А. Рахманова - Военно-патриотическая хрестоматия для детей
Глава десятая
Властитель слабый и лукавый,Плешивый щеголь, враг труда,Нечаянно пригретый славой,Над нами царствовал тогда.. . . . . . . . . . .Его мы очень смирным знали,Когда не наши повараОрла двуглавого щипалиУ Банапартова шатра.. . . . . . . . . . .Гроза двенадцатого годаНастала – кто тут нам помог?Остервенение народа,Барклай, зима иль русский бог?. . . . . . . . . . .Но бог помог – стал ропот ниже,И скоро силою вещейМы очутилися в Париже,А русский царь главой царей.1827–1830
Клеветникам России
О чем шумите вы, народные витии?Зачем анафемой грозите вы России?Что возмутило вас? волнения Литвы?Оставьте: это спор славян между собою,Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,Вопрос, которого не разрешите вы.Уже давно между собоюВраждуют эти племена;Не раз клонилась под грозоюТо их, то наша сторона.Кто устоит в неравном споре:Кичливый лях иль верный росс?Славянские ль ручьи сольются в русском море?Оно ль иссякнет? вот вопрос.Оставьте нас: вы не читалиСии кровавые скрижали;Вам непонятна, вам чуждаСия семейная вражда;Для вас безмолвны Кремль и Прага;Бессмысленно прельщает васБорьбы отчаянной отвага —И ненавидите вы нас…За что ж? ответствуйте: за то ли,Что на развалинах пылающей МосквыМы не признали наглой волиТого, под кем дрожали вы?За то ль, что в бездну повалилиМы тяготеющий над царствами кумирИ нашей кровью искупилиЕвропы вольность, честь и мир?Вы грозны на словах – попробуйте на деле!Иль старый богатырь, покойный на постеле,Не в силах завинтить свой измаильский штык?Иль русского царя уже бессильно слово?Иль нам с Европой спорить ново?Иль русский от побед отвык?Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,От финских хладных скал до пламенной Колхиды,От потрясенного КремляДо стен недвижного Китая,Стальной щетиною сверкая,Не встанет русская земля?..Так высылайте ж нам, витии,Своих озлобленных сынов:Есть место им в полях России,Среди нечуждых им гробов.
М. Ю. Лермонтов
Поле Бородина
1Всю ночь у пушек пролежалиМы без палаток, без огней,Штыки вострили да шепталиМолитву родины своей.Шумелабуря до рассвета;Я, голову подняв с лафета,Товарищу сказал:«Брат, слушай песню непогоды:Она дика, как песнь свободы».Но, вспоминая прежни годы,Товарищ не слыхал.
2Пробили зорю барабаны,Восток туманный побелел,И от врагов удар нежданныйНа батарею прилетел.И вождь сказал перед полками:«Ребята, не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали».И мы погибнуть обещали,И клятву верности сдержалиМы в бородинский бой.
3Что Чесма, Рымник и Полтава?Я, вопомня, леденею весь,Там души волновала слава,Отчаяние было здесь.Безмолвно мы ряды сомкнули,Гром грянул, завизжали пули,Перекрестился я.Мой пал товарищ, кровь лилася,Душа от мщения тряслася,И пуля смерти понесласяИз моего ружья.
4Марш, марш! пошли вперед, и болеУж я не помню ничего.Шесть раз мы уступали полеВрагу и брали у него.Носились знамена, как тени,Я спорил о могильной сени,В дыму огонь блестел,На пушки конница летала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.
5Живые с мертвыми сравнялись,И ночь холодная пришла,И тех, которые остались,Густою тьмою развела.И батареи замолчали,И барабаны застучали,Противник отступил;Но день достался нам дороже!В душе сказав: помилуй боже!На труп застывший, как на ложе,Я голову склонил.
6И крепко, крепко наши спалиОтчизны в роковую ночь.Мои товарищи, вы пали!Но этим не могли помочь.Однако же в преданьях славыВсё громче Рымника, ПолтавыГремит Бородино.Скорей обманет глас пророчий,Скорей небес погаснут очи,Чем в памяти сынов полночиИзгладится оно.
1830–1831
Два великана
В шапке золота литогоСтарый русский великанПоджидал к себе другогоИз далеких чуждых стран.За горами, за доламиУж гремел об нем рассказ,И помериться главамиЗахотелось им хоть раз.И пришел с грозой военнойТрехнедельный удалец,И рукою дерзновеннойХвать за вражеский венец.Но улыбкой роковоюРусский витязь отвечал:Посмотрел – тряхнул главою.Ахнул дерзкий – и упал!Но упал он в дальнем мореНа неведомый гранит,Там, где буря на простореНад пучиною шумит.
1832
Бородино
– Скажи-ка, дядя, ведь не даромМосква, спаленная пожаром,Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!– Да, были люди в наше время,Не то, что нынешнее племя:Богатыри – не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля…Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы!Мы долго молча отступали,Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки—Французы тут как тут.Забил снаряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди,Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны—И отступили басурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри – не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не божья воля,Не отдали б Москвы!
1837
Последнее новоселье
Меж тем как Франция, среди рукоплесканийИ криков радостных, встречает хладный прахПогибшего давно среди немых страданийВ изгнанье мрачном и цепях;Меж тем как мир услужливой хвалоюВенчает позднего раскаянья прывИ вздорная толпа, довольная собою,Гордится, прошлое забыв, —Негодованию и чувству дав свободу,Поняв тщеславие сих праздничных забот,Мне хочется сказать великому народу:Ты жалкий и пустой народ!Ты жалок потому, что Сила, Слава, Гений,Все, все великое, священное земли,С насмешкой глупою ребяческих сомненийТобой растоптано в пыли.Из Славы сделал ты игрушку лицемерья,Из вольности – орудье палача,И все заветные, отцовские поверьяТы им рубил, рубил с плеча;Ты погибал! – и Он явился, с строгим взором,Отмеченный божественным перстом,И признан за вождя всеобщим приговором,И ваша жизнь слилася в Нем;И вы окрепли вновь в тени Его державы,И мир трепещущий в безмолвии взиралНа ризу чудную могущества и славы,Которой вас Он одевал.Один – Он был всегда, холодный, неизменный,Отец седых дружин, любимый сын молвы,В степях Египетских, у стен покорной Вены,В снегах пылающей Москвы!А вы, что делали, скажите, в это время?Когда в полях чужих Он гордо погибал,Вы потрясали власть избранную как бремя?Точили в темноте кинжал?Среди последних битв, отчаянных усилий,В испуге не поняв позора своего,Как женщина Ему вы изменилиИ как рабы вы предали Его.Лишенный прав и места гражданина,Разбитый свой венец Он снял и бросил сам,И вам оставил Он в залог родного сына —Вы сына выдали врагам!Тогда, отяготив позорными цепями,Героя увезли от плачущих дружин,И на чужой Скале, за синими морями,Забытый, Он угас один —Один, – замучен мщением бесплодным,Безмолвною и гордою тоской —И как простой солдат в плаще своем походномЗарыт наемною рукой.Но годы протекли, и ветренное племяКричит: «Подайте нам священный этот прах!Он наш! Его теперь, великой жатвы семя,Зароем мы в спасенных Им стенах!»– И возвратился Он на родину; – безумно,Как прежде, вкруг Него теснятся и бегут,И в пышный гроб, среди Столицы шумной,Останки тленные кладут.Желанье позднее увенчано успехом!И краткий свой восторг сменив уже другим,Гуляя топчет их с самодовольным смехомТолпа, дрожавшая пред Ним.И грустно мне, когда подумаю, что нынеНарушена святая тишинаВокруг Того, Кто ждал в своей пустынеТак жадно, столько лет спокойствия и сна!И если Дух Вождя примчится на свиданьеС гробницей новою, где прах его лежит,Какое в Нем негодованьеПри этом виде закипит!Как будет Он жалеть, печалию томимый,О знойном острове, под небом дальних стран,Где сторожил Его, как Он непобедимый,Как Он великий, Океан!
1841
