Владимир Железников - Жизнь и приключения чудака
Правда, мне было достаточно и этой мгновенной встречи, потому что я вспомнил, что именно благодаря тете Оле я иду среди этих детей и живу жизнью, которая сделала меня счастливым.
Слово надо беречь, ибо оно свято, оно способно
выражать мысль. Человек, который говорит, - творец.
Поэтому никогда не надо болтать. Болтовня унижает слово.
Самая большая удача - это встреча с хорошим
человеком, который может тебя поразить словом или делом.
Однако жизнь все же прекрасна, и надо идти
вперед...
Из высказываний тети Оли
ЖЕНИТЬБА ДЯДИ ШУРЫ
В тот день, когда началась эта незабываемая история, я увидел ее, эту женщину, еще неизвестную мне, и нечаянно толкнул.
Я бежал, торопился. У меня всегда так: если я принимаю участие в деле, которое мне нравится, то после этого я долго не могу успокоиться и меня подмывает перейти на бег... Это было связано с нашим математиком. Он у нас большой сухарь и педант. Жестокий человек. Никому никогда не поставил пятерки. Сказал, что в нашем классе на пятерку знает только он! Может быть, кто-нибудь заслуживает четверки, а остальные тянут на трояк. А тут пришел, стал вызывать всех подряд и выставил... девять пятерок! И тогда все, совершенно потрясенные, спросили его, что с ним случилось. Он встал, откашлялся и сказал: "Можете меня поздравить... У меня родился сын..."
А через несколько дней мы пошли всем классом к родильному дому вместе с математиком, и, когда его жена с сыном на руках вышла из дверей приемного покоя, мы закричали:
- Ура-а-а!
Она от этого чуть не упала, так растрогалась, но математик оказался ловким: подскочил и поддержал ее.
Потом девчонкам по очереди дали подержать новорожденного. А из ребят я вызвался. Я даже не увидел его лица, оно было прикрыто, но сверток был теплый, и я потом долго чувствовал это живое тепло на своих ладонях.
Естественно, что после этого я был возбужден и наскочил на нее, на эту женщину. И толкнул. Но она меня не обругала, только нахмурилась.
Кстати, эта история чем-то похожа на первую. Может быть, потому, что в ней действуют тоже собаки? Но прежде чем рассказать ее, я должен сообщить вам о некоторых изменениях в моей жизни.
Наш дом на Арбате снесли, и мы перебрались на край московской земли - в Измайлово. Вместе с нами сюда переехали Морозовы, Наташка со своим отцом дядей Шурой. Он наконец вернулся из Африки. Именно благодаря его стараниям им дали квартиру на одной площадке с нами.
Итак, мы стали соседями.
Казалось бы, все прекрасно, но я скучаю по арбатским переулкам и по нашему старому, ветхому дому, которого теперь уже нет на свете, и по школе, и по бывшим первоклассникам.
А что делать, если в жизни так часто приходится расставаться?
Тетя Оля говорит, что надо по-прежнему заниматься своими делами, только часть сердца нужно оставлять тем людям, которых ты любил.
А может быть, я так сильно скучал потому, что никак не мог привыкнуть к новой школе и новым ребятам. Хотя вначале я подружился с одним. Он был такой молчаливый и держался особняком. Я сам к нему подошел. Худенький, небольшого роста, за стеклами очков - круглые глаза. От этого у него было милое птичье лицо.
Он сказал, что его зовут Колькой-графологом.
- Это что, фамилия такая? - удивился я.
- Не фамилия, чудак, - ответил он. - Просто я графолог. По почерку отгадываю характер. Вот напиши что-нибудь, а я отгадаю.
Я написал, а он много хорошего про меня наговорил: и что я добрый, и парень не дурак, и смелый, и наблюдательный, и натура у меня тонкая. После этого я здорово перед ним преклонялся некоторое время, но это особый разговор.
И еще скучал из-за улиц. У нас на Арбате толпы снующих людей и жизнь бурлит, а тут прохожих можно пересчитать по пальцам. Взрослым это нравится, а мне нет. Они говорят - это успокаивает.
"Ты закоренелый урбанист, - сказал дядя Шура, - сторонник современной городской жизни".
Действительно, выходило, я урбанист. Ведь другой жизни я не знал, и тишина у меня вызывала скуку.
Итак, в новом доме мы жили по соседству с Наташей и дядей Шурой. Заметьте, это немаловажный факт для нашей истории. Наташку вы знаете, она мало изменилась за год. Только раньше она жила вдвоем с бабушкой, а теперь вдвоем с отцом: бабушка ее уехала к другой внучке.
После возвращения дяди Шуры прошло уже полгода, но Наташка все еще не отходит от него ни на шаг, как будто он только вчера вернулся. Она, пока его ждет с работы, десять раз позвонит по телефону.
А про дядю Шуру я вам сейчас все выложу.
Во-первых, он совсем не похож на человека, которого так уж необходимо было отправлять в Африку. Я даже разочаровался, когда впервые увидел его. Он небольшого роста, моему отцу едва достает до плеча, щуплый и кривоногий.
Потом я к нему привык. Он оказался презабавным и странным типом. А мне странные люди всегда нравились, потому что интересно, а чего это они такие странные.
"Ты следи, следи за странными людьми, - говорит мне тетя Оля. - В них есть какая-то убежденность, тайная сила и знание жизни".
Бывало, сидим целый вечер вместе. Беседуем, потом он провожает меня, как лучшего друга, до дверей. А на другое утро встретимся в лифте, - он почти не узнает меня. Едва кивнет головой и сухо: "Здравствуй!"
И еще у него одна странность: он не любит рассказывать о своей работе. Однажды я попросил его: "Дядя Шура, расскажите о какой-нибудь сложной операции". - "О сложной операции? - Он весь искривился, скорчил немыслимую рожу и ответил: - Что-то не припомню".
А вообще он большой шутник. С ним легко и просто. Например, когда мы были в зоопарке, там произошло с ним сразу три смешных случая.
Первый - когда Наташка каталась на пони. Она погнала своего пони, наскочила на коляску впереди, и образовался затор. К Наташке подбежала возмущенная служащая, схватила ее, закричала: "Чья это девочка?" Я посмотрел на дядю Шуру, он стоял с невозмутимым видом, будто Наташка к нему никакого отношения не имела. А та вырвалась из рук служащей и убежала. Проводив ее взглядом, дядя Шура кивнул мне, и мы ушли.
Второй - когда мы стояли около обезьян. Наташка показала обезьянам язык, и дядя Шура, несмотря на свой почтенный возраст, тоже показал язык. Если кому-нибудь рассказать про это, скажут: ну и глупо, серьезный человек, и вдруг - язык. Но это было не глупо, а весело.
И третий - уже в конце, когда мы вышли на улицу. К дяде Шуре подскочил никому не известный мальчишка-толстячок и поздоровался. Дядя Шура посмотрел на него и не узнал. А следом за мальчишкой подошла женщина, его мать, и вежливо, очень почтительно поклонилась дяде Шуре. Оказалось, дядя Шура оперировал этого мальчишку. Ну, конечно, стал выяснять, как мальчишка себя чувствует, извинился, что не сразу его узнал. А мальчишка, вместо того чтобы ответить на вопросы дяди Шуры, сказал, что умеет шевелить ушами. Его мама заохала: "Как нехорошо, что ты говоришь, лучше поблагодари доктора за операцию!" - "Нет, нет, - перебил ее дядя Шура, - пусть шевелит. Это очень важно". Ну, мальчишка хотел нам показать, как он шевелит ушами, а у него ничего не вышло. И тогда дядя Шура сказал: "Не унывай, тебе просто надо больше тренироваться", - и прекрасно продемонстрировал, как надо шевелить ушами. Они у него ходуном заходили.
Он артист корчить рожи. Умеет еще двигать кончиком носа, трясти щеками. И все это одновременно.
Наташка сказала, что он специально этому учился у циркового клоуна, чтобы смешить детей перед операцией.
Ну и вот, значит, в лифте он меня почти не узнавал. Но однажды его все-таки проняло, и он вдруг без всякой подготовки сказал:
"Трудно представить, что у меня в руках бывает человеческое сердце. Он вытянул руку, словно у него на ладони действительно лежало чье-то сердце. - Оно с кулачок и трясется, как овечий хвостик..." Он грустно улыбнулся и, не попрощавшись, ушел, словно снова забыл про меня...
У Наташки появилась собака по кличке Малыш. Она возникла по моему предложению. Я решил, что Наташке надо преодолеть свой вечный страх перед собаками. Дядя Шура со мной согласился и привел Малыша.
Именно из-за него, из-за Малыша, и разгорелся весь этот пожар, который мне с трудом удалось погасить.
Неужели я опять хвастаю, как когда-то? Нет, не думаю. Помните, тетя Оля говорила: "Неистребим дух хвастуна!" Должен вас огорчить: она оказалась неправа. Истребим, истребим дух хвастуна, да еще как! Впрочем, в этом вы вскоре убедитесь сами.
Незадолго до этой истории произошло еще одно событие: я впервые зажил самостоятельной жизнью. Мои родители уехали отдыхать на Черное море на целых два месяца. Собственно, они не собирались оставлять меня одного на время их отпуска: к нам должна была вселиться тетя Оля, но она в последний момент заболела. И меня "взвалили" на плечи дяди Шуры. Нет, пожалуй, это не совсем точно: не меня "взвалили" на его плечи, а его на мои.
Началась эта история незаметно, без всякой подготовки.
Впрочем, некоторая подготовка была, только тогда я ее не заметил, хотя Колька-графолог, изучив мой почерк, назвал меня наблюдательным. Во-первых, когда мы в последний раз были в зоопарке, дядя Шура был очень возбужден, все время кому-то трезвонил по телефону-автомату, потом купил нам с Наташкой мороженое и отправил одних домой. А на следующий день позвонил мне с работы, сказал, что задерживается, что у него срочная операция и чтобы я пошел к Наташке, а то ей одной скучно. В конце разговора он как-то помялся, непривычно кашлянул и произнес: "Да, у меня к тебе еще одно дело... Если мне будут звонить... передай, что у меня все в порядке и завтра я свободен".
