Паола Утевская - Слов драгоценные клады
Нам нетрудно узнать содержание документов в витринах Эрмитажа -- рядом лежат этикетки с их переводами. С тех пор как впервые прочли клинопись, прошло более ста лет.
Клинописные строки густо покрывают каменные печати, украшенные рисунками. Чем богаче и знатнее владелец печати, тем изысканнее и дороже материал, из которого она изготовлена. Оттиски печатей встречаются на деловых документах, на торговых договорах. Печати заменяли подписи участников сделки.
Рассмотрите внимательно глиняные таблички, вглядитесь в каждый знак, и вы увидите, что, хотя кажется, будто вся клинопись одинакова, в действительности клиновидные письмена очень разнообразны.
Одни клинья имеют большие головки, другие -- длинные ножки. Ведь перед нами письменные памятники разных времен и народов. Среди них есть и рожденные на нашей земле, в Армянском нагорье, в древнем государстве Урарту.
Родина клинописи -- Месопотамия, как ее называли греки, или Междуречье -- по-русски, земля, простирающаяся между реками Тигром и Евфратом. Ее южную часть нередко называют Двуречьем.
В Египте писали на камне, на папирусе и на черепках глиняной посуды -остраках. В Двуречье нет каменистых утесов, не растет там и папирус. Зато вдоволь глины. Вот ее и использовали как самый удобный и самый дешевый материал. Замесил немного глины, слепил из нее небольшой блин, вырезал треугольную в разрезе палочку -- и пиши, выдавливая на влажной, а потому мягкой глине письменные знаки. От нажима такой палочки получались знаки, похожие на клинья, поэтому такое письмо назвали клинописью. Глиняные таблички сушили на солнце, а если хотели сохранить запись дольше, таблички обжигали на огне.
НА РОДИНЕ ХАФИЗА И СААДИ
Шираз. Земля великих персидских поэтов -- Хафиза и Саади. Город мечетей, шумных базаров, караван-сараев, издавна любимый купцами и путешественниками.
В 1621 году по улицам и площадям Шираза прогуливался, с любопытством поглядывая по сторонам, молодой смуглый итальянец. Уже семь лет путешествует Пьетро делла Валле по странам Востока. Побывал в Турции, в Египте и Иерусалиме. Теперь через Сирию и Персию собирается достичь страны магарадж -- Индии.
Семь лет... Однако Пьетро не чувствует усталости. Страстное желание все увидеть, все понять ведет его дальше и дальше...
Кто он? Один из многих паломников, которые еще и в XVII веке нередко пускались в дальнюю дорогу "к гробу господню"? Так объяснял цель своего путешествия Пьетро делла Валле, прощаясь с земляками. Священник церкви Сан-Марчеллино торжественно благословил в путь молодого пилигрима. Только Марио Скипано, ближайший друг Пьетро, которому все эти годы делла Валле пишет письма, знает, что Пьетро больше всего привлекают новые и новые впечатления, необыкновенные путешествия. Навстречу им он бросается очертя голову, не обращая внимания на опасности, порой рискуя жизнью.
И еще одна страсть у Пьетро: описывать увиденное. Он использует каждый случай, чтобы посылать другу интереснейшие письма. Марио решил опубликовать их. Отдавая издателю, старательно переписал их начисто, не пропустил и удивительные, похожие на тоненькие клинышки знаки, скопированные Пьетро в далеком Персеполе. Скопировал, не догадываясь, что эти знаки прославят его друга на весь ученый мир. Не догадывался об этом я сам Пьетро. Перед тем как покинуть Персию, он решает побывать на загадочных руинах, которые находятся недалеко от Шираза.
Говорят, будто тут была когда-то столица Ахеменидов.
Тахт-и-Джемшид -- "Трон Джемшида", легендарного царя древних персов, или Парсакарта -- "Город персов", так называют эти развалины жители Шираза.
Персеполь -- называли его греки. Это был один из прекраснейших городов древнего мира. Был. Во время своего победного похода, разгромив Дария, последнего царя из рода Ахеменидов, в Персеполе остановился Александр Македонский... Когда-то он поклялся отомстить персам за разрушенные греческие города.
В пиршественном зале Персепольского дворца рекой лилось вино. В разгар веселья танцовщица Таис швырнула в угол зажженный факел. Примеру Таис последовал царь, а за ним и его воины... Пламя охватило дворец, а за ним и весь город.
И теперь можно увидеть остатки стен, обломки высоких колонн, широкие, украшенные рельефами ступеньки, фигуры быков с человеческими лицами, которые стояли у входа во дворец.
На одной стене Пьетро делла Валле увидел надпись, сделанную четкими клинообразными знаками. Знал бы Пьетро, какие события здесь описаны! Он стоит пораженный перед стройными колоннами и остатками скульптур и рельефов, идет по ступенькам, по которым когда-то поднимались Дарий и Ксеркс. Снова и снова вглядывается в клинописные знаки, как бы желая отгадать, какую тайну скрывают они.
А потом срисовывает несколько таких знаков, чтобы отослать их в письме Марио Скипано. Он пишет об этой надписи:
"Эти знаки вырезаны настолько отчетливо, что различить их не представляет никаких затруднений. Но сказать, на каком языке составлены эти надписи, никто не может, потому что знаки эти не похожи на все известные нам письмена. Они не связаны друг с другом, как в нашем связном написании слов, а стоят каждый отдельно. Поэтому я думаю, что каждый знак представляет целое слово... Впрочем, может быть, это и не так..."
Так или не так -- этого не знает не только Пьетро делла Валле.
Пройдет еще два столетия, и скромный учитель гимназии в немецком городе Геттингене разгадает первые строки клинописи из Персеполя.
После делла Валле о знаках-клинышках упоминают и другие путешественники.
В начале XVIII века в Персеполь приезжает немецкий ученый Энгельберт Кемпфер. Он срисовывает большую надпись. Кемпфер придумывает и название этой письменности -- клинопись.
1765 год. Снова Персеполь. Снова по ступеням его дворца поднимается путешественник, датский ученый Карстен Нибур. В течение трех недель он без устали срисовывает надпись, на которую обратил внимание Пьетро делла Валле. Карстен Нибур заметил, что надпись разделена на три части, хотя графически она выполнена как будто бы одинаковыми знаками -- клиньями, но в каждой они друг от друга в чем-то отличаются. Карстен Нибур делает правильный вывод: надпись трехъязычная...
В одной он насчитал сорок три группы клинышков. Он решил, что это фонетические алфавитные знаки. Во второй их было около ста -- уже похоже на слоговое письмо. В третьей насчитывалось так много знаков, что она могла быть сделана, решает Карстен Нибур, только знаками-словами.
Дешифровка египетской письменности связана с именем одного человека -Шампольона. Ведь у него был Розеттский камень с двуязычной надписью. Одна из них греческая, ее легко прочли и перевели, что облегчило открытие египетской письменности. В Персеполе были три надписи на трех неизвестных языках. Поэтому дешифровка клинописи -- результат усилий многих исследователей.
Знаками-клинышками пользовались в разных странах. Нередко народы, говорившие на разных языках, писали почти одинаковыми клиновидными знаками, но читались они по-разному. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дешифровка клинописи была делом очень сложным, слишком сложным для одного человека.
УЧИТЕЛЬ ИЗ ГЕТТИНГЕНА
Начало XIX века. Тихо, спокойно течет время в старом немецком городке Геттингене. Встретятся на улице две важные фрау, поговорят о домашних делах и разойдутся по домам. Вот шествует толстый бюргер и искоса бросает недовольный взгляд на веселую стайку молодежи, с шумом высыпавшую на улицу. Это студенты. Из многих стран они охотно приезжают учиться в Геттинген, в его прославленный на всю Европу университет.
Там где молодежь, там всегда можно услышать пение. Чаще всего пели средневековый студенческий гимн:
Gaudeamus igitur
Tuvenes dum sumus...
He только студенты любят этот гимн. Учитель геттингенской гимназии Георг-Фридрих Гротефенд тоже частенько мурлыкает:
Gaudeamus igitur
Сын бедного сапожника, маленький Георг-Фридрих был молчаливым мальчиком, старательным и трудолюбивым. Когда, еще школьником, он допоздна засиживался над книгами, отец мечтательно шептал:
-- Может, наш сын станет пастором.
Пастором Георг-Фридрих не стал. Блестяще окончив школу, потом педагогическое училище, он поступил в Геттингенский университет и, окончив его, стал преподавателем геттингенской гимназии. Его ближайшим другом был секретарь Геттингенской королевской библиотеки -- Фиорилло.
Скромного Гротефенда друзья знали не только как добросовестного педагога. Он умел быстро решать математические головоломки, разгадывать шарады и ребусы.
Среди тогдашней научной интеллигенции шли нескончаемые разговоры о Розеттском камне, недавно экспонированном в Британском музее. В это время Ост-Индская компания выставила в залах своей лондонской конторы несколько месопотамских кирпичей, покрытых клинописью. Не удивительно, что дешифровка давно забытых письменностей, обещающих раскрыть многие тайны истории, волновала студенческую молодежь.
