец. - Но что с того? Статьи-то ведь нет...
Эйнштейн задумался. Он молчал долго. Боец стоя ждал.
