Яан Раннап - Агу Сихвка говорит правду
- Проще пареной репы! - ответил Тимошкин. - Все тела имеют свойство расширяться при нагревании...
Так вот в чём дело! Наш подшефный ребёнок до того распарился от битья в барабан, что голова его увеличилась в объёме - потому круг и не снимается.
Мы с Кийлике сразу вспомнили, как учитель по физике продевал в круг железное яйцо на цепочке, держал под яйцом зажжённую спичку, и оно уже не пролезало обратно. Мы не стали больше задерживать Тимошкина,
Я сказал:
- Если от разогревания голова расширилась, то от охлаждения она должна сузиться.
Кийлике согласился:
- Это ясно как белый день! Лучше всего охлаждает лёд, только ведь весною его и за деньги не купишь. Мы нашли полотенце под кухонным краном. Но охладить голову подшефного младенца не успели, потому что два часа уже прошло и его мама вернулась домой. Ни о каких законах физики она не хотела и слышать. Она призвала на помощь силы небесные, но ждать их не стала, подхватила ребёнка вместе с кругом на шее и побежала к знакомому слесарю. Перед тем как умчаться, она сказала, что расскажет обо всём председателю совета отряда Сильви Куллеркупп, а уж та нам спуску не даст! У меня сразу испортилось настроение.
- Теперь нам начнут каждый день читать нотации, - сказал я. - Станут называть горе-тимуровцами. Но Кийлике меня успокоил:
- Имя человека не портит. Да мы тут и ни при чём. Во всём виноват телевизор. Когда показывают такие фильмы, пусть предупреждают, что детям до шести лет смотреть запрещено.
Наше настроение снова улучшилось, мы решили оставаться тимуровцами и дальше. А для этого, ясное дело, надо было срочно найти кого-нибудь такого, кому нужна помощь.
Я не стану рассказывать, как мы ехали домой на автобусе - весной никому не хочется жить в интернате - и как случайно услышали разговор двух стариков из нашей деревни. Оказывается, городской трубочист не желает приезжать в деревню, а старикам самим на крышу не залезть, голова кружится. Не стану я рассказывать и о том, как под влиянием этого разговора мы с Кийлике встретились в субботу вечером позади живой еловой изгороди, которая растёт возле дома старика Михкеля Пяртсу, как мы выждали подходящий момент и залезли на крышу. Расскажу только, что было дальше. Мы спустили в трубу Михкеля Пяртсу привязанные к верёвке голики - Юхан Кийлике принёс их с собою - и вот тут-то случилась беда, та самая, которая входит в дверь без стука Больше мы не видели нашего приспособления для чистки трубы! Обратно вытянули только пустую верёвку.
Разумеется, мы с Кийлике до смерти перепугались.
Я сказал:
- Мы не помогли, а, наоборот, навредили Михкелю Пяртсу! Если раньше тяга в трубе была плохая, то теперь её и вовсе не будет.
Но Кийлике сказал, что нет худа без добра. Теперь старику Микхелю уже не надо будет бегать с дымарём, когда его пчёлы станут роиться. Затопит печь и откроет в доме окна, вот и вся работа.
Шутки шутками, но настроение наше от этого не становилось лучше. Мы с Кийлике прекрасно понимали: труба - это тебе не дымарь для пчёл!
Если говорить честно, как оно было на самом деле, у нас на душе кошки скребли. И мы с Кийлике ломали голову, что бы такое придумать и зло обратить в добро.
Старинная народная пословица учит: где беда велика, там помощь близка. И это чистая правда.
Через два дня после истории с трубой в наш класс залетела пчела.
Виктор Каур пчелу поймал и хотел посадить в пустой спичечный коробок, чтобы потом выпустить её на свободу в какой-нибудь самый подходящий момент, например, на торжественном школьном собрании.
Учитель природоведения Пюкк как раз в это время записывал нам в дневники двойки, но он всё равно заметил, как Виктор Каур поймал пчелу. Учитель велел выпустить её в открытое окно. После этого учитель Пюкк стал рассказывать нам о пчёлах.
Мы слушали, затаив дыхание, потому что рассказ его был очень интересным и ещё потому, что не хотели мешать учителю, - чем больше времени уходило на пчёл, тем меньше оставалось на вызовы к доске.
Вот тут-то мы и узнали, что пчёлы очень умные. У них даже есть разделение труда. Одни дежурят возле летка улья и отгоняют чужаков. Другие служат цистернами и приносят в улей воду в своих зобиках. Третьи заменяют вентиляторы: гонят крыльями воздух между сотами. Четвёртые собирают с цветов пыльцу и нектар и перетаскивают в улей. А если какая-нибудь из пчёл найдёт много цветов, она летит к улью и начинает там вовсю танцевать. Так языком танца пчела рассказывает другим, что это за цветы, где они растут, много ли их и каков на вкус их нектар.
Учитель Пюкк рассказывал нам о пчёлах весь урок.
Когда началась переменка, девочки пошли в коридор поразмяться, а мальчики остались в классе и решили ещё раз проработать всё, что рассказал учитель Пюкк, - и наглядно, чтобы лучше запомнить.
А чтобы никто не помешал этому, ученики Топп и Каур сделались дежурными пчёлами и стояли возле дверей с канцелярскими кнопками в руке.
Четверо или пятеро мальчиков вентилировали воздух. Некоторые просто так жужжали.
А ученик Тээмуск был пчелой-цистерной, он бегал в коридор, набирал в рот воды из-под крана и приносил в класс. Охотников пить эту воду не находилось, и Тээмуск выфыркивал её просто так куда попало.
Переменка пролетела как один миг.
Когда в класс вошла учительница английского языка, Кийлике вместо того, чтобы стоять возле своей парты, всё ещё прыгал на одной ноге вокруг преподавательского стола и размахивал руками.Учительнице такое поведение Кийлике не понравилось.
- Что это значит? - спросила она у него. - Отвечай! Что за танец ты тут исполняешь?
Кийлике никак не мог отдышаться после прыжков, - ведь человек не такой выносливый, как пчела. Я решил выручить своего друга и ответил за него:
- Кийлике языком танца рассказывает о том, что у Виктора Каура в ящике стола лежат два бутерброда. Один из них - с колбасой по два рубля двадцать копеек за килограмм.
Теперь я снова немножко пропущу и продолжу рассказ с того момента, когда Кийлике уже стоял в коридоре под часами, а я рядом с ним.
Учительница английского языка не знала пчелиных повадок и решила, будто мы над нею издеваемся.
А у нас ничего такого и в мыслях не было!
В коридоре стояла мёртвая тишина. У нас в стенгазете писали, что такая тишина помогает умственной работе. И это чистая правда.
Мы постояли в этой тишине совсем немного, а Кийлике уже хлопнул себя по лбу и воскликнул:
- Теперь я знаю, как искупить нашу вину перед стариком Михкелем, которому мы трубу засорили! Давай дрессировать его пчёл, научим их летать за мёдом к тебе в сад.
Возле моего дома полным-полно яблонь, и все они в цвету. Для пчёл старика Михкеля мне яблоневой пыльцы ничуточки не жалко, и я согласился.
- Ну что же, давай. Только ты помнишь, что сказал учитель Пюкк? Для этого нужно набраться терпения.
Кийлике ответил, что чего-чего, а терпения у него - хоть отбавляй.
- И ещё учитель Пюкк говорил, для этого нужен мёд, - добавил я.
Мёд, по словам Кийлике, был у него, можно сказать, в кармане. Кийлике говорил правду. После уроков мы пошли в угловой магазин, и мой друг выложил на прилавок девяносто копеек. Ровно столько, сколько стоила маленькая баночка мёда.
Теперь у нас было всё что надо. Когда мы добрались до моего дома, Кийлике сразу взобрался на яблоню. Он срывал с нее цветки и сбрасывал вниз. А я подбирал их с земли и подвешивал над миской с мёдом, тем самым, который купил Кийлике. Мёд мы как следует перемешали с кипячёной водой.
Работа у нас кипела. Наконец Кийлике решил, что цветов уже хватит, - от их запаха одуреть можно, - и мы поставили миску возле забора старого Михкеля. А сами пошли в соседний осинничек, выждать, что будет дальше. На досуге мы поговорили о пчелином житье-бытье.
Кийлике сказал:
- Интересно, где до сих пор собирали мёд пчёлы старика Михкеля? У него ведь яблонь нет.
Когда мы несли миску, глаза мои не дремали. Я ответил Юхану Кийлике со знанием дела:
- Они обрабатывают одуванчики. Одуванчиков у Михкеля тьма.
- Ну и дрянь же, наверное, одуванчиковый мёд, - предположил Кийлике. - Как ты думаешь?
Я думал то же самое. Каждому известно: одуванчик - растение горькое.
- Теперь пчёлы старика Михкеля отведают мёду из нашей миски, запомнят запах подвешенных над нею яблоневых цветов и мигом забросят свои одуванчики. Правда ведь, как ты думаешь? Начнут рыскать по сторонам, чтобы разведать, где ещё благоухают яблони.
Я думал точно так же.
- На всякий случай я пойду, погляжу, как у них идёт дело, - сказал Кийлике.
Через некоторое время Кийлике вернулся, облизнул губы и сказал, что дело на мази. На краю миски сидят уже семь пчёл.
Любопытство стало разбирать и меня, я тоже сходил взглянуть на миску. Потом опять пошёл Кийлике. Потом опять я. Через некоторое время мы перенесли миску ближе к моему дому, чтобы пчёлы поняли, в какую сторону надо лететь.
