Лев Кассиль - Ход белой королевы
Когда аэросани встречали кого-нибудь из гонщиков, мотор стихал, и тогда было слышно, как через рупор с борта кричат:
- Кончай!.. Кончай гонку!.. Пурга идет!.. Отменяется все! Давай к автобусам, здесь, у рудника!
Через полчаса к гостинице, где был назначен сбор, стали подъезжать автобусы. Из них вылезали с лыжами участники гонки. Они вбегали в вестибюль, терли застывшие руки и щеки, прыгали на месте, обогреваясь.
- Спасибо еще, что аэросани с рудника навстречу выслали,- возбужденно проговорила Маша Богданова, дуя на свои маленькие красные руки,- а то бы досталось нам! Ну и метет!..
Дядя Федя проверял вернувшихся по списку.
- Товарищи, давайте-ка проверим - никто не отстал? Аболин! Тут? Так. Акулиничев имеется? Богданова? Вижу, тут. Бегичев? Гаранин...
Метель била снегом в стекла. Порой удары ветра со снегом сотрясали, казалось, все здание гостиницы. Дядя Федя продолжал выкликать:
- Сафронова... Селищев... Так. Скура... Ах да, не участвовала.
Он уже вычеркнул карандашом имя Наташи из списка, как вдруг из-за спин окруживших его лыжников раздался голос:
- Я здесь... Только сейчас не в этом же дело!..
- Верно, поздновато спохватилась, Наташенька,- острила Маша Богданова.
- Ребята, я хочу вам сказать... как вы можете?.. Раз такое случилось...Низкий, грудной голос Наташи, обычно такой спокойный, заметно осел в дрожи.
- Да что уж тут сейчас говорить,- усмехнулся дядя Федя.
- Да вы слушаете? Я к вам, как к людям, а вы...- начала было Наташа, но махнула рукой и резко повернулась.
В это время, легко раскидывая всех, к дяде Феде приблизилась Олимпиада Гавриловна, вышедшая из соседней комнаты. Она была взволнована.
- Слышали? Из комитета звонили,- мальчик заблудился из интерната. Увязался за вами и пропал.
Все оглянулись на то место, где только что стояла Наташа, но было уже поздно. В резко двинувшихся стеклах вертящейся входной двери мелькнула ее фигура. Вот она показалась за окном, освещенная качающимся, мутным от снегового кипения светом фонаря, и исчезла в темноте. Только медленно вращалась еще тяжелая входная дверь со стеклянными переборками.
Все кинулись вдогонку, но застряли в вертушке, задержались, а когда выскочили на улицу, там уже никого не было. Напрасно кричали в темноту:
- Погоди, Скуратова! Вернись, ведь мы же не знали!
- Вот, ей-богу! Не кругло как все вышло...- приговаривал торопливо дядя Федя.
Маша Богданова схватилась за щеку:
- Ой, ребята, нехорошо как получилось! Она к нам за подмогой, а мы ей смешки. Ведь пропадет одна. Она на лыжах кинулась, вон след. А задувает-то как, темень какая! Что делать будем? Я считаю, всем надо идти.
Кто-то еще пробовал кричать в беснующуюся мутную тьму:
- Наташа-а-а! Скуратова-а-а! Стой!
Ветер возвращал им эти крики вместе с горстями колючего снега.
- Аболин,- распоряжался дядя Федя,- звони на рудник и в аэропорт - пускай навстречу высылают искать и по радио пусть объявят.
Не прошло и десяти минут, как от гостиницы стали один за другим уноситься в ревущую тьму лыжники с зажженными факелами. Вскоре ветер донес прерывистый гудок с рудников, заголосила сирена обогатительной фабрики. Гудки то утихали, то снова взвывали, сливаясь с ревом пурги. Тревожные голоса их давали направление тем, кто вышел на поиски пропавшего.
В парикмахерской гостиницы "Новый Урал" тетя Липа на всякий случай сунула боты Адриана Онисимовича в шкаф, заперла дверцу на два оборота, спрятала ключ в карман и стала в дверях, скрестив богатырские руки на груди, как неумолимый и бдительный страж. Тут ее и застал бедный парикмахер.
- Если вы полагаете, что это меня остановит, то глубоко ошибаетесь,произнес он, оглядев Олимпиаду Гавриловну снизу вверх, для чего ему пришлось высоко и гордо закинуть голову.
Затем он молча обвязал шею толстым шарфом, поднял бобриковый воротник пальто и, повернувшись решительно, зашагал к дверям, где стояли у косяка лыжи.
- Ну что вы с собой и со мной делаете только! В такой мороз и без ботиков! - В отчаянии тетя Липа распахнула шкаф и брякнула к ногам Дрыжика так и подскочившие боты на резиновой подошве, сверху суконные, системы "прощай молодость", как их называют спортсмены.
Адриан Онисимович быстро напялил боты, щелкнул застежками, захватил лыжи и выбежал вслед за спешившими спортсменами.
ГЛАВА 6
Снег стучит в сердце
Разыгралась чтой-то вьюга,
Ой вьюга, ой вьюга,
Не видать совсем друг друга
За четыре за шага.
А. Блок
Увлекшийся работой Чудинов некоторое время не обращал внимания на то, что происходит за окнами бюро. Он только спустил шторы, когда стало посвистывать в щелях окон и задувать в комнату холодными струйками ветра. Работа шла хорошо. Чудинов уже предвкушал, как назавтра он сперва распечет слегка своих чертежников (очень уж усердствовать не стоило, он все-таки помнил, что такое для истого болельщика день больших состязаний), а потом покажет, как он разработал новое задание.
Но тут что-то заставило его прислушаться. Сквозь все нараставший гром и посвист метели, шаставшей снегом снаружи по стенам здания, просквозил какой-то тревожный, ноющий звук. "Ого, метель-то разыгралась серьезная",- подумал Чудинов, вслушиваясь в нестройный, стонущий на разные тона звук, который рвался снаружи. Воющий рев метели как бы подчинялся этому странному звуку, становился то громче, то слабее, почти замирал и вдруг опять усиливался, словно повинуясь какому-то неровному и тяжелому биению. И вдруг Чудинов понял, что это гудят на заводах и ветер то доносит гудки, то заглушает их гулом бурана. Потом ему показалось, что откуда-то пробился далекий частый набат. Чудинов подошел к окну, но разглядеть ничего не мог. Метущаяся мутная мгла, в которой расплылись светлые блики вокруг фонарей, кишела за окнами. Чудинов включил репродуктор.
"...сбор лыжных поисковых партий у гостиницы "Новый Урал",- раздалось в комнате.- Они прочешут весь район рудника и аэропорта, где, по-видимому, находится заблудившийся ребенок".
Диктор кончил читать сообщение, и наступила пауза. Чудинов ждал: может быть, повторят. И действительно, после щелчка в репродукторе послышалось:
"Внимание, говорит Зимогорский радиоузел. Повторяем наше сообщение: в районе рудника и аэропорта пургой застигнут ребенок из интерната. На спасение заблудившегося мальчика вышли лыжники из города. В аэропорте организована лыжная поисковая партия. Приглашаются добровольцы-лыжники. Сбор лыжных поисковых партий у гостиницы "Новый Урал".
Чудинов выпрямился. На секунду ему показалось, что колющая легкая боль резнула у него сквозь колено, но тотчас же прошла. Да и не до этого было сейчас. Он устремился к дверям.
У гостиницы ветер рвал пламя факелов, которые держали лыжники.
- Есть лыжи свободные? - спросил выбежавший из подъезда Чудинов, который уже успел побывать у себя в номере, чтобы переодеться в свою неизменную лыжную клетчатую куртку.
Маша Богданова, услышав его голос, одним толчком подъехала поближе, вгляделась, не веря своим глазам, но все же в летучем мельтешащем свете факелов узнала начальника.
- Степан Михайлович, вы? Вам же трудно... Вы же...
Чудинов резко оборвал ее:
- Завтра поговорим, трудно или легко. Где лыжи взять?
- А вам, товарищ, когда-нибудь приходилось иметь дело с этой снастью? осторожненько спросил дядя Федя, уже наслышанный о том, как относится к спорту новый начальник конструкторского бюро.
Чудинов отвечал быстро, нетерпеливо:
- Приходилось, изредка.
- Ну и как,- поинтересовался дядя Федя,- получалось? У нас тут местность очень пересеченная.
- Карту! - коротко потребовал Чудинов.
Дядя Федя, иронически пожав плечами, поднес к факелу планшетку с картой:
- Смотрите, чтобы вас потом самого искать не пришлось.
- Как-нибудь сам найдусь. Ну-ка... лыжню! - крикнул он властным и звучным голосом. Все невольно попятились, отступая. И он унесся в метельную темь, сразу с места уверенно взяв сильный ход.
- Смотри, какой прыткий! - удивился дядя Федя.- А стойка какая, видали? Ой, братцы, это он, кажется, все темнил...
Жутко было сейчас человеку в поле. Наташа упрямо пробивалась сквозь бушующую стену пурги. Столбы крутящегося снега налетали с маху, рушились на нее, грозя свалить с ног, слепя и на мгновение лишая дыхания. Но девушка упрямо шла вперед, низко пригнувшись, иногда примечая торчащую вешку, минутами теряя направление, вслушиваясь в гудки. Она то проваливалась в сугроб, то снова вскарабкивалась на крутогор.
Наташа была опытной лыжницей. Она даже не помнила, когда в первый раз стала на лыжи. Вероятно, почти тогда же, когда самостоятельно стала на ноги. Она привыкла к далеким лыжным переходам. Бывало так, что неделями ей ежедневно приходилось и в школу-то ходить на лыжах. Лыжи для нее были не только спортом, но и привычным способом передвижения. Прежде она никогда и не думала о том, что лыжня станет для нее тропой, где ее ждала сперва слава, а потом позор. Несколько лет назад во время комсомольской лыжной вылазки на нее обратил внимание заезжий инструктор физкультуры, уговорил ее выступить на областных соревнованиях. С того дня и началось. Но теперь с этим было покончено. Лыжи для нее стали снова только привычным средством для любимых прогулок.
