Владислав Крапивин - Рассказы
- Тьфу ты, будь она неладна! - Мастер стукнул открытым зонтом о затоптанный мокрыми подошвами пол. - Ручки, понимаешь, одинаковые, - объяснил он Шахматисту. - Который раз путаем. Это Клавдии зонт, нашей нормировщицы.
- Жаль, - сказал Шахматист...
Устало дребезжал трамвай. Сонно мигала на площадке желтая лампочка. Дремали в вагоне редкие пассажиры. И только дождь за окнами плескался весело и неутомимо.
Трамвай номер семь шел по от Городка Металлургов к центру. Долгое время никто не входил в вагон, ехали только те, кто сел на первой остановке.
Потом появился малыш. В коротеньком пальтишке, в резиновых сапогах. Широкие голенища хлопали малыша по ногам: сапоги были слишком большие. "Мамкины", - подумал мальчик.
Малыш забрался на переднюю площадку. В одной руке он держал бидон для молока, другой тащил за собою открытый зонт.
Маленький зеленый бидон вел себя спокойно. Только один раз он зацепился дном за ступеньку и недовольно звякнул крышкой, но это было не страшно: крышка держалась на тесемке и нигде никогда не могла потеряться отдельно от своей посудины.
А тяжелый зонт сопротивлялся. Он широко растопырил прутья с натянутым черным полотном и не хотел пролезать в дверь. И разве мог малыш справиться с ним - таким большим и упрямым - одной рукой?
Трамвай тронулся. Малыш вздрогнул от толчка. Потом рассердился и дернул зонт изо всех сил.
- Сломаешь, - сказал мальчик. - Ну что ты делаешь, в самом деле...
Он шагнул на площадку и перехватил ручку зонта.
- Закрыть же надо. - И закрыл. Зонт съежился и стал послушным.
Малыш глянул из-под сломанного козырька старой школьной фуражки, виновато моргнул и объяснил:
- Он туго закрывается.
- "Туго"... Посылают таких козявок на ночь глядя куда-то!.. Зачем едешь? - строго спросил мальчик. Рядом с этим первоклассником, а может быть, даже дошколенком он был сейчас большим и сильным.
- За сметаной, - робко сказал малыш и снова поднял глаза.
Испуганные и широко открытые, они казались в тени козырька очень темными и большими. Малыш не знал: может быть, нельзя ему вечером, да еще под дождем, ездить в дежурный магазин за сметаной, и, может быть, этот большой хмурый мальчишка имеет полное право его допрашивать. Вот возьмет и скажет сейчас: "А ну пойдем, разберемся в милиции!" Или еще что-нибудь страшное скажет...
- Хочешь, я нарисую на твоем зонте ночные звезды? - сказал мальчик.
Он и сам не понимал, зачем это надо. Ведь малыш не знает, как движутся звезды. Но слова сорвались сами по себе, неожиданнно. Наверно, Они сидели на кончике языка и готовы были спрыгнуть при виде любого подходящего зонтика.
Глаза малыша стали еще темнее и шире.
- Ночные звезды? - переспросил малыш и сдвинул коротенькие брови.
- Ну да, звезды, - повторил мальчик и подумал, что сейчас нарисует созвездия малышу. Может быть, хоть здесь повезет.
- Зонт будет как маленькое небо, понимаешь? - объяснил он. - Кругом тучи, а над тобой звезды. Как на настоящем небе. Хочешь?
- Маленькое небо? - чуть нараспев повторил малыш.
- Ну конечно! Давай...
Не надо было спешить. Поспешность испугала малыша.
- Нет! - громко сказал он и прижал зонт к себе. - Не надо. Не трогай!
Две женщины, сидевшие неподалеку, услыхали, наверно, испуганный голос малыша - разом обернулись. Кто обижает ребенка?
- Ты совсем глупый, - устало проговорил мальчик. - Будто я тебя граблю... Я хотел, чтобы у тебя был зонт, каких ни у кого нет. Да ну тебя...
Он ушел с площадки и сел на пустую скамью.
Трамвай дребезжал и катил вдоль темного парка. За окном не было фонарей, и оно казалось непрозрачным. В стекле, как в черном зеркале, мальчик разглядел себя.
А за собой он увидел малыша.
Малыш подошел незаметно. За железным стуком колес не было слышно хлопанья резиновых голенищ. Он подошел и теперь стоял у скамейки, маленький и какой-то виноватый.
- А ты... много звезд нарисуешь?
- Много, - обрадованно сказал мальчик и обернулся. - Садись. Я тебе все объясню.
И малыш сел рядом.
Мальчик открыл зонт, уткнул его острый конец в спинку переднего сиденья, а ручку положил себе на плечо. Теперь перед ним была черная внутренность маленького купола.
- Смотри. - Мальчик ткнул мелом в тугое полотно. - Вот здесь, где палка, в самой середине неба, всегда на одном месте стоит Полярная звезда.
- Всегда? - переспросил малыш и снова сдвинул коротенькие светлые брови.
- Всегда.
- А днем? - хитро улыбнулся малыш.
- И днем. Только при солнце звезд не видать.
Малыш замигал.
- Смотри, - продолжал мальчик. - Вот здесь семь звезд. Будто ковшик. Это Большая Медведица...
- Медведица?
- Да. - Мальчик нетерпеливо поморщился. - Ты что, никогда не слыхал?
Малыш склонил к плечу голову.
- Это звезды? - он показал пальцем на меловые точки.
- Ну... да, - осторожно сказал мальчик.
- Нет. - Малыш энергично замотал головой. - Такие не надо. Нарисуй с лучиками.
- С какими лучиками?
- Вот с такими! - И малыш нарисовал в воздухе пятиконечную звезду. Большие.
Мальчик опустил руку с мелом и отвернулся к окну.
- Такие не бывают.
- Нарисуй, - тихо попросил малыш.
- Большие, все не влезут, - не оборачиваясь, ответил мальчик.
- Ну все равно. Немного влезут.
- Они будут не настоящие.
- Сам обещал... - с трудом проговорил малыш.
Мальчик наконец взглянул на него. Тень козырька теперь не падала на лицо малыша, и в темных влажных глазах плавали отражения трамвайных лампочек.
Словно искорки обиды.
Мальчик вздохнул. Он знал, что такое обида.
- Ладно, - сказал он.
Погромыхивал, дребезжал, звенел полупустой вечерний трамвай. Останавливался и бежал дальше. Входили и выходили пассажиры. А на скамейке, где сидели двое мальчишек - маленький и постарше, - тихо совершалось чудо: черный зонт превращался в сказочное небо.
Мальчик рисовал большие белые звезды: пятиконечные, восьмиконечные, десятиконечные. Они складывались в созвездия, каких не знал ни один астроном. Малыш сидел, приткнувшись к плечу мальчика, и не шевелился. Рот у него был приоткрыт, и нижняя губа повисла маленьким розовым полумесяцем. Не открывая взгляда от звезд, малыш вынул из сапог ноги в коричневых чулках, поставил пятки на скамейку и обнял колени. Так было удобнее. А покинутые сапоги качались, толкали друг друга, И широкие голенища с красной подкладкой были похожи на большие, удивленно открытые рты. Сапоги не могли понять, что там происходит.
На самом краю сиденья нетерпеливо звякал забытый бидон. Вагон потряхивало, и казалось, что кто-то маленький и любопытный прыгает в бидоне, подбивает головой крышку и хочет выглянуть: в чем там дело?
Мальчик рисовал быстро и умело. Сначала это было нелегко: мел плохо приставал к влажному полотну. Но мальчик приспособился. Рисовал контуры, а потом легкими частыми штрихами плотно закрашивал звезду.
- Слушай, - вдруг спохватился он. Только сейчас спохватился. - А дома тебе не влетит?
- Нет! Не влетит.
Глаза малыша сияли. Разве могло влететь за такую красоту!
- А ты можешь еще луну? - радостным шепотом спросил он. - Вот здесь...
- Круглую или месяц?
- Круглую... и месяц. Можно?
- Ну нет, - отрубил мальчик. - Так уж совсем не бывает.
- Ну, тогда круглую.
Мальчик нарисовал большое белое полнолуние, и матерчатое небо стало еще удивительнее.
- И ракету, - попросил малыш.
Ракета получилась похожей на морковь, с пушистым хвостиком ботвы, но малыш был доволен. Он поднял над собой зонт и завертел ручку. Ракета помчалась по краю маленького неба, а звезды и луна закружились в сказочном хороводе...
- Ой! - сказал мальчик. - Эх ты! - и схватил за руку малыша. Небо остановилось. - Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?
Небо качнулось.
Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые и рот сделался похожим на букву "о".
- Не вздумай реветь, - сказал мальчик.
Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так - подарить человеку звезды, а потом его бросить.
- Ладно, никуда не денется твоя сметана.
И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку - ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.
Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.
Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревьями огоньки трамвая.
Куда ты? Стой под нашим небом, - обеспокоенно сказал малыш.
А когда уже подходил трамвай, он спохватился:
- Я забыл бросить три копейки!
Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил - трамвай был без кондуктора.
- Ерунда, - успокоил мальчик. - Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.
- Это ведь все равно, конечно, - повторил малыш.
Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.
