Мальчики-охотники за удачей на Аляске - Лаймен Фрэнк Баум
После этого впечатляющего заявления он помолчал, и мы снова с удивлением осмотрелись.
– Мы не можем взять его все, это верно, – снова заговорил майор, – но мы решили остаться здесь и защищать свою тайну, пока каждый из нас не заработает независимое состояние. Потом сюда может нахлынуть орда золотоискателей. Конечно, у нас были с собой наши инструменты и продовольствие, поэтому мы с радостью предоставили Аляску себе самой и решили добывать богатство, лежащее у нас под ногами. Мы знали, что продуктов не хватит до того времени, когда мы решим уйти отсюда, поэтому решили отправить корабль за продовольствием. Капитан, которому мы предложили хорошую долю, поклялся хранить тайну, но вскоре после его ухода поднялась сильная буря, и, вероятно, старый, со многими течами корабль ее не выдержал, потому что это было год назад, но с тех пор ни один корабль до вашего не приходил сюда.
Мы с большим интересом слушали этот рассказ, потому что он объяснял многое, что нас удивляло. И дядя Набот заметил:
– Необычная история, сэр. Но я не понимаю, почему вы обращались с нами как с врагами, когда мы приплыли.
– А что, если вы старатели, как мы? Что тогда будет с нашей тайной?
– Но мы не старатели, – был ответ.
– Возможно, наш капитан все же достиг берега и выдал нашу тайну. В таком случае вы могли быть первыми из армии вторжения. Мы не могли рисковать, сэр. Слишком часто мы разочаровывались. Но оказалось, что вы жертвы непогоды, и, как нас, вас прибила сюда буря. Поэтому единственная опасность: вы уйдете до того, как будем готовы уйти мы. Поэтому мы колебались между тем, чтобы убить вас и использовать вашу помощь, чтобы раньше достичь нашей цели. Поверьте, мы не головорезы и не хотим быть виновными в смерти такого количества достойных людей. Но страсть к золоту сделала моих товарищей отчаянными, и, видя перед собой огромное богатство, они ни перед чем не остановятся, чтобы защитить себя и свои сокровища.
– Это очень естественно, – сказал дядя Набот.
– Я рад, что вы оказались благоразумны, – сказал майор. – Открыв это месторождение, мы ни с кем не хотим делиться, но вам мы сделаем разумное предложение. Мы будем платить каждому из вас по два доллара в день в золоте, за вашу работу, и вы должны хорошо работать и помочь нам добыть наше золото. Мы также заплатим золотом за продовольствие на вашем корабле и за другие припасы, которые могут нам понадобиться. А когда мы решим, что добыли достаточно, и захотим вернуться к цивилизации, мы заплатим вам разумную цену за проезд в вашем корабле. Мне это кажется честным и справедливым. Что скажете?
– Что ж, – ответил дядя Набот, – именно за этим мы и приплыли на Аляску. Мы торговцы и хотим зарабатывать этим. Единственное, против чего мы возражаем: мы не хотим работать, как собаки, и мыть золото для других.
– Это возражение вам придется снять, – сухо сказал майор. – Ваша работа сократит наше пребывание здесь на целый год, и это плата за то, что вы оказались в нашей власти.
Мой дядя повернулся к нашему экипажу.
– Что скажете, ребята? – спросил он.
Некоторые ворчали, все выглядели серьезно, но взгляд на мрачные лица шахтеров заверял, что осмотрительность – лучшая часть доблести, поэтому все неохотно согласились.
– Однако есть кое-что еще, что я хотел бы обсудить, – сказал мой дядя. – Этот мальчик слишком молод для тяжелой работы по промыванию песка, и кто-то должен раздавать наше продовольствие и получать плату за него. Давайте поручим эту работу ему, сэр, сделаем его клерком по продовольствию.
– Я согласен, – сразу ответил майор. – Когда мы вернемся в Штаты, мы не хотим, чтобы в прошлом за нами было что-то плохое; поэтому со своей стороны мы будем честно соблюдать это соглашение. Я подготовлю документ, который вы все должны будете подписать, подтвердив, что даете согласие добровольно и без принуждения и что вы будете удовлетворены платой за работу и за ваши припасы. Еще вы должны будете дать клятву не раскрывать положение этого острова, когда уплывете отсюда, потому что это наша большая ценность, даже если мы возьмем столько золота, что разбогатеем. Тем временем мы будем хорошо с вами обращаться, но и внимательно следить за вами. В некотором смысле в моральном отношении вы наши пленники, но единственная трудность для вас – работа в течение нескольких месяцев за хорошую плату.
– Договорились, сэр, – сказал мой дядя, и все более или менее охотно согласились.
На этом совещание кончилось. Наши матросы, капитан Гей, помощник капитана и мой дядя немедленно начали работу на берегах пролива; их распределили среди старателей, которые показывали, как работать, и следили за работой. Выяснилось, что все золото, добытые нашими людьми, пойдет в общий котел и будет потом поровну разделено между старателями, но каждый шахтер работал на себя, и все работали охотно и много и настаивали, чтобы экипаж «Флиппера» тоже не бездельничал.
Майор, чье влияние на его грубых товарищей было несомненным, удалился в свою хижину, чтобы написать документ, который мы все должны будем подписать, как и все шахтеры в лагере, а я, предоставленный сам себе, бродил по лагерю наблюдал за людьми и гадал, чем кончится наше приключение.
К полудню документ был готов, в нем четко и недвусмысленно описывались условия нашего соглашения. Нас всех попросили его подписать, как и всех шахтеров в лагере, после чего майор забрал документ, потому что дубликата не было.
После полуденной еды шестеро наших матросов сели за весла большой шлюпки и в сопровождении майора, вооруженного с ног до головы, и меня поплыли по проливу в гавань и подошли к нашему кораблю.
Я отобрал продукты, в которых наиболее нуждались умиравшие с голоду шахтеры, взял также несколько одеял, потому что ночи были холодные и одеяла спасали нас от мучений.
Во второй половине дня мы дважды побывали на корабле, и, когда шахтеры закончили дневную работу, у меня на песке была большая груда продуктов. Старатели немедленно окружили меня, и я каждому давал то, что он просил.
Они платили мне зернами чистого золота, извлекая его из мешков, завязанных носков и даже из карманов, прорезанных в одежде. Я не знал, сколько требовать, и некоторые, наверно, платили слишком много, а
