Г. Мачинцев - Мифы и сказки Древнего Египта
Но Убаоне знал, как делу помочь. Он поместил восковую фигурку в большую чашу с водой, достал из ларчика свиток папируса и принялся читать заклинания:
— Спустись яд скорпиона Тетет, всплыви яд скорпиона Четет. Схватите вора, схватите вора!
Много страшных слов произнес чародей. Вслух их лучше не повторять.
Вода замутилась, вскипела, пошла пузырями. Потом успокоилась. Убаоне склонился над чашей и видит: на дне, словно в маленьком озере, лежит крокодил. Вылепил он его желтым, стал крокодил, как в жизни, зеленым. Даже черные пятна на спине обозначились.
Чародею другого и не нужно было. Он снова кликнул слугу:
— Эй, малый! Возьми восковую фигурку из чаши, а когда появится вор, забрось ее далеко в пруд.
Слуга исполнил, что велено. Только вор прокрался к беседке, он бросил фигурку в пруд. Что началось тут! Вода замутилась, вскипела, пошла пузырями. Волны вздыбились, словно ожившие скалы, с силой забили о берег. На гребне самой большой волны всплыл на поверхность Хозяин. Был он из воска — стал настоящим. Был размером в семь ладоней — стал длиной в семь локтей. Увидел он вора, раскрыл зубастую пасть, хвостом по воде ударил.
— Страшный, уйди! Заглатывающий живое, скройся! — завопил не своим голосом вор.
Да не тут-то было. Крокодил схватил его и уволок на дно.
Вскоре пришел к пруду сам Убаоне. Сотворил он заклинание, позвал крокодила:
— Крокодил, вернись! Принеси вора!..
Вода вновь замутилась, вскипела, и выплыл на поверхность крокодил. Вид его был ужасен. В пасти он держал человека.
Пожалел Убаоне человека и приказал крокодилу отпустить вора. Чародей нагнулся, прошептал какие-то слова, и вот стал крокодил снова в его руках маленьким и восковым.
Вот что за чудо сотворил Убаоне, живший в давние времена, когда царствовали твои предки. Подобное до него не свершалось.
Царевич Хефрен закончил рассказ, поклонился отцу и встал по правую сторону кресла.
— Воистину Убаоне был мудр, и никто не сумел превзойти его в знании тайного. Пусть принесут в память о нем жертву из тысячи хлебов, ста кувшинов пива и двух лепешек ладана, — промолвил Хуфу. Но взгляд владыки не прояснился, морщины на лбу не разгладились. Золотая змея продолжала звенеть невесело.
Видя такое, заговорил средний царевич, Бауфрен.
— Я расскажу твоему величеству, — да будешь ты здрав, силен и могуч! о чуде, которое сотворил мудрец Джаджаеманх, живший во времена, когда правил отец твой Снефру. Вот как это случилось.
Решил как-то отец твой фараон Снефру — да будет он невредим и благополучен — устроить катание на лодках по реке. Приказал он привести к нему двадцать самых красивых девушек с крепкими телами и прекрасными волосами, заплетенными в косы.
— Оденьте девушек в красивые одежды, посадите в ладью, куда я сам сяду. Пусть они дружно гребут веслами и поют веселые песни.
И вот поплыла по озеру золоченая ладья с лотосом на корме. Сидели в ней двадцать красавиц, разодетые, словно на пир. Платья из тонкого белого льна расцветали блестками и узорами. Ожерелья радугой переливались. Золотые браслеты вились, словно быстрые змейки. Но особенно удивительными казались подвески из самоцветных камней. Камни сверкали в пышных прическах, напоминая нарядных бабочек или блестящих жуков.
Красавицы пели и поднимали в лад песне маленькие весла с золочеными рукоятями:
Ветер затеял игруВ пышных ветвях сикомора.Путнику весело слушатьШелест зеленой листвы.
Тихая заводь воды расступалась. Деревья — акации и сикоморы склонялись над водой. На корме ладьи сидел фараон, и сердце его величества было радостно, когда он любовался на красивых девушек и слушал их пение.
Вдруг одна из красавиц неосторожно задела свою косу. Тут же с ее прически сорвалась подвеска из бирюзы. Не успели опомниться, подвеска рыбкой скользнула в воду.
— Ой! — всплеснула руками красавица и перестала грести.
Лад сбился, песня замолкла. Пришлось и другим бросить весла. Ладья закачалась на месте.
Подружки стали предлагать красавице другие подвески.
— Возьми мою, малахитовую. Посмотри, она словно трава под чистой росой.
— Возьми мою, лазуритовую. Она точно синее небо в полуденный час.
— Вот эту — из красного сердолика.
— Вот эту — из крапчатой яшмы.
— Не хочу, не хочу, — твердила, плача, красавица. — Не нужна мне другая подвеска! Верните мне прежнюю.
Его величество фараон, — да будет он невредим и благополучен, — встал и спросил:
— Почему вы не гребете? Почему я не слышу звуков песни?
Отвечали девушки:
— Одна наша девушка молчит и не гребет. Она уронила в воду подвеску.
— Я дам тебе другую подвеску взамен старой, — сказал Снефру, обращаясь к девушке, потерявшей украшение.
— Моя вещь мне милее всякой другой.
Что было делать? Призадумался фараон, жалко ему было девушку.
— Надо позвать мудреца Джаджаеманха. Он может творить чудеса и найдет выход, — решил он, наконец. Сказано — сделано. Послали рабыню за Джаджаеманхом, а когда тот пришел, рассказали ему о случившемся.
— Хорошо, я знаю, как помочь несчастью, — сказал чародей.
И вот Джаджаеманх встал над озером, голову запрокинул, глазами в небо уставился, ладони к воде обратил. Что он при этом шептал, разобрать никто не сумел, да и опасно вникать в смысл заклинаний. Только расслышали, что чародей повторял то и дело:
— Пади на дно яд скорпиона Тетет, всплыви на поверхность яд скорпиона Четет. Вода, расступись, дно, откройся…
Вдруг озеро разошлось на две половины, словно воду ножом рассекли. Страшно всем стало. Дальше и того чудесней озеро себя повело.
В одной стороне воды оказалось в два раза больше, чем обычно, а было там посередине двенадцать локтей глубины. В другой стороне воды не стало совсем. Тут все увидали подвеску. Она лежала на самом дне, словно светящаяся голубая рыбка.
— Вот моя подвеска! — закричала красавица, и слезы высохли на ее щеках.
— Бери же ее быстрей, — сказал Джаджаеманх.
Потом он снова руки вытянул, ладони к воде обратил и зашептал тайные слова. Вода не стала противиться заклинаниям, тут же вернулась на место. Озеро сделалось ровным, как прежде. Красавицы сели в ладью, взмахнули веслами и запели:
Гладкие листья на солнцеДух источают медовый.Веток сплетенных узорДарит прохладу и тень.
Вот какое чудо сотворил Джаджаеманх. Подобное до него не случалось, такими словами закончил царевич Бауфрен и, поклонившись отцу, встал по левую сторону кресла.
— Воистину Джаджаеманх был мудр и никто не сумел превзойти его в знании тайного. Пусть принесут в память о нем жертву из тысячи хлебов, ста кувшинов пива, одного быка и двух лепешек ладана, — промолвил, выслушав все, Хуфу. Но взгляд исподлобья при этом не прояснился. Змея на короне продолжала качаться печально.
Понял младший царевич Дедефгор, что наступил его черед. Он вышел вперед и сказал:
— Твое величество, — да будешь ты здрав, силен и могуч! довольствуется историями, случившимися в давние времена. Что в них правда, что — ложь, уже не проверить. Не лучше ли вспомнить о чародее, живущем в наши дни.
— О ком говоришь, царевич?
— О чародее Джеди. Ему минуло сто десять лет,[22] он за один присест съедает пять сотен хлебов, половину туши быка и выпивает сто глиняных кружек виноградного сусла. Джеди может приставить на место отрубленную голову, и мертвец оживет. Повести за собой без всяких пут льва или быка такой для него пустяк, что об этом и говорить не стоит. А кроме того, этот мудрец знает, где хранятся тайные папирусы Тота.
— Где проживает этот мудрец? Должно быть, за краем Египта, за Великой Зеленью моря?
— Не за краем Египта, не за Великой Зеленью — в твоей стовратной столице, на берегу Нила живет чародей.
— Сын мой, я хочу видеть Джеди немедленно. Ты сам приведи его ко мне.
Сказано — сделано. Дедефгор сел в носилки из черного дерева с лазуритовыми узорами. Рабы подхватили золоченые ручки, и носилки поплыли по городу. Вот миновали дворец, вот позади остались дома богачей в листве сикоморов и акаций. Вот кончились мощеные улицы. Пошли пустыри да свалки, жалкие, крытые пальмовыми листьями лачуги медников и гончаров. Старый Джеди жил на самом краю стовратной столицы.
Вот поравнялись носилки с покосившимся глиняным домиком. Вот и сам чародей развалился на рваной циновке возле порога.
Царевич поздоровался с Джеди почтительно, словно с наставником, и сказал:
— Я приехал за тобой, почтенный Джеди, по повелению моего отца, фараона, — да будет он здрав, силен и могуч! Его величество хочет видеть тебя. Отправляйся со мной во дворец. Там ты будешь жить припеваючи, а еду получать со стола самого Хуфу.