Ольга Клюкина - Эсфирь, а по-персидски - звезда
- Вот это дело! - обрадовался Аминадав. - Верблюды дорого стоят, и тебе, мой мальчик, сначала придется как следует потрудиться.
Признаться, он уже с нескрываемым страхом гладел на младшего брата, который говорил с опасной горячностью, и при этом глаза его неистово сверкали, а в уголках рта собралась белая пена, как у безумного.
Иаир хотел сказать ещё что-то ядовитое, но не успел.
- Оставь его, - тихо шепнул Иаиру сильно опечаленный Аминадав. - Это я виноват, что не сумел до конца понять его помыслы. Но теперь я буду внимательнее и сделаю все возможное, чтобы наш брат не сделался и вовсе бесноватым дурнем.
И Аминадав сдержал слово старшего брата - со временем он сумел гораздо глубже проникнуть в душу Абихаила и сильнее влиять на него своими советами. А когда тот сделался взрослым юношей, а сам Аминадав стал почти что стариком с раздвоенной, но теперь уже совершенно седой бородой, старший брат мудро решил не удерживать Абихаила в Сузах, в "каменном мешке" города. Как следет посоветовавшись, старшие братья купили Абихаилу домик в селении, расположенном в двух днях пешего пути от престольных Суз, помогли развести там коз и овец, насадить садовые деревья и незаметно даже наладить торговлю самыми простыми тканями и нитками, необходимыми селянам и местным рыбакам.
Все это придумал мудрый Аминадав, и, как оказалось, трудно было лучше устроить судьбу младшего брата, потому что теперь он жил на свободе, но в то же время без излишней печали и нужды, и уже не рвался с одним посохом убежать в пустыню.
С тех пор Абихаил и впрямь перестал рассуждать про покупку верблюдов для каравана, а вскоре женился на женщине по имени Анна, тоже из иудеев, и они прекрасно зажили вдвоем в новом доме вместе со всеми своими козами, овечками, курами, петухами и дворовыми собаками.
Средний брат, Иаир, был весьма доволен судьбой брата, потому что сельская лавка вскоре стала приносить маленький доход и, по крайней мере, не была ему в убыток. Аминадав тихо радовался, что, несмотря на немалые трудности, ему все же удалось выполнить завет отца и позаботиться о младшем брате, который мог бы слишком далеко зайти в своих причудливых мыслях, потому что с самого детства был не такой, как все, с большими странностями.
К сожалению, Анна оказалась женщиной беплодной - у неё не было детей, но Абихаил нисколько по этому поводу не печалился. Они старались не говорить об этом, и уж, конечно, вместе не...
2.
...сидели и плакали.
".. На реках Вавилонских сидели мы и плакали, плакали,
когда вспоминали о Сионе.
Там на ивах повесили мы арфы наши,
Потому что те, кто нас пленил, просили от нас песен,
А те, кто над нами глумился, - требовали веселья..."
- Нет, нет, не надо больше песен, расскажи лучше про дорогу. Я люблю слушать про дороги. Она ведь была длинной, та дорога, да, дядя Абихаил?
- Да, очень длинной. Потому что прямой путь вел через непроходимую сирийскую пустыню, и сначала приходилось все время идти на север, чтобы потом, наоборот, свернуть на юг, к земле обетованной...
- А почему ты ничего не говоришь про реку? Ты снова слишком перескакиваешь, Абихаил, я так не играю, и вообще тогда не буду слушать. Ты должен был сначала рассказать про реку, это очень важно. Если бы не было реки, все бы сразу умерли от жажды.
- Конечно, приходилось сотни верст идти вдоль реки, а как же иначе? Ведь ни люди, ни лошади не выдержали бы такого долгого перехода без воды. О, это был поистине великий переход!
- Но почему ты только сейчас называешь его великим? Ты должен был сказать про это ещё в самом начале. Я хочу, чтобы ты все рассказывал по-порядку, дядя Абихаил, точно так же, как вчера, и чтобы ты не торопился так сильно!
- Конечно, великий переход, а как же! Ведь этот поход возглавлял потомок Давида - Зоровавель, а с ним шел верховный священник Иошуя и главы поколений Иудиных и Вениминовых. Они везли с собой указ, по которому Кир, персидский царь, предписывал восстановить храм на Сионской горе, и в отдельных повозках вместе с нимим ехала храмовая утварь, всевозможные золотые светильники, жертвенные чаши, которые грабитель Навуходоносор когда-то вывез из Иерусалима в Вавилон и раздал в храмы чужих богов. Но Кир, первый и лучший среди персидских царей, распорядился выдать назад все наши храмовые ценности, и даже пожертвовал свое золото для постройки на прежнем месте нового храма...
- Но ведь ты говорил, что Кир никогда не верил в нашего бога! Эй, Абихаил, ты снова закрыл глаза и начинаешь засыпать... Ты забыл рассказать про Кира.
- Что? Ах, да, он не верил, нет, не верил, конечно. Но Кир был самым умным из царей, и на всякий случай старался не гневить богов, и, в том числе, нашего, который охраняет Иерусалим. Ведь Кир поклонялся также и Мардуку, главному богу Вавилонскому...
И дядя Абихаил, изо всех сил борясь с одолевающим его сном, закатил глаза, ударил по струнам маленькой кифары, и пропел высоким, надрывным голосом, которого Мардохей почему-то всегда пугался:
"Ой-ой-ой! Они все кланяются раскрашенным деревяшкам,
У палкок просят ответа, воскуряют ладан перед истуканами,
Ой-ой-ой, кто же ввел несчастных в такое заблуждение?.."
Песня закончилась, но Абихаил по-прежнему не открывал глаза, и Мардохей испугался, что сейчас дядя совсем заснет, и снова не доскажет до конца его любимую историю про бесконечную дорогу и великий переход из Вавилона в Иерусалим, который был вовсе не сказкой, а потому - ещё лучше всякой сказки.
Ведь получается, что эта история была и про него, про Мардохея, сына Иаира из колена Вениаминова. Это он, он, Мардохей, тоже шел во главе огромного многотысячного каравана вместе с Зоровавелем и первосвященником, и точно также волновался, чтобы лошади, ослы, мулы и лошаки были вовремя отведены к водопою, женщины и дети накормлены, и чтобы костры ночью были разведены по всем правилам, и чтобы соли в котлах, где варилась простая похлебка из зерна, было положено в меру, а зябкие старики укрыты перед сном теплыми накидками.
Мардохей мог по несколько раз в день, снова и снова представлять в мельчайших подробностях это удивительное путешествие. С отчетливостью, на которую способны лишь маленькие дети и прозорливцы, в такие моменты он ясно видел перед собой густые столбы пыли из-под лошадиных копыт, чувствовал на зубах скрип песка и невыносимую жажду в пересохшем горле, а также слышал множество голосов, так что ему все время поневоле приходилось возвышать собственный голос, чтобы быть услышанным своим спутником, дядей Абихаилом, из-за ржания лошадей, блеяния овец, лая собак...
- Но ведь я ехал на коне? Скажи, я ведь был на коне, да? - спросил Мардохей.
Хотя он и так уже прекрасно знал ответ на свой вопрос, потому что как раз видел сейчас перед глазам круглую колючку, вцепившуюся в конскую гриву.
- Да, все старики, женщины и дети ехали верхом или на повозках, сонно пробормотал Абихаил. - Но только дети и старики, а мужчины шли пешком рядом с ними, даже потомок царя Давида...
- Значит, я тоже шел пешком! - возмущенно воскликнул Мардохей, так что дядя Абихаил на какое-то время даже очнулся и беспомощно заморгал глазами. - Потому что это я сейчас маленький, а тогда был взрослым мужчиной, разве ты забыл?
- Ох, да, да, это так, - послушно закивал головой Абихаил. - Просто я, похоже, немного задремал...
Он уже много раз рассказывал Мардохею историю про возвращение иудеев из вавилонского плена. Много тысяч людей составили тогда первый большой караван переселенцев, но некоторые имена из тех, кто на свой страх и риск пошел в земли отцов с Зоровавелем, передавались из уст в уста особенно часто: Иисус, Неемея, Сараим, Реелай, Билшан, Мисфар, Бигвай, Рехум, Ваан... И среди них - Мардохей. Должно быть, это был тот известный среди вавилонских иудеев книжник Мардохей, от которого и пошло не вполне иудейское, но быстро ставшее распространенным среди иудеев имя, доставшееся теперь в Сузах и одному из сыновей Иаира.
Но все же Абихаил всякий раз забывал, что его племянник слушал эту историю с таким чувством, как будто бы тот Мардохей - это он сам, и теперь уже трудно было разобраться, что особенно сильно подействовало на ребенка то ли сходство в имени, то ли врожденная тяга к дальним странствиям и приключениям.
- Разумеется, ты шел пешком, - улыбнулся Абихаил. - И впереди всего каравана. А теперь пойдем спать, а то я уже совсем засыпаю и сейчас упаду носом в подсвечник...
- Погоди! Погоди ещё немного! - чуть не заплакал от разочарования Мардохей. - Ты же только начал и не дошел даже до середины! И не рассказал самое смешное, как все другие народы сильно пугались и хватались за мечи, завидев издалека такую огромную толпу незнакомых людей...
-...А потом видели, что ни у кого в руках нет оружия, а только гусли, бубны и тимтамы, и многие люди из каравана пляшут, ликуют и поют радостные песни... Все, а теперь мы будем спать, больше я тебе не скажу ни слова.
